В прошлом году впервые мне попалось стихотворение Лорки «Август». А точнее его удивительный перевод Анатолия Гелескула. Он поразил меня. Просто сразу заставил остановится. Как будто время замерло:
Август. Персики и цукаты
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.
И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.
Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.
Вот это сногсшибательное «входит солнце в янтарь заката словно косточка в абрикос» прозвучало как из другого мира, как гром среди ясного неба. Какой удивительный, невероятный образ! Перед глазами сразу встала картинка заката и это солнце, похожее на косточку.
Это уже потом, при умном рассуждении, при восприятии мозгом, а не душой начинаешь задавать вопросы: а почему это вдруг косточка входит в абрикос? Она же не может входить — она уже там с самого начала... 🤔 И включается скептик, требующий логику.
А картинка-то уже всплыла перед глазами. Значит, образ верный, значит, он попал в точку.
А то, что присутствует в нём некоторая алогичность, невозможность — так это, пожалуй, только ещё больше заостряет на образе внимание и делает его ярче.
Вот и вопрос — а где грань между абсурдностью образа, когда наверчено слишком много и картинка рассыпается, и гениальностью описания? Вряд ли такую грань можно провести одним лишь только умом. Образ должен быть верным — да. Но образ — это в первую очередь про чувства, а не про мозг. А чувства бывают очень нелогичными, несвязными. Но если картинка перед глазами встаёт — значит, образ верный.
Мне стало интересно, что было в оригинале у самого Лорки. Полезла в переводчик. А у него гораздо проще:
el sol dentro de la tarde,
como el hueso en una fruta
Дословно:
«солнце во второй половине дня
словно косточка во фрукте».
Да, образ похожий, но я бы возможно даже прошла мимо, если бы перевод был прямым. Как например в переводе этого же стихотворения у другой переводчицы С. Гончаренко:
Август! Уже закончился
поединок меда и дыни.
Ах, солнце — красная косточка
у вечера в сердцевине.
Вскоре грянет крутой початок
желтым хохотом в гулкий зной.
Август!
Детям душист и сладок
тёплый хлеб пополам с луной!
Здесь строчка о солнце-косточке переведена максимально точно к оригиналу. И она звучит, на мой взгляд, менее ярко. А Гелескул в своём переводе сделал невероятное.
Получается, что «улучшил» оригинал переводом, если можно так сказать?
Помню, мы как-то рассуждали с моей подругой, поэтессой Таней Селезневой по поводу переводов. Она делала переводы для какого-то конкурса и я тоже радовалась тому, как удачно выходит.
— Почему ты, — спрашиваю, — не займешься этим на постоянной основе? У тебя хорошо получается.
— Жалко удачные образы, — ответила она. — Стихотворение по факту не моё, а при переводе образы всё равно вношу свои. А могла бы использовать их в собственных стихах.
Вот теперь я это вспомнила и очень хорошо поняла.
Гелескул написал это потрясающее солнце, которое входит в янтарь заката.
А кто знает, что это его придумка? Люди читают и думают: ах, Лорка, какую красоту выдумал!
А ведь тут не только Лорка. Тут со-творчество двух поэтов — сочинителя и переводчика. Многие ли обыватели об этом задумываются?
Получается, что переводчик безвозмездно дарит свои образы, свой талант другому поэту. 🤔 И иногда получает за это ещё и язвительные высказывания, вроде эпиграммы, написанной Васильевым на гениальнейшего поэта и переводчика Самуила Маршака:
При всём при том,
При всём при том,
При всём при том при этом
Маршак остался Маршаком,
А Роберт Бёрнс — поэтом.
Великолепные переводы Маршака открыли для русского читателя и Бёрнса, и Стивенсона. И кто знает — я лично с оригиналом не сверяла — может, и у Маршака полно своих гениальных находок, которые «улучшили» оригинал. А получил за свой труд такую "замечательную" эпиграмму.
Поэтому, читая зарубежного автора и восхищаясь или недовольствуясь его языком, помните: половина восхищения/недовольства, скорее всего, предназначается переводчику.
❓А вы смотрите на имя переводчика, читая зарубежные книги? Читали переводы Маршака?
Какой перевод Лорки нравится вам больше?
