Он называл годы жизни уровнями, потому что фраза «Я на 39 уровне» звучит гораздо круче, чем осознание того, что ты неизбежно стареешь.
Когда Дрюнька перешел на сороковой уровень, в его черепушке разразился возрастной кризис.
Тот самый, когда нереализованные уходят в реализацию, любители выпить – в запой, а самые отчаянные записываются на сессию к регрессологу, психологу, тарологу. Все они пытаются найти одно – смысл бытия, соединиться с Высшим Я или попросту понять, зачем я здесь, на этой планете.
Дрюнька по паспорту именовался Андреем Николаевичем Чесноковым и был заведующим кафедрой истории в институте. Андрюнькой или Дрюнькой его в детстве звала бабушка. А с ее легкой руки дурацкое прозвище подхватили родители, друзья и даже жена.
Прозвище на миллион баллов отражало его робкую и добрую суть. «Не случилось бы чего!» - Дрюнька жил всю жизнь по завету дражайшей бабушки. А она в свою очередь почерпнула этот самый завет у «человека в футляре», господина Беликова.
Бабушка любила литературу и вместо «Колобка» на ночь маленькому внуку читала Антона Павловича Чехова.
Любовь к Чехову в их семье передавалась генетически, поэтому у Дрюньки с детства красовался на руке шрам в виде буквы Ч. Семилетним пацаном он свалился с забора, а в шестнадцать хотел сделать татуировку на запястье, чтобы его скрыть. Но бабушка сказала многозначительно:
- Вот Марь Иванна рассказывала, что двоюродному правнуку сестры ее подруги гепатит С занесли в салоне…
Так и остался Дрюнька со шрамом. Ребятам рассказывал, что это первая буква его фамилии – Чесноков, однако в душе лелеял мечту – набить на запястье орла с серебряными крыльями. Он сам нарисовал эскиз - символ силы и мужества. Так Дрюнька видел свое творение.
Но бабушка опять вздохнула:
- Что соседи подумают, глядя на твои татуировки? Что ты с зоны откинулся? Внук-уголовник… Как мне с этим жить?
И затухла мечта…
На работе на Андрея Николаевича смотрели по большей части презрительно.
На него скидывали все просроченные отчеты, вешали самых нерадивых студентов с курсовыми и даже втихаря пили чай с его печеньками, которые он каждое утро покупал в булочной по дороге на работу.
Андрей Николаевич только вздыхал, когда обнаруживал пустой пакет, но никогда не предпринимал усилий найти голодающего воришку.
Честность родилась вперед Дрюньки. Он был единственным преподавателем на кафедре, с которым студенты не могли «договориться». В институте шутя коверкали его фамилию – «ЧесТноков».
- Дрюнька, ты бы хоть взятки брал с двоечников, - сетовала жена. – Хоть одну ма-аленькую взяточку. Я бы себе сапоги новые купила на осень. В старых уже ходить стыдно.
- Будут тебе сапоги, Настасья. К Новому году тринадцатую зарплату дадут, куплю, обещаю.
- Осень раньше наступит, до Нового года в чем ходить?
- Я Олегу Николаевичу нашему отнесу, у него отец – обувщик, золотые руки. Что-нибудь придумает.
- Татуировку себе сделаешь наконец на эти деньги, вон эскиз в столе сколько лет валяется, - пробовала надавить на давнее желание мужа Настасья.
Но он только вздыхал.
- Что ты за мужик, Чесноков? Семья в нищете живет: ни машины, ни дачи. У тебя, кроме лысины, ничего нет за душой! Посмотри на своих, институтских! Они по Турциям ездят, а мы все лето в душном городе сидим. За что ж мне наказание такое? Хорошо, что у нас детей нет, содержать не на что.
Тут Настасья слегка кривила душой. Детей она сама никогда не хотела, а муж не настаивал на потомстве. Содержать было на что. Тех денег, что зарабатывал Чесноков, вполне хватало им на безбедное существование.
