«Чем меньше выбор слов, тем меньше искушение задуматься.»
Джордж Оруэлл
Язык – удивительная, динамичная система, превратившая человекообразных обезьян в представителей пока самой разумной жизни на Земле. Языковые системы развиваются, влияют друг на друга, обогащаются и растут по мере истории человечества, оставаясь при этом связующим звеном с прошлым. Однако зачастую мы живём, не замечая перемен в нашей речи, не улавливая появление и исчезновение слов, не придавая значения мелочам лингвистики. А очень даже зря... Нашумевшая, неоднозначная антиутопия Джорджа Оруэлла «1984» отчасти даёт ответ на вопрос, почему и как влияет язык на сферы общественной жизни, не исключая и политику.
На фоне тоталитарного государства представлена судьба простого, партийного человека, чья жизнь находится в центре внимания читателя. Однако несложно заметить ещё одну важную ниточку в антиутопии - особый язык - кровь системы - "новояз".
Единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается.
- таково авторское определение новояза.
Действительно: государство с трепетом заботиться о создании, а точнее уничтожении слов, следит за их употреблением, пропагандирует превосходство собственного языка. Вот такая вот монополия на язык, на явление свободное и живое.
В чём же заключается сила новояза? На каких китах покоится эта система?
За ответом обратимся к приложению романа, представляющего собой эссе о базовых принципах построения изуродованного языка. Итак, «новоязовская» лексика умещалась в три словаря: А, В и С.
Словарь класса А включал в себя слова бытого значения, выражающие простейшие целенаправленные мысли (к примеру, «сахар», «дом»); словарь С содержал лексику технического характера. По этой причине первый и третий словари были непригодны для литературных целей и философских рассуждений, и за идеологические выражения отвечал словарь В.
Способы создания лингвистических единиц словаря В вполне можно подразделить на особые группы: «склеивание», «аннулирующая лепка», «чистка значений», «эвфемизмы» и «сокращение».
Так, если со «склеиванием» и «сокращением» всё понятно (части слова либо соединяются, либо упраздняются), то остальные инновации вызывают интерес. Как писал сам Оруэлл:
Мложнее всего для составителей Словаря «новояза» было не изобрести новое слово, но, изобретя его, определить, какую совокупность слов оно аннулирует
Таким образом, даже новые слова не обогащали язык, ведь своим появлением вычёркивали старые. Что касается старых слов, без которых всё-таки не удаться обойтись, гении-лингвисты провели чистку их нежелательных значений. Так, слово «свободный» могло быть использовано лишь в значении «незанятый» и теряло смысл «независимый».
Последний элемент – эвфемизм – представлял собой противоречивое объединение смысла слова и его знакового выражения: возьмём слово «радлаг» (лагерь радости), которое по своей сути означало обратное - каторжный лагерь.
К чему же такая забота о сокращении словарного запаса и коверкании слов? Здесь два объяснения.
Во-первых, отсутствие слов – отсутствие мыслей: если человек не знает, как обличить вреднополитическую мысль, выходящую за грань идеологии, он и не сделает этого.
Во-вторых, такое рекрутирование лингвистики порождает благозвучие, вследствие чего речь становится отрывистой и монотонной. В этом и заключается его задача – сделать речь по возможности независимой от сознания. Следовательно, новояз – предохранитель от ошибок на чувственном и рациональном уровнях.
Однако несправедливым будет упустить при этом роль грамматики, которая, на удивление, также поверглась изменениям. Теперь данный раздел языкознания отличался двумя особенностями: гнездовым строением словаря и регулярностью.
Новоязовская грамматика разрешала производить как бы «гнёзда» от любых слов, увеличивая тем самым однотипность значений. По такому принципу, к примеру, слова «еслить», «есленно», производные от «если», вполне имели место быть.
Вторая отличительная черта новояза - регулярность - проявлялась в отсутствии исключений. Каждый язык, какой бы строгой грамматикой он ни ограничивался, обладает рядом исключений из правил, но искусственное детище «новояз» упраздняет все выходящие за рамки особенности слов. Например, глагол «махать» спрягался единственным образом – «махаю», а множественное число существительного «цыплёнок» - «цыплёнки».
Так, язык с искусственной лексикой и грамматикой стал «цементом» тоталитаризма, искореняющим проявления двоемыслия в головах партийцев.
Заключение
Итак, разобрав по полочкам языковое нутро новояза, мы можем прийти к невольным размышлениям о том, насколько реален новояз в наши дни и какова эта его реализация.
Отметим, что непроизвольные языковые сокращения, склеивания и прочее свойственны и естественным языкам, потому что, ещё раз повторюсь, язык динамичен. К тому же, с целью передачи нужной эмоции мы сами любим переиначивать языковые конструкции. В этих случаях мнение о тождественности естественного языка и новояза неправильно.
Однако насильственное вмешательство в язык, призванное воздействовать на сознание человека, можно оклеймить термином «новояз», который уже успел укорениться в лингвистике и социальной философии. Стоит всё же помнить, что Оруэлловский новояз гиперболизирован и принимать буквально возможность реальности «новояза» нельзя. Да, иногда политический язык пропитан пропагандой, ведь зачастую он призван выдавать ложь за правду, но языковая ситуация, какой описал её Оруэлл, невозможна, недаром «1984» - антиутопия.
Напоследок, хочется сказать: обращайте внимание на язык, следите за своей и чужой речью, развивайте и совершенствуйте словарный запас, и тогда «новоязовские» семена даже не прорастут...
Вот такие вот размышления. А что думаете вы?