Прошло ровно два года с тех пор, как я начал работать с антиквариатом с подачи дедушки. Он тогда сильно обрадовался, когда увидел меня на пороге старой семейной лавки, аж прослезился. Я же сперва был недоволен самим фактом того, что мне придётся ковыряться в старье с утра до ночи. Но семейный бизнес как, впрочем, и родителей не выбирают. Лавка наша была основана ещё в 1980 году. В те времена она была скорее скромным букинистическим магазином напротив Зимней канавки. Так что, можно сказать, я и мои предки были самыми настоящими потомственными книжниками и антикварами. Наследие не настолько внушительное, как может показаться на первый взгляд. В 2008 году мой отец оставил управление лавкой, отдав ей десять лет жизни, и отправился в кругосветное путешествие, после которого привёз с собой несколько коробок с разными находками. Как он говорил, всё что привёз — купил у местных жителей Африки, Таиланда и Мексики. Но я, зная своего отца, верил ему с трудом. Мне неприятно думать, где он мог найти те таинственные вещи, к которым даже дед отказывался прикасаться в силу их странной природы. Дед мой человек суеверный. Отец же при жизни был ещё тем авантюристом. Дух приключений заставлял его нестись вперёд без оглядки, из-за чего, видимо, мать нас и бросила. Очевидно и то, что именно из-за этой тяги он и пропал в бразильских водах реки Риу-Негру. Его тело до сих пор не найдено. Я довольно быстро смирился с его кончиной. Но вот дед мой не смог оправиться после потери. И, как следствие, не смог управлять лавкой самостоятельно. Он стал растерянным и отрешённым, потерял былой задор. А после того, как я создал виртуальный тур по помещению и помог уладить некоторые юридические проблемы возникшие после гибели отца, он долго упрашивал меня помочь с семейным наследием. Несмотря на то, что взгляды старика были, как и полагается человеку в возрасте, приземлёнными и своеобразными, надо отдать ему должное — он всегда следил за тенденциями в бизнесе. Видимо, только деловая хватка не давала ему сойти с ума. С момента как он привлёк меня к работе, наш ассортимент сильно расширился. Да и я стал относиться к этому делу чуть лучше, заметив какую кассу может принести простое оценивание ювелирных предметов и перепродажа старых стульев. В любом случае, работёнка для меня была не пыльная. Да и после того, как я ушёл со скандалом из юридической фирмы, других перспектив у меня не было. Я был уверен, что мой прежний работодатель сделает всё, чтобы моё имя больше не звучало ни в одном суде Санкт-Петербурга. И я конечно, решил переждать плохие времена в кругу семьи. — Данил! Даня! — дедушка позвал меня из-за прилавка в зал. Я юрко протиснулся между двумя девушками, одетыми в готический наряды, рядом с застекленным шкафом с серебряными украшениями. — Я тут, что случилось? — я старался быть добрым к старику, несмотря на его требовательный нрав. — Сегодня закроемся пораньше. Надо провести инвентаризацию, — старик нахмурил брови и постучал длинным жёлтым ногтём по старой книге учёта. Я недовольно прищурился. — А когда в последний раз ты… проводил инвентаризацию? — с подозрением спросил я. — Ой, да году в десятом, когда папка твой ещё жив был, а нет… В двенадцатом вроде как. Ничего страшного. Не бойся внучок. Это быстро. Дня за два управишься, — кивнул дед и пошёл в сторону прилавка с иконами шаркая ногами. В горле у меня пересохло. Моя девушка работала в книжном магазине, и я помогал ей с инвентаризацией всего один раз. В тот раз я поклялся, что никогда не буду этого делать. — Ты шутишь? — поспешил я за дедом, стараясь говорить тихо, из-за чего мой шёпот звучал раздражённо. — Завтра суббота, я не хочу все выходные просидеть тут, сканируя штрих-коды в «1С». И тут до меня дошло. Идея с инвентаризацией пришла старику в голову не спроста. Я сам виноват в своих проблемах. Стоило мне перевести бухгалтерию с «ручного привода» в более современное русло, появилась необходимость сделать эту тяжелую нудную работу. Старик мой, словно прочитав мысли, на изумлённом и разочарованном лице добродушно улыбнулся. Одет он был в растянутый свитер с высоким горлом и тёмно-зелёные штаны, да и в целом напоминал больше домового, чем человека. Тем более, когда тихо посмеивался. — Эх, молодость. Поверь мне, я бы тебе помог, но руки уже не те… — подмигнул он, натягивая на себя поношенную чёрную куртку. — Но… — попытался возразить я. Мой дед с деловым видом покинул лавку, довольно стремительно для того, у кого «руки уже не те». Колокольчик, прикрученный к потолку, звонко подпрыгнул, как только дверь захлопнулась за его спиной. Я остался один. Настроение моё стало ужасным. Я мрачно досидел до конца рабочего дня, не поднимая головы, и закрыл свою смену традиционным подсчётом кассы. Затем я вышел через чёрных ход и, обойдя улицу, закрыл лавку железным заслоном. Похожа эта странная конструкция была на дверь гаража, как в американских фильмах. Очень странная, но прочная вещь. — Хм. Возможно, это и правда часть гаража, — задумался я, повернув ключ в замке в самом низу. Мой отец сам придумал эту хитрую систему защиты. Мне даже кажется, что нас не грабили именно из-за этой страшной железной двери. Наверное, все воры в округе думали, что мы настолько бедны, что не можем позволить себе охранную систему. И они были правы. Дед мой был страшным жмотом. Потому и сотрудники у него были члены семьи, а охрана — вот этот кусок ржавеющего металла. Вернувшись обратно через чёрных ход, я попутно взял себе ужин и завтрак в круглосуточном магазине неподалёку. И хоть предчувствие у меня было скверным, деваться было некуда. И вот, началась моя длинная ночная смена. Первым делом я сделал пятнадцать фотографий новых товаров. То были куклы, плюшевые мишки, чернильница, пресс-папье в форме медведя и пара очень даже милых брошек. После я занялся сайтом. Фигурка Дайкоку из Японии тут же ушла с молотка за три тысячи рублей, как только я открыл интернет-аукцион. На душе потеплело. Вот бы мне найти ещё больше подобных вещиц. Отвлёкшись от интернета торгов, я прислушался. Тишина окутала всё вокруг. Впервые оставшись в лавке после закрытия, я ощутил себя не комфортно и как-то чрезмерно одиноко. Под столом я задел собачью миску и брезгливо пнул её ногой. Шкаф позади меня скрипнул. С недоверием я посмотрел на бюст Дзержинского. Феликс Эдмундович не раз пытался упасть мне на ногу, когда я проходил мимо него в сторону подсобки. Я всеми силами ненавидел эту ужасную тяжелую скульптуру и не понимал, почему она располагается на верхней полке шкафа. Собравшись с мыслями я, расчистив себе поле боя, и принялся за инвентаризацию. Шли часы. Казалось, вечность прошла с тех пор, как я начал вести переучёт. Мои пальцы от кончиков фаланг покрылись чёрной противной пылью. Но работа была сделана едва ли на половину. К пяти утра я обнаружил себя сидящем на полу, заставленный вокруг собраниями стихов серебряного века в разных обложках. Я сложил себе шалаш из этих книг. Надежда на то, что старый прохиндей возникнет на пороге чёрного выхода и предложит мне всё-таки помочь, растворилась к семи утра. От усталости я валился с ног, перетаскивая статую Дон Кихота с пола обратно на его место. Ночь без сна не прошла для меня незамеченной. Я чувствовал, как голова сама тянется к полу, да в целом к любой поверхности. Гори всё синим пламенем. Как пёс, я взобрался на драгоценный диван в стиле модерн и поджал к себе колени. С моим ростом уместиться на диване «Войцеха» было почти нереально, но я смог. Не выпуская из рук сканер штрих-кодов, я перевернулся на бок и положил под голову одного из плюшевых медведей Тедди, выкупленных дедом лет двадцать назад. Сон поглотил меня целиком. Но, как оказалось, ненадолго. Поворачивать с боку на бок на диване, я почувствовал колкую боль в затылке. Меня словно что-то укусило. Я резко сел на месте. Моя бедная голова стала чугунной, клонилась обратно вниз. Я пытался уговорить себя ещё немного поспать. Как вдруг услышал что-то странное. Шорох в тишине. Будто пробежала кошка или небольшой пёс, быстро перебирая лапами. Я медленно поднялся на ноги и прищурился, смотря в непроглядную темноту. Нащупав телефон в заднем кармане, я включил фонарик и посветил вокруг. На стеллажах стояли странные статуэтки, раньше я никогда не видел их в магазине. Маленькие каменные кирпичи представляли собой фигурки неизвестных мне созданий. Из любопытства я взял одну из них. На ощупь известняк, но какой-то тяжелый, плотный. Отчаянно пытаясь вспомнить, где я видел подобные изображения, постепенно я пришёл к воспоминаниям об индейцах Майя. Поставив обратно фигурку, я ощутил странные покалывания в ладони. Рука зачесалась так сильно, что, не выдержав, я начал расчёсывать её ногтями. Позади меня раздалось приглушённое рычание. Я тут же повернулся посмотреть, откуда шёл звук. Всё внутри меня напряглось. В темноте не было видно той твари, что издаёт такие страшные глубокие утробные звуки. Возможно ли, что кто-то залез в лавку через окно? Не может быть. Свет фонарика попал на стену и я, выпучив глаза от удивления, застыл. От увиденного в горле пересохло. В стенах лавки выросли длинные пики с рядами насаженных сверху человеческих черепов. В глазницах мертвецов были помещены ракушки и гладкие камни. И только в одном из них я заметил поблёскивающие золотые монеты. Воздух пропах сырость и гнилью, чем-то напоминающим протухшее мясо. Под ногой что-то хрустнуло, когда я сделал шаг назад. Что-то полое внутри. Я сперва не решился посмотреть, что это может быть. Но всё-таки посмотрел. Весь пол был усыпан костями. Они лежали вразброс. Я стоял на расколовшемся черепе. Из пустой глазницы скелета вылезла сороконожка. Я дёрнулся. — Что за ужас тут твориться? — произнёс я себе под нос, морщась от боли и пытаясь побороть отвлекающий на себя внимание зуд в руке. Когда же чесотка стала нестерпимой, я посветил фонариком на ладонь. Моя кожа покраснела, на ней вылезли белые пузыри, наполненные чем-то прозрачным. Меня захлестнула волна отвращения и ужаса. Я метнулся в туалет, не обращая внимание на изменившуюся до неузнаваемости лавку. Рычание то ли волка, то ли собаки преследовали меня на всём пути. Сшибая дверь в туалет плечом, я поскользнулся и упал на месте. Яркий свет заставил меня зажмурить глаза. Всё закружилось. Ощутив на какое-то время, как мои ноги оторвались от пола, я вскрикнул от испуга. Внезапно меня прибило к земле. Я согнул левую руку в тщетной попытке сгруппироваться. В затылке закололо с новой силой. Повалившись на бок, я почувствовал что-то мокрое под собой.
— Что за чёрт?! — я пытался проморгаться, чтобы увидеть то, во что я залез рукой. Перед глазами плыли белые круги. Когда зрение вернулось, я обнаружил, что, к моему удивлению, это была грязь. Она запачкала меня по локоть. Откуда она здесь? Я оглянулся и обнаружил, что сижу посреди тускло посвящённой факелами пещеры. Ощущения были настолько реальными, что мне было сложно понять сон ли это. Мои джинсы пропитались смесью грязи и глины. Пронизывающий холод прошиб тело насквозь. Поднявшись на ноги, я ощутил нестерпимую и резкую боль в руке с новой силой. Она отвлекла меня от всего вокруг. Я подошёл к одному из факелов и протянул руку, чтобы хоть что-то разглядеть. Кожа на руке почернела до запястья. Из взорвавшихся волдырей вытекал жёлтый смердящий гной с примесью тонкой полоски крови. Мне было так больно, что я не смог унять подступающие к горлу горячие слёзы. От запаха, лезущего в ноздри, меня вырвало. В панике я попытался вытереть руку о штанину джинс, но зуд стал только сильнее. Оперевшись спиной о стену пещеры, я стёр случайно нарисованные мелом узорчатые черепа. Меня тянуло вниз, я сел на корточки. Мне захотелось избавиться от этой боли. Сделать так, чтобы это прекратилось. Как только я подумал об этом, мне стало ещё хуже. Всё тело бросило в холод, мои зубы стучали так, будто я сидел на морозе. Но моё лицо и голова были ужасно горячими. Я чувствовал, как обливался потом. Боль. Боль не останавливалась ни на минуту. Голова раскалывалась. Боль. Она взяла меня за горло и сдавила так, что я не смог вздохнуть и выдохнуть. Мне нужно как-то сделать её легче. Но как? Я опустил руку и прижал её коленом к земле. Почувствовав лёгкое облегчение, я тут же заметил заострённый камень. Выточенное древнее орудие труда. В голове вспыхнула мысль: «Возьми этот камень, и отрежь её. Отрежь. Нужно отнять руку. Я не могу это терпеть. Отрежу её». Вопреки здравому смыслу, я потянулся за камнем. Я знаю, что это не нормально. Но я хочу это сделать. Я должен. В приступе помешательства, мне показалось, что мертвецы смотрят на меня. Я думал, что меня окружают мёртвые. Они смотрят на меня, они ждут. Я хотел не только руку, но и голову отнять сам себе. Что-то заставляло меня желать этого. Тени сгущались надо мной. Они хотели протянуть ко мне руки. — Не трогай, — низкий зловещий голос остановил меня. Я поднял голову и замер. Надо мной, возвышаясь, стоял огромный пёс. Странный: без шерсти, с массивной шеей и стоячими ушами. Его карие яркие глаза смотрели куда-то сквозь меня. Было ощущение, что этот пёс смотрит в мою душу. — Я поведу тебя, — голос раздался откуда-то из груди собаки, и огромное чудовище двинулось в глубь пещеры. Шатаясь, я пошёл следом за ним. Мой разум прояснился, а боль стала потихоньку стихать. Мы шли по пещере, казалось, вечность до тех пор, пока она не превратилась в туннель. Мертвецы и зловещие тени исчезли из виду. Моя рука совсем перестала ощущаться. Она висела безвольным грузом. Я старался придерживать её, чувствуя, как гниль подбирается вверх выше локтя. Я едва мог сделать вдох полной грудью. Но вот в конце туннеля прорезался огонёк света, похожий на мерцание звезды на ночном небе. Я почувствовал тепло внутри, смог наконец-то вдохнуть полной грудью.
— Ицкуинтли.
Пёс остановился, услышав женский голос. Я тоже встал, как вкопанный, боясь обернуться. Что-то в том голосе было холодным и властным. Я не знаю, как передать этот ужас, но, если бывают голоса, от которых ты цепенеешь, это был он. — Иди, — пёс развернулся и встал позади меня. Он глухо зарычал. Всё его мускулистое огромное тело напряглось. Грубая толстая шкура встала дыбом.
— Ицкуинтли, мальчик должен умереть.
От вкрадчивого мягкого голоса женщины внутри меня всё вновь перевернулось. Её голос... Почему он стал таким? Я ощутил, как она касается моего затылка рукой, трогает мои волосы. Она была рядом. Мои ноги сами понесли меня прочь. Я бежал без оглядки под оглушительный лай пса.
Вскочив после жуткого сна, я чуть было не своротил на себя и диван, и рядом стоящую статую Афины. Сердце стучало как бешенное, я задыхался. Думал, что умру. Чувствовал, что вот-вот умру. Мои лёгкие сжались. Или это были рёбра. В тот момент я отчаянно не понимал, что происходит. Позже, спустя долгие минуты, я понял, что это была паническая атака. Я пытался ощупать свой затылок. К счастью, всё было в порядке. Придя в себя, я помыл руки в туалете и умылся, а после долго рассматривал ладони. Всё было в порядке. Мне стало тошно в помещении, я вышел на улицу. Яркий солнечный свет бил мне в лицо. Я взял телефон и проверил входящие звонки. Меня никто не искал, даже Алиса. В момент я почувствовал себя совсем паршиво. Словно в этом мире я был никому не нужен, словно ни одна душа обо мне не беспокоится. С чего вдруг у меня возникли такие мысли? Откуда это чувство пустоты? Я не знаю. Мне надо было срочно отвлечься. Забыть тот дурной сон. Выкинуть из головы голос, который я мог вспомнить до мельчайших подробностей. Забыть вид той собаки. И мои руки. И боль в голове. Брезгливо взглянув на свою распахнутую ладонь, я встряхнул руку и решил не смотреть на неё больше.
Страх мог настигнуть меня в любой момент. Возвращаться домой не было смысла. Я позвонил деду и сообщил, что останусь сегодня доделывать инвентаризацию. Нельзя было сходить с ума из-за какого-то страшного сна. Сделав небольшой круг по улице, я насладился дневным светом и свежим воздухом, прежде чем вернуться обратно в лавку. Странно, но день я провёл замечательно. Я давно так долго не гулял пешком, даже вкус еды казался мне другим, более ярким. В кофейне на перекрёстке рядом с магазином «Игрушки и цветы» мне приготовили отменный холодный капучино со льдом. Я успокоился. Жизнь же не заканчивается после плохих снов?
Вернувшись обратно в магазин, я заметил, что в этот раз дело пошло быстрее. И вот я наконец-то дошёл до подсобки с её внушительным содержанием. На самом деле подсобка представляла собой огромное подвальное влажное и душное помещение. Помню, отец впервые привёл меня сюда в десять лет. Оно напоминало мне затопленный склеп. Осмотрев его, я попытался включить свет переключателем. К моему несчастью, лампочки, висящие под потолком пыльными грушами, не загорались. Я проверил время на телефоне. Без пяти полночь. Освещая себе путь фонариком, я нашёл щиток с электричеством. Открыв его, я попытался включить свет: опустил и поднял рычажки. Позади меня потух и вспыхнул вновь коридор света, спускающийся с лестницы. Что-то внутри меня сжалось. Я не хотел оставаться в темноте, потому бросил попытки разобраться в электрике. Можно ли назвать это интуицией? Или предчувствием? Я впервые в жизни ощущал явный страх перед темнотой. Словно там, за стеллажами замотанных в тряпки антикварных предметов, таилось что-то более древнее и страшное, чем тьма. Более опасное, чем случайно упавшая на голову чугунная фигура. Вооружившись сканером штрих-кодов, фонариком и своим упорством, я отправился вглубь подвала. Первым делом я отсканировал картины, затем несколько настенных часов. Где-то через час работы мне захотелось отдохнуть. Я сел на одну из массивных коробок и опёрся спиной о стену. В голове опять всплыло воспоминание об отце. В детстве всё было по-другому: подвал был светлым и не было запаха плесени. Я также вспомнил, как через гранёный стакан мы слушали с ним стену. Он шутил, что если я буду достаточно долго слушать, то смогу услышать за камнем шум воды, ведь река была совсем рядом. Я был очень увлечён этой идеей, проводил все свободное время в попытке что-то услышать. Только позже я понял, что это был способ избавиться от меня хотя бы на пару часов. От нахлынувшей обиды я стукнул пяткой по коробке на которой сидел. Раздался глухой звук.
— Там что, пусто? — подумал я.
Отыскав стойку с каминными принадлежностями за скульптурой пастушки с овцами, я нашёл увесистую кочергу. Вскрыв первую коробку, я обнаружил, что она была полностью забита бумажными свёртками и свитками. Я решил оставить учёт таких редких вещей на совесть деда и вскрыл вторую коробку. В этот раз крышка поддавалась с трудом. Она была забита несколькими рядами гвоздей, так что мне пришлось приложить много усилий, чтобы хотя бы чуть-чуть приподнять её. Оставив идею открыть коробку «по-человечески», я принялся ломать крышку. Одна из досок тут же треснула и развалилась. Спустя ещё некоторое время, я наконец-то смог просунуть фонарик в дыру и посвятить в короб.
На дне в пожелтевшей траве (или может в сене), лежал свёрток чёрной грубой ткани. Я протянул руку и потянул пальцами за тряпку. Внутри неё что-то было довольно увесистым. Достав на поверхность клад, я положил телефон фонариком вверх, осветив потолок. Свёрток представлял собой сшитый красными нитками рулон. Я смог надорвать пару ниток острым концом кочерги. Внутри оказалась красивая фигурка Святой Смерти или, как её называют мексиканцы, Санта Муэрте. Она была выполнена из кости. Надеюсь, что из слоновой. Расписной череп с цветными узорами. В одной руке скелет держал косу, в другой песочные часы. Одежда фигурки была красного, зелёного и синего цветов. Довольно мягкая. Похоже, что это был шёлк. Ноги Смерти стояли на прямоугольной подставке. С обратной стороны я с удивлением обнаружил надпись, выведенную красивым почерком. Разобрать, что там написано, я не смог. В конце концов, я не знаю испанский. Интересно, зачем транспортировать эту фигурку в такой большой коробке? Да и заколочена она слишком... Меня отвлёк ужасный грохот, раздавшийся сверху. От неожиданности я вжал голову в плечи и развернулся. Что-то произошло в лавке. Со всех ног я помчался посмотреть, что случилось. И вдруг выскочив в центр магазина обнаружил, что весь наш товар лежал на полу. Тарелки, вазы, куклы ложки медали. Всё что я мог увидеть, было разбито. Я схватился за голову одной рукой, второй сжимая крепко фигурку Смерти. Я перелез через упавший на пол шкаф.
— Что произошло? Кто это сделал? — вопрошал я, бегая среди ставшего мусором антиквариата. Я решил вызвать полицию. Телефон, где же мой телефон? Я понял, что оставил его в подвале. Обернувшись, я посмотрел в бесконечную темноту. Что-то внутри не давало мне даже подойти к лестнице, чтобы узнать, где может лежать мой телефон. Я совсем не видел света от фонарика. Темнота в подвале ощущалась какой-то плотной. Я подумал, что мог бы дотронуться до неё рукой. Ощутить её. Поймать. Я двинулся ей навстречу, пытаясь побороть страх, но услышал под ногой треск стекла. Разбитый графин. Моё внимание привлек обрывок письма. Я осторожно поднял его с пола и присмотрелся. Это была повестка в суд. Она была написана на английском языке. Мне пришлось немного поднапрячь мозг, прежде чем, я разобрался, в чём там было дело. Некая Шошанна Лопес обвиняла моего отца в том, что он проник в её дом, обокрал и убил её приёмного сына недалеко от границы Мексики и Гватемалы.
Мой отец кого-то убил? Да быть такого не может. Во мне закипела злоба, но она прошла так же внезапно, как появилась. Да, без всякого сомнения, он мог это сделать. Я знал это наверняка. Всю свою жизнь я боялся признать, что мой отец был не просто путешественник, но и законченный бандит. Шошанна? Я перевернул фигурку смерти и присмотрелся к надписи. Сердце в груди застыло. Её имя было написано на подставке. Я бросился к компьютеру, перепрыгивая разбитый антиквариат. К счастью, техника работала. Я использовал переводчик. Надпись на фигурке гласила: «Любимой маме Шошанне от Энрике». В руке вновь кольнуло. На этот раз настолько резко и сильно, что выпустил фигурку Санта Муэрте из сжатой ладони. Я посмотрел на источник боли. Под кожей виднелась длинная изогнутая заноза. Поморщившись я надавил пальцем на покрасневшую выпуклость, пытаясь выдавить щепку наружу. От боли я вскрикнул, свет в лавке погас. Я вновь оказался в темноте, абсолютно потерянный и напуганный. Что происходит? Я боялся сдвинуться с места. Моё тело оцепенело от ужасного пронизывающего и острого холода. Я попытался на ощупь найти выход. Брёл вдоль стен, вытянув руки вперёд. Пытался за темнотой увидеть крупицу света или на худой конец найти выключатель. Пока я шарил ладонью по стене, услышал под ногами чавкающий звук. Я встал во что-то? Сделав ещё шаг вперёд, мне стало не по себе. — Что за фигня? — я с трудом выдернул ногу с места. Было ощущение, будто я стоял в мокрой грязи. Идти было ужасно тяжело. Что-то с силой потянуло меня вниз. Не успев среагировать, я упал на пол и провалился в грязь по грудь. — Помогите! — закричал я, размахивая в темноте руками. Но никто мне не ответил. Что-то липкое заползло мне в рот. Барахтаясь в попытке спасти свою жизнь, я совсем растерялся и начал паниковать, крича что-то бессвязное. Липкая тьма, окутав моё лицо, проникла внутрь. Я чувствовал себя настолько беспомощным и испуганным, что не смог придумать как спастись. Дыхание затруднилось, и я быстро перестал дышать. Меня уносило в пучину черноты. Я был в невесомости несколько секунд, пока сознание не покинуло меня. С силой моё тело выбросило на скалистый берег. Я упал на камни спиной и взвыл от боли. Перевернулся на бок, отплёвываясь от воды в лёгких. Вокруг откуда ни возьмись был берег, усыпанный крупными острыми камнями. Меня выбросило из черного моря, волны которого бурлили красной кровавой пеной. В панике я отполз подальше. Моя бедная левая рука была рассечена от указательного пальца до запястья. Я прижал ладонь к себе и в попытке остановить кровь согнул локоть. Мне хотелось кричать, хотелось бежать прочь. Но сил на то, чтобы хотя бы встать, у меня не было. Я прополз по берегу до поваленного дерева, пытаясь безрезультатно встать на ноги, взобрался на него и порвал край футболки, чтобы перевязать руку.
— Бежать некуда.
Я застыл, услышав женский голос позади. Медленно обернувшись, я уставился в пустые чёрные глазницы черепа. Скелет в женском красивом карнавальном платье сидел позади меня. Руки Смерти лежали сложенными в замок на коленях. Она согнулась и повернула голову на бок. Скрип шейных позвонков заставил меня вздрогнуть. Я понял, это она. Санта Муэрте. Почему-то, я боялся её, но она выглядела какой-то простой. Я не представлял себе Смерть такой мирной, такой медленной. Собравшись с мыслями, я почувствовал, как каждая мышца моего тела напряглась.
— За что? — спросил я тихим дрожащим голосом. Я пытался понять, почему это происходит со мной. Из-за отца? Из-за того, что я знал какой он был человек и ничего не сделал? За то, что отец украл фигурку? За то, что убил того парня? За то, что я был плохим юристом? За что? Я решил попробовать оправдаться в лице смерти. Я начал уговаривать её, молить. Я нёс какой-то бессвязный бред. Я схватился за подол её платья. Пытался понять, есть ли в пустых глазницах хотя бы намёк на сострадание. Чёрт я не хочу умирать.
— Простите меня! Простите меня! Я не должен умирать! Я… я хочу сделать признание. Два года назад, я выбросил своего пса на обочине. Я… я сожалею. Я пойду работать в приют для животных! Я всё сделаю! Я обещаю! Я исправлюсь! Я буду лучше!
Мне было так страшно, что я был готов рассказать ей все свои тайны. Пожертвовать всем, что у меня есть. Отдать ей всё, что она хочет. Если бы она сказала мне гавкать, я бы начал это делать.
— У тебя нет долгов передо мной. Ты уходишь, потому что должен - скелет положила свою костлявую пятерню мне на голову. Я посмотрел перед собой, вздрогнул от испуга и заплакал. Передо мной стояли две пики с насаженными черепами. За ними я видел лавку. Посреди неё я лежал лицом вниз, сжимая в руке фигурку Святой Смерти, коса которая впилась в мою ладонь. Рядом растеклась небольшая лужа крови. Бюст Дзержинского лежал неподалёку, он был окровавлен. Я закричал и вскочил на ноги. Кричал так громко и так долго, что не заметил, как охрип, но всё равно продолжал надрывно хрипеть в пустоту.
— Я поведу тебя, — огромный пёс ткнулся мордой в мою ладонь. Я отдёрнул руку, смотря на него. Смерть поднялась с места, возвышаясь надо мной на три головы.
— Ицкуинтли вызвался отвести тебя. Это честь, — Санта Муэрте подошла к собаке и потрепала её по голове костлявой рукой. Пёс в мгновение ока стал средних размеров и оброс густой чёрной шерстью. Я не сразу признал его. Это был Хэппи, мой пёс. Мне стало больнее. Моё мёртвое сердце готово было вырваться из груди. Я подошёл к нему, сел на корточки и обнял. Хэппи пытался спасти меня. Он хотел отбить меня у Смерти даже после того, как я поступил с ним. Я обрёк его на голодную одинокую смерть. Но он пришёл за мной. Я никогда не был достоин его дружбы. Я правда паршивый человек.
— Я пойду за тобой. Прости меня... И спасибо, Хэппи, — пёс залаял и завилял хвостом. Я вытер лицо рукой и направился за псом в сторону чёрного каменного туннеля, появившегося передо мной. Камни под моими ногами исчезли. Я ступал по лепесткам цветов. Страха больше не было.
И не было больше ничего.
Автор: Полина Барышева