Но Настасье, как любой нормальной женщине, хотелось больше и лучше. Конечно, она вздыхала, ворчала, пилила его, но так ничего и не добилась. Не брал Дрюнька взяток. Тюфяк и тряпка. Что дома, что на работе. Не умеет ее мужик мечтать.
Но тут жена ошибалась. Была у Дрюньки мечта. Все о ней знали, даже студенты.
Но это была не крутая спортивная машина, не двухэтажный дом за городом и даже не миллион на счете в банке. Поэтому за мечту его желание никто не считал. Так, сущая безделица...
Дрюнька мечтал уехать жить в заброшенную деревню, где нет шумных машин, где не дымят трубы заводов, где чистая вода в речке, а по утру надо идти к колодцу с ведрами.
«Ага, ты на третий этаж без одышки подняться не можешь, а там ведра с водой таскать надо» - иронизировала жена, выслушивая странности.
Он мечтал завести коз, курочек, кроликов, поставить ульи в лесу.
«Ага, а в туалет ходить под куст и лопухом подтираться», - заливисто смеялась Настасья.
Но он не слышал ее издевок и продолжал мечтать вслух, как будет осенью ходить по грибы, а летом прыгать в речку с обрыва, как в детстве у бабушки в деревне.
«Ага, бомбочкой, - заливалась хохотом на этом месте жена, представляя неуклюжего полноватого мужа в очках с вечно потерянным выражением лица, летящим бомбочкой с обрыва. В коричневом институтском костюме непременно. Другого у него не было.
- А зарплату тебе кто платить будет? – потом серьезно спрашивала она. – Жить-то на какие шиши ты собрался?
- Так у меня все будет свое, мне ничего не надо.
- Это до первой зимы, - нагнетала страху Настасья. – Ты унитаз почистить не можешь, а печь дровами попробуй растопи… Живности твоей зерно нужно, сено. Мыться где собрался? Душевую кабину с собой повезешь?
- Баньку срублю, - мечтательно выдыхал Дрюнька.
- В заброшенных деревнях электричества нет. Готовить как? Телевизор не посмотришь, утюг в розетку не включишь.
- Вещи возьму, которые не мнутся. Генератор небольшой поставлю. На пару часов по вечерам достаточно. Готовить на костре можно…
- Ага, зимой в минус тридцать или в проливной дождь. Так и вижу, как ты в трусах скачешь вокруг костра с зонтом над кастрюлей с кашей.
- Рыбку ловить в реке, на кабана с ружьем по осени ходить… - не слышал ее Дрюнька.
- Тьфу на тебя, - сердилась Настасья и уходила в кухню. Там она включала маленький телевизор. Любимое вечернее ток-шоу погружало ее полностью в себя, и у нее практически не оставалось посторонних мыслей.
Минусовая харизма Чеснокова компенсировалась высоким рабочим айкью.
Он легко защищал диссертации, а также писал исследовательские статьи в научные журналы за себя и за добрую половину кафедры. Коллеги обещали ему за помощь то коньяк, то деньги, но мало кто из них действительно оплачивал труды Дрюньки.
За месяц до сорокалетия он заметно изменился.
Сначала взял трехдневный отпуск без содержания, чего никогда не бывало.
Потом коллеги обнаружили, что он перестал приносить по утрам печенье. Пить чай стало не с чем. Это всех раздосадовало.
Потом он отказался готовить проект за Льва Петровича. Сказал, что некогда, проходит обследование у врачей.
Это всех удивило. Дрюнька никому не отказывал раньше. А неделю назад сорвал заседание кафедры, где он был основным докладчиком.
- Извините, совсем забыл, - виновато произнес он, разведя руками.
- А-андрей Николаевич… - выдохнул декан и побагровел. В течение получаса он кричал и возмущался так, что давление поднялось у всей кафедры, включая уборщицу тетю Лизу.
Один Дрюнька невозмутимо смотрел перед собой, словно никого не видел и не слышал.
Не дожидаясь окончания истерики декана, он вдруг встал и вышел из кабинета, словно вспомнил о чем-то более важном. Декан, словно поперхнувшись, осекся и замолчал.
Остальные удивленно таращили глаза друг на друга и удивлялись непредсказуемости самого предсказуемого человека на свете.
И вот вчера ему исполнилось сорок.
Коллеги дружно умяли большой торт за «переход на сороковой уровень», распили три бутылки вина и одну виски, забыв подарить ему подарок. И больше Чеснокова никто не видел.
Следующий день на кафедре начался суматошно:
- Надо сегодня к 10 часам отчет сдать! Где Чесноков?
- Второкурсники спрашивают Андрея Николаевича, подготовка к зачету! Он не пришел?
- Декан вызывает Чеснокова! Где он?
Жена тоже ничего не знала: ушел утром из дома на работу, как обычно. Вечером домой Дрюнька не вернулся. На телефонные звонки он не отвечал.
Утром взволнованная Настасья пошла в полицию, писать заявление о пропаже мужа. Однако, выслушав женщину, пожилой сотрудник правопорядка пригладил свои усы и начал убедительную речь:
- Знаете, сколько таких случаев у нас за месяц? И всегда итог один – пропавший был у любовницы, у друга, у брата или свата. А нам дело заводить, свидетелей опрашивать, рапорты писать. Пожалейте нас, пожалуйста. Вернется ваш муж. Загулял он.
- Но он никогда раньше… - лепетала Настасья.
- Все бывает в первый раз, - убедительно сказал собеседник. – Находит нечто такое на нас, мужиков. Хочется все бросить и уехать подальше.
Не могла поверить Настасья, что тюфяк и тряпка, а по совместительству ее муж завел любовницу и пропадет с ней в любовных утехах. Конечно, с ним что-то случилось. И вряд ли хорошее.
Последнее время он ходил такой странный, молчаливый. На все вопросы отвечал, что устал, много работы. Дома она перерыла все шкафы, все полки в поисках хоть одной улики, хоть малейшего намека на местоположение мужа.
Заявление у Настасьи взяли в полиции спустя трое суток. Но Дрюнька как в воду канул. Никаких следов не нашли.
Он не покупал билет ни на автовокзале, ни в железнодорожной кассе, ни в кассе аэрофлота. Его паспорт остался лежать дома вместе с остальными документами.
Либо ушел пешком, либо убили и бросили в реку. При этих мыслях Настасья съеживалась. Сильной любви у нее к мужу не было никогда. Она выбрала Дрюньку в качестве спутника жизни, когда ей было двадцать пять.
Тетка, воспитывающая сироту Настю, однажды указала ей на Андрея: «Послушай меня, милая, этот человек будет тебе верным мужем. Всю зарплату до копейки будет в дом нести, руки на тебя не поднимет. Да, не красавчик он. Но с ним ты будешь жить спокойно».
И Настасья пошла замуж. Без любви и томных вздыханий. Тетка как в воду глядела. Так все и вышло. Только вот детей Настасья не хотела: «Не мое эти материнские сопли, пеленки…»
Дрюнька и не настаивал. Он вообще жил в каком-то своем мире. Ему сказали: «Женись», он женился. Настасью уважал, побаивался ее крутого нрава, но не любил.
Он вообще жил до сорока лет, не понимая, что любит и как хочет жить. Пока за месяц до дня рождения врач не обратил внимания на его анализ крови.
Каждый год Дрюнька проходил медкомиссию от института, сдавал стандартные анализы.
Обычно он жаловался терапевту на частую головную боль и получал обычные рекомендации. Но в этот раз его попросили пересдать кровь, отправили на узи, на рентген, а потом в областную больницу.
Там повторили все исследования и вынесли неутешительный вердикт: неоперабельная опухоль в затылочной области черепа. Она прогрессирует. Жить Дрюньке оставалось максимум шесть месяцев...
***
Прошло пять лет.
От Дрюньки по-прежнему не было вестей. Настасья уже и не хотела его возвращения.
Теплое место в супружеской постели недолго пустовало. К удивлению, она влюбилась в байкера и таяла, глядя на его накачанные руки в татуировках, густую бороду и дорогущий байк, который теперь возил их двоих на приличной скорости.
Тем пятничным вечером она готовила борщ на бараньей косточке для своего любимого, пританцовывая у плиты. Можно сказать, что теперь она была счастлива.
А чем занимаются счастливые женщины? «Конечно, саморазвитием, чтобы быть в тренде», - считала Настасья.
Чтобы не отставать от трендов, она записалась на марафон по прокачке энергетики и получила домашнее задание: выкинуть ненужные вещи из дома, чтобы освободить энергию и пространство для положительных изменений в жизни.
Поэтому по ее просьбе байкер рылся на антресолях, доставая оттуда запылившийся хлам.
- Настюха! – позвал он. – Тут папка с документами. Нужна?
Настасья оставила борщ и вышла в коридор. Обычная папка. Никогда ее не видела.
Какие-то анализы, узи, рентген, заключение врачей… Она громко охнула и уселась на пол. Крупные слезы покатились по ее лицу. Испуганный байкер присел рядом:
- Что там, Настюх?
- Анализы… Андрея, - с трудом выговорила имя Настасья. – Рак у него… был… Я и не знала…
Среди бумаг был темно-зеленый буклет с кардиограммой и большим красным сердцем.
«Тебе диагностировали онкологию, потому что когда-то давно ты предал свою мечту и не смог себя простить. Из твоей души эта обида проросла в твое тело. Ты бежишь по жизни, проживая каждый новый день, как предыдущий. Ты не чувствуешь красоты этого мира, вкуса жизни, наслаждения ею. Остановись, увидь свою мечту, поставь цель и иди к ней. Там выход из болезни. Выход всегда там, где был вход…»
- Что за сектантские призывы? – хмыкнул байкер. Настасья продолжала искать зацепку.
На одном из врачебных заключений было коряво написано: «Алексей. Заброшенная Россия».
Тут же был послан запрос в гугл. Поисковик выдал аккаунты блогера на разных площадках. Настасья открыла ютуб-канал «Заброшенная Россия».
Алексей, мужчина лет 40 с забавной стрижкой, ездил по вымирающим деревням России, собирая различные памятники старины из разбитых домов. В своей родной деревне он открыл музей, куда привозил прялки, глиняные кувшины, уже никому ненужные советские фото и письма военного времени.
Настасья листала видео одно за другим. На своем канале блогер показывал родную деревню из 25 дворов. Еще пять лет назад она была абсолютна заброшена.
Мужчина выкупал по символической цене развалившиеся домишки у переехавших хозяев. Потом искал людей, желающих жить вдали от цивилизации, и заселял их в эти домики. Алексей за свой счет привозил из города стройматериалы, продукты, а приезжие ремонтировали жилье своими руками.
Картинки видеоряда сменяли одна другую. А Настасья смотрела, не отрываясь, как будто сейчас ей должна раскрыться какая-то тайна.
Вот на лугу пасутся козочки. Утки, переваливаясь, спешат к озеру. Горланит на заборе петух. Скромно одетая женщина достает воду из колодца. Трое мальчуганов прыгают с обрыва в реку. Русская печь, глиняная посуда, домашняя сметана и масло. Деревенская идиллия… Мечта Дрюньки.
- А сейчас я вам покажу невероятную северную прялку, которую я нашел вчера в одной заброшенной деревне за сорок километров отсюда. Пройдемте в мой музей. Вот наш смотритель и по совместительству самый первый житель, рискнувший поселиться здесь пять лет назад. Я как обычно не показываю его лицо по его личной просьбе. А вот и прялочка…
Настасья уже не слышала блогера, она смотрела на руки смотрителя, державшего северную прялку. Закрыв рот ладонью, она смеялась и плакала одновременно. На левом запястье мужчины четко просматривался взлетающий орел. С серебряными крыльями…