1969 год, Вьетнам. Капитан Бенджамин Уиллард получает довольно необычное задание - отправиться в Камбоджу для устранения сослуживца - полковника Курца, который более не подчиняется приказам сверху. Пока катер движется маршрутом вверх по реке Меконг, капитан безучастно наблюдает за происходящей вокруг войной, а заодно пытается понять - что за человек Курц и почему ему поручено его убить...
Досадно, что у нас этот фильм распространяется именно под таким названием, несколько теряя смысл. Изначальный сценарий Джона Милиуса, написанный в 1969 году, назывался «Психоделический солдат» - и позже был переименован в «Apocalypse now», что было навеяно популярным лозунгом хиппи в 60-ые - «Nirvana now». «Даёшь нирвану!» обратилось в призыв «Даёшь апокалипсис!». А для понимания столь эклектичного произведения это существенная разница, но оставим это на вине прокатчика.
История создания фильма уже давно стала легендой – начиная с замысла милитариста Милиуса и идеи проводить съёмки во Вьетнаме во время войны. В итоге этого не случилось, и снимали в Филиппинах в марте 1976. Планировалось уложиться в два месяца, уложились в итоге в шестнадцать. Для лучшего понимания режиссёрского замысла настоятельно рекомендуется ознакомится с документальным фильмом «Hearts of Darkness: A Filmmaker`s Apocalypse», чтобы увидеть воочию, как Коппола нащупывал эту историю в ходе съёмочного процесса, словно его герой Уиллард в поисках ответов.
Милиус писал сценарий, взяв концепцию повести «Сердце тьмы» Джозефа Конрада, перенеся время и место действия прямиком во Вьетнамскую войну. Притом война на экране - не какая-то вымышленная. Некоторые персонажи, отдельные реплики и эпизоды - довольно интересно узнать, с чего был списан «Апокалипсис». А это в какой-то степени даже придаёт увиденному документальности, несмотря на то, что визуальный ряд порой наоборот кажется ирреальным.
В различных синопсисах фильма неоднократно сюжет описывается фразой «путешествие вверх по реке». Но прелесть в том, что кино достаточно иносказательное, и в большей степени экзистенциальное. Поскольку путешествие символично. Режиссёр, мучаясь над очередным вариантом сценария, назвал его «Идиотиссея». И похождения Уилларда вполне можно было бы уподобить приключениям героев Гомера или Данте Алигьери.
В открывающей фильм сцене лежит тонкий намёк режиссёра – а именно фигурирует силуэт идола, украшающего кхмерский храм Курца. Что можно интерпретировать и как бесконечное хождение по кругам, и как предвидение Уиллардом грядущего Апокалипсиса. Притом, что этот символ скорее всего несёт в себе оба значения.
Поскольку затрагивая в названии столь значимое для христианской мифологии событие, нельзя обойти просто так и сопутствующие ему образы. Судя по надписям в поселении Курца, становится ясно, что для его последователей он – само воплощение второго пришествия, живое предзнаменование грядущего Страшного суда. Речь здесь, конечно, не о том значении, которым наделяют полковника туземцы. А о том смысле образа, который предлагается зрителю.
Встречаемые обломки и люди подчёркивают другую особенность - будто герой движется назад во времени. И вот двусмысленность этого движения как раз лучше открывает главный смысловой пласт. В первую очередь это путешествие именно вглубь самого себя. И вектор в прошлое обозначает как раз возвращение к первобытному уровню, в самое «сердце тьмы», в которой таится всё то, что человек цивилизованный предпочитает отвергать.
Автор проводит персонажа сквозь издевательские пассажи, блестяще иллюстрирующие абсурдное лицо войны. И каждое такое столкновение позволяет герою делать определённые открытия для себя, что накладывает на повествование экзистенциальный характер. Изучая досье полковника, стремясь понять его, Уиллард словно находит маленькие подсказки в реальности, сталкиваясь с теми испытаниями, что подбрасывает война.
В режиссёрской версии эта внутренняя противоречивость подчёркнута ещё сильнее, когда сама мысль о дуализме сущности проговаривается вслух в эпизоде на французской плантации. Поэтому дойдя до точки назначения, капитан едва ли выказывает удивление. Удивительно, насколько точно подход Марлона Брандо к образу оказался близок к сущности персонажа. Брандо, ярый приверженец актёрского метода, говорил, что, работая над ролью, просто предоставил страху полностью завладеть собой.
Характеризуя своего героя, как философа-практика, отринувшего земную мораль, он попал в самую точку. Поэтому Курц – воплощение человека, утратившего в себе «человека, который любит». Он ещё не «зверь, который убивает». Полковник, по словам Уилларда, «разбит и подавлен», потому что безвыходно застрял над той пропастью, что разделяет сознание и инстинкт.
Положение Курца удивительно точно подчёркнуто стихотворением Томаса Стернза Элиота «The Hollow Men», которое полковник в одной из сцен читает вслух. Более того, оно становится связующим мостиком между повестью Конрада и фильмом Копполы, поскольку образы стихотворения прямо перекликаются с текстом «Сердца тьмы». Одним из эпиграфов даже стала непосредственно строчка из повести: «Мистер Курц - он мёртв». Причём Элиот обосновал данный выбор, говоря, что это лучше всего подходит - «и всё объясняет»
В пятой главе стихотворения иллюстрируется осознание разрыва «между помыслом и поступком», тот дуализм, на периферию которого выбрался философ Курц. А образ «пустых людей», в свою очередь отражает облик американских солдат вместе с их бессмысленной вознёй во Вьетнаме. И представление полковника об идеальном солдате рушится по обе стороны. Слишком испорчены моралью, чтобы убивать. И слишком велик духовный упадок, слишком пусты изнутри, чтобы быть моральными. Ни то, ни сё, «соломенные псы».
Любопытно, что по замыслу режиссёра персонаж, как и в книге, должен был походить на умирающего. Брандо похудеть не сумел – или даже не пытался, а сейчас его представить другим уже невозможно. Зная эти факты, только ещё раз поражаешься мастерству актёра, который будоражит одним только присутствием на экране. Более того, его монументальный облик будто делает его похожим на те каменные идолы, которым усердно молятся «полые люди».
Довольно необычно лейтмотивом проходит сквозь фильм великая песня The Doors - «The End». В открывающей сцене мы слышим первую часть вместе с предвидением Уилларда, и текст как будто пророческий в отношении дальнейших событий. А в финале уже играет вторая, так называемая «Эдипова» часть, венчающаяся общим хаосом звуков в кульминационной сцене свержения идола. Причём этот ритуальный акт убийства знаменательно рифмуется со сценой жертвоприношения.
Фрэнсис Форд Коппола создал такое эпохальное полотно, настолько лично выстраданное, настолько всеобъемлющее, что здесь в первую очередь сказать хочется одно – смотрите. Этот фильм - как сеанс интенсивной психотерапии. Словно выворачивающий твою изнанку. Он не про оставшуюся где-то в прошлом и далёкую от нас войну во Вьетнаме. Он гораздо глубже и масштабнее. Путешествие в сердце тьмы, в котором мы становимся невольными компаньонами для Уилларда, не проходит бесследно. И его тем интереснее пересматривать, что каждый раз как будто заходишь всё дальше. Потому что в одну реку не войти дважды.
А что вы думаете о фильме? Поделитесь своим мнением в комментариях.