Иногда «ближних иностранцев» - бывших соотечественников, называю недоиностранцами. Сразу хочу пояснить, ничего уничижительного, пренебрежительного в это определение «бывших наших» я не вкладываю. Никакого намёка на какую-то неполноценность латышей, эстонцев в сравнение с немцами, французами… Боже упаси! Это – о нашем, сохранившимся надолго (быть может – до сих пор в какой-то мере) восприятии бывших граждан нашей страны, как «не вполне иностранцев», так было бы точнее. Тем более простительно нам, интинцам, столько жило их когда-то среди нас. Литовский язык звучал на каждом шагу, в городском ресторане, например