Да, к моему удивлению Хабаровск оказался оплотом конструктивизма. Неожиданно. Не могла не окунуться в послереволюционную и послевоенную (и предвоенную...) романтику Дальнего Востока, не могла не перечитать заметки Гайдара о его жизни на ДВ.
Так вышло, что у него был посттравматический синдром, который тогда, конечно, называли просто "невроз", не умели лечить, но... коллеги ему очень сочувствовали и знали, что периодически ему нужно лежать в пограничном отделении (как минимум). Вот в психбольнице города Хабаровск и была написана знаменитая "Военная тайна".
Да, это я так... фотоаппаратом махнула. Вообще там для поклонников этого "квадратно-гнездового" стиля просто Клондайк:
Напомню, что Конструктивизмом считается направление в изобразительном искусстве, архитектуре и фотографии первой половины XX века. У многих (у меня в том числе) пересекается постоянно с авангардом и всей этой темой и формой новой жизни... И мне всегда кажется, что конструктивизм трудно втиснуть в рамки сухого определения, ибо там явно не просто стиль/направление, а явление. Явление сильное, свежее, новое, не похожее на всё, что было до...
Для конструктивизма характерны строгость и лаконичность форм. Само слово образовано от латинского constructio — построение, структура. Впервые этот термин употребили в 1920 году. То была рабочая группа (я сейчас вздрогнула, т.к. мне показалось, что я сижу на работе, на педсовете, и там говорят. что необходимо собрать по этому вопросу рабочую группу!) участники Первой рабочей группы конструктивистов. В нее входили художники. Александр Родченко, чьим фотографиями до сих пор активно пользуются рекламщики:
Алексей Ган (к сожалению, мы с ним близко не знакомы пока:) и Варвара Степанова (невероятно сильная и харизматичная дама, которой мы обязаны появлением принтов - да-да, вы не ослышались, для первой ситценабивной фабрики Москвы, вообще она разрабатывала дизайн спортивной одежды, - как сейчас сказали бы).
Из дневников Аркадия Гайдара:
10 августа. «Дела мои двигаются. Упорно работаю. Между прочим, лежу я в психобольнице. Но это наплевать, все равно работаю. Настроение у меня очень хорошее, и на все можно мне наплевать, потому что голова моя занята только книгой».
«...Работаю над «Мальчишем-Кибальчишем». Обстановка для работы не очень подходящая, ну, да наплевать».
15 августа. «День опять солнечный падают первые листья. Много работаю и гуляю для отдыха в тихом, заросшем травой саду. Норма у меня – в день шесть страниц, но иногда даю встречный и делаю семь. В общем, книга будет написана. Сегодня 15 августа. Вспомнил прошлый год, это время. Я жил в Крыму и заканчивал «Дальние страны».
15-20 августа. Работает над книгой. В дневниковой тетради продолжает разрабатывать план:
15 августа. «Телеграмма… Ветер с Румынии. Украденная карточка. «Зачем ты взял?..» – «Он другую себе достанет»…
17 августа. «Встреча. Шебалов. Гориков. Автомобиль. «Ты один?.. Жена есть, дети?.. А помнишь табор?..» …
«Костер. Марица Маргулис. Борис озабочен сообщением»…
«Два дня шла вода… СМЕРТЬ АЛЬКИ…»
17 августа. «Сегодня в первый раз не выполнил нормы, то есть не написал шести страниц. Но зато у меня есть несколько страниц в запасе, это те, что я писал сверх нормы. Кроме того, сегодня я разрабатываю наметку... И вся повесть лежит теперь передо мною, как на ладони.
Стоят теплые, солнечные дни. Может быть, оттого, что именно в эти дни – ровно год назад – я был в Крыму, мне легко писать эту теплую и хорошую повесть.
Но никто не знает, как мне жаль Альку. Как мне до боли жаль, что он в конце книги погибнет. И я ничего не могу изменить. Я могу только сделать все, что в моих силах, чтобы оставить крепкую память, горячую любовь к этому маленькому и «Верному человеку».
18 августа. «Солнце. Пишу быстро и уверенно. Удивляет молчание «Молодой гвардии». Впрочем, и на это мне пока наплевать... Сейчас главное – это писать.
Как я сейчас живу: весь в книге – весь около тени Марицы Маргулис, около Альки и Натки. И страшные, бессмысленные рожи больных мне невидимы или безразличны.
Иногда подойдет какой-нибудь идиот – хуже всего, если из здоровых – фельдшер или фельдшерица…
– Пишите? – Пишу. – Поди, стишки сочиняете? – Нет, не стишки… – А я, знаете стихи люблю… У нас вот тоже один больной лежал, все пишет и пишет…
Очень хочется часто крикнуть: «Идите к чертовой матери!» Но сдерживаешься. А то переведут еще вниз в третье (отделение), а там много не напишешь. Там у меня за одну ночь украли папиросы и разорвали на раскрутку спрятанную под матрац тетрадку. Хорошо еще, что тетрадка была чистая.
За всю свою жизнь я был в лечебницах раз, вероятно 8 или 10 – и все-таки это единственный раз, когда – эту Хабаровскую – сквернейшую из больниц, – я вспомню без озлобления, потому что здесь будет так неожиданно написана повесть о Мальчише-Кибальчише».
Вспомнил:
Ночью на Миллионке… – гуляли моряки с какого-то австрийского парохода…
Высокий матрос в робе табачного цвета. Ящик, в который запихали пьяного… Огни жаровен – шипенье, пар… Цветные фонари. Много – все-таки где побывал я за свою жизнь, и она еще не окончена»...
Ну, а я с вами прощаюсь - до новых статей о путешествии на Дальний Восток: