Художник Алексей Саврасов прожил 67 лет. Постоянная бедность и алк.оголизм художника вынудили жену уйти от признанного всеми, но недооцененного гения через 19 лет брака. Но знаменитый пейзажист не остался без женского внимания. После нее была еще и гражданская жена, и обожавшая Саврасова Вера Киндякова, мечтавшая стать его музой.
***
Верочка ходила по комнате, сжимая и разжимая тонкие переплетенные пальчики. Ну где он?! Где же Саврасов?! Еще восторженной гимназисткой она увидела его «Грачей» в Петербурге 16 лет назад. Была на выставке с родителями. Папа служил несколько лет в одном из департаментов. Маменька же увлекалась искусством, ходила по выставкам, особенно передовым и скандальным. И вот там, в 1871 году Верочка увидела… Она даже забыла дышать, стоя перед полотном. Она их услышала, тех грачей. Почувствовала запах грязи и талой воды. Ощутила прохладный весенний ветер на щеке, даром, что на дворе была промозглая питерская зима. Она была ошеломлена накатившими чувствами. Но потом, вечером, брат со смехом рассказал, что Алексей Кондратьевич – человек серьезный, а главное, обремененный женой и детьми.
Но вот теперь, теперь… Брак художника давно распался, жена уехала от Саврасова. Она не ценила его талант. Такая бесчувственная и меркантильная женщина не заслуживает быть рядом с таким гением! Но она, Верочка, она-то его понимает. Она знает, что гений и злодейство – стяжательство, корыстолюбие, расчет – несовместимы. Но куда, куда же он исчез?! И друг, отправленный на поиски, ничего не смог выяснить…Тютя!
Верочка уже несколько недель отчаянно разыскивала художника Саврасова. Раньше она регулярно получала о нем известия от общих знакомых, можно сказать, ненавязчиво следила за своим кумиром. Но в последнее время тот куда-то исчез. По слухам, он находился где-то в притонах, мрачных закоулках Москвы. Его видели то тут, то там. Но где конкретно его найти – никто точно не мог сказать. Ей, Вере Ивановне, совершенно невозможно было ходить по улицам трущоб и расспрашивать прохожих. Да и что она могла спросить – где живет художник Саврасов? Еще чего доброго обворуют, на смех поднимут. Но Алексея Кондратьевича найти было необходимо. Он был в беде, это она точно знала.
Вот уже 11 лет, как жена забрала дочерей и оставила Саврасова. Его уволили из Академии. У него не было постоянного заработка. Так, перебивался подачками. А несколько лет даже студии не было, где можно было бы писать. Не осталось ни кистей, ни красок. Скитался по трущобам на окраинах, по ночлежкам. Иногда рисовал для трактирщиков за еду и выпивку.
- Нашили? – Верочка бросилась навстречу приятелю, с утра отправленному на поиски. Тот вошел так стремительно, что даже не снял галош в передней. Так, в грязных, и протопал по ковру.
- Да! Я знаю теперь точно, где он. Вечером найду Костю Коровина, они друзья, и поедем за ним в трактир!
Вера в восторге прижала руки к груди: наконец-то!
И вот встреча! Саврасов вошел в комнату неуверенно. Озирался по сторонам, словно дикий зверь, приведенный из леса в жарко натопленный и ярко освещенный дом. Сходство усиливалось благодаря неопрятной, грязной бороде, торчащей во все стороны, будто шерсть на звере. Одет художник был не в пальто, а в какое-то подобие бурого халата на ватной подкладке – из прорех выглядывали клочья набивки, как из старого продавленного дивана. Под халатом угадывалась давно не стиранная рубаха, а на шее повязан бант, впрочем, полинялый, грязный и потрепанный донельзя.
Вера порывисто шагнула навстречу долгожданному гостю. Саврасов пугливо дернулся назад. Девушка остановилась и смутилась, оглядев фигуру гостя внимательнее. Здесь явно нужно было действовать деликатнее.
- Алексей Кондратьевич, дорогой, как я рада вас видеть! Проходите, присаживайтесь, - Вера гостеприимным жестом указала на диван.
Мужчина подозрительно огляделся, смерил Веру взглядом и опасливо двинулся в указанном направлении. Возле дивана он постоял, поозирался и примостился на стоявшем рядом стуле, на самом краешке, будто готовый встать и убежать при первой же опасности или грозном окрике.
Вера нерешительно оглянулась на Коровина, стоявшего рядом. Тот мял шляпу с радостным и немножко глуповатым выражением лица. Но обнадеживающе кивнул в сторону гостя. Вера тихоньки опустилась на софу напротив, и неторопливо заговорила:
- Алексей Кондратьевич, я ваша давняя поклонница. И очень люблю живопись. Сама увлекаюсь, знаете ли. Я хотела просить вас дать мне несколько уроков. А чтобы вам было не так затруднительно, моя мастерская в вашем распоряжении.
Странный гостю попытался что-то произнести, но послышался лишь хрип, похожий на карканье вороны. Он откашлялся и все же выговорил:
- Я давно не преподаю.
- Я слышала, да, - Верочка подалась вперед для пущей убедительности. – Но, если у вас нет иных обязательств, возможно, вы соблаговолите уделить мне время. У меня здесь просторно, живу я одна. Есть и комната рядом с мастерской для вас, небольшая, но очень удобная.
В комнате воцарилось молчание. Слышался только треск дров в камине. Общее безмолвие затянулось, и Вера продолжила.
- Вероятно, вы устали, да и поздно уже. Давайте, я вас провожу. Вы переночуете у меня, а завтра и решите.
Предложение Саврасовым конечно же было принято. Он давал Вере Киндяковой уроки, сам писал в ее мастерской – она заботливо оснастила кумира всем необходимым. В хорошую погоду странный гость скитался с мольбертом по окраинам, мог уходить на несколько дней. Благодаря этой женщине и ее покровительству художник смог написать несколько своих пейзажей, демонстрирующих всю силу его таланта, который не может победить ничто. Но самого Саврасова смог одолеть зеленый змий. Он лишь получил передышку на время, проведенное у Киндяковой. Но пагубная страсть снова начала брать верх. Участились скандалы – восторженная женщина всеми силами пыталась уберечь его от пь.янства, саморазрушения. Но эту схватку она проиграла. Саврасову надоело подчиняться, бутылка оказалась притягательнее чем даже поклонение этой восторженной девицы, чем возможность творить. Он ушел из ее дома, сбежал. Оскорбленная в лучших своих стремлениях, Вера Ивановна больше не искала Саврасова. Оставила его – нельзя вытащить человека, если он сам хочет идти на дно.
Впрочем, после нее знаменитый пейзажист сойдется с некой Екатериной Матвеевной Моргуновой. Он не оставит бродяжническую жизнь, будет уходить и возвращаться в ее дом, приживет с ней двоих детей и продолжит создавать свои неповторимые пейзажи.
Кстати, при таком образе жизни художник на два года переживет свою жену.