Фрагмент (№2) интервью с Алексеем Ракшой, независимым экспертом по демографии, в рамках научно-просветительского проекта «Футурологический конгресс: 2036». Интервью проводит Валерий Федоров, гендиректор ВЦИОМ.
ВАЛЕРИЙ ФЁДОРОВ: Поговорим о продолжительности жизни, втором из трех базовых демографических ресурсов. Россия пытается нагнать развитые страны, некоторые успехи есть, но отставание налицо. С одной стороны, люди должны жить долго. С другой — увеличение продолжительности жизни означает рост количества пожилых людей. Как правило, они уже не могут заниматься производительным трудом и нуждаются в социальной, материальной, финансовой и другой помощи, в более дорогостоящем медицинском обслуживании. В общем, старение экономистами воспринимается не как благо, а как дополнительная нагрузка на экономику. Постепенно начинают формироваться и другие подходы, но все-таки для большинства экономистов старение — негативный фактор, особенно если оно не сопровождается ростом рождаемости. Мы пока еще не очень старая страна, причины этого лежат в демографических волнах большой длительности. Но со временем это преимущество будет стираться, и страна тоже будет стареть.
Как вы оцениваете значение старения и целесообразность политики по наращиванию продолжительности жизни? Насколько она эффективна, стоит ли делать на ней упор, или, может быть, это ложный путь, у нас есть более приоритетные задачи в плане демографии?
АЛЕКСЕЙ РАКША: Изменение возрастной структуры общества сейчас идет во всех странах мира. Смертность и рождаемость почти во всем мире падают, что приводит к старению населения. Но по мере роста продолжительности жизни растет и уровень трудоспособности пожилых людей. Человек теряет возможность трудиться примерно за десять лет до своей смерти. Бывает, что за 16 лет, а бывает и за 5, но в среднем это число мало меняется. То есть растет продолжительность относительно здоровой жизни и продление способности трудиться. Это старение «сверху», то есть снижение смертности и рост продолжительности жизни. Половозрастная пирамида удлиняется вверх за счет того, что население доживает до все более и более преклонных лет, при этом постепенно улучшается здоровье людей пожилого возраста. В 1950 году 60-летние имели такое же здоровье, как наши современники в возрасте 70, а то и 75 лет. И этот процесс продолжается. Правда, к сожалению, в последние десятилетия он сильно замедлился даже в самых передовых странах.
В этом отношении Россия догоняла передовые страны, начиная с 2005 года, и процесс шел очень неплохо вплоть до самой пандемии. То есть до марта 2020 года Россия медленно, но уверенно двигалась в нужную сторону. Такими темпами смертность и продолжительность жизни в России достигли бы показателей лучших стран мира через 50-60 лет. Потом пришел коронавирус и все испортил. С точки зрения смертности пожилого населения Россия прошла через COVID-19 безобразно. И сейчас продолжительность жизни не растет. Видимо, она даже чуть ниже, чем была до пандемии, четыре с лишним года назад. И нет никаких тенденций к росту за последний год. При этом большое количество стран, где ситуация и без того всегда была лучше, чем у нас, и пандемию прошли легче, и после нее уже превысили свои доковидные показатели. Они уже отыграли этот провал и пошли дальше, а мы еще нет.
В.Ф.: То есть этот разрыв только увеличивается? Если раньше он сокращался, хотя и не так быстро, как мы бы хотели, то сегодня, наоборот, увеличивается?
А.Р.: Мы пока говорим буквально про последние месяцев 14-15, наверное, но да, все так. Россия перестала показывать прогресс в снижении смертности.
И есть еще старение «снизу» — это когда основание, «ножка» пирамиды становится меньше за счет снижения рождаемости. Как следствие, доля стариков повышается, потому что снижается доля всех остальных. Это относительное старение, можно так сказать. И вот им недовольны экономисты. Оно невыгодно и приводит к тому, что замедляется рост ВВП, расходы растут, нагрузка на трудоспособное население увеличивается. И это возвращает нас к теме снижения рождаемости.
В.Ф.: Значит, сам по себе рост продолжительности жизни, если он сопровождается сокращением рождаемости и доли молодых возрастов в структуре населения, представляет собой дополнительную нагрузку на экономику. Причем серьезную нагрузку, не все страны могут с ней справиться. В России продолжительность жизни растет не так быстро, в последние годы даже стоит на месте, а молодых людей становится меньше. То есть старение «снизу» нас постепенно начинает все-таки захватывать.
А.Р.: Увеличение продолжительности жизни — это априори хорошо, как бы мало детей ни рождалось. Если у пожилых людей хорошее здоровье, они могут работать, вносят вклад в ВВП, в общество, делают налоговые отчисления, которые в том числе могут тратиться на детей. Поэтому рост продолжительности жизни и снижение смертности — это всегда хорошо.
В.Ф.: Если они работают, если платят налоги. А если они в 65 лет выходят на пенсию и перестают работать, возникает вопрос, кто же будет их содержать, если молодых недостаточно.
А.Р.: Отсюда и рост пенсионного возраста — это совершенно неизбежное последствие демографических сдвигов. Почти во всем мире возраст выхода на пенсию повышается. Только в большинстве стран он растет плавно, люди заранее об этом знают, могут планировать. Это повышение даже иногда пытаются привязать к демографическим трендам, что справедливо.
В.Ф.: То есть, если мы не хотим очередного повышения возраста выхода на пенсию, а мы, конечно, не хотим, никто не хочет даже в развитых странах, значит, мы должны больше рожать. Ну, либо завозить в огромных количествах мигрантов, которые будут трудиться.
***
В следующем фрагменте беседы: иммиграция как жизненно необходимый России ресурс, за который необходимо конкурировать; возможные способы привлечения потока интеллектуальных мигрантов; ксенофобия и мотивы переселения.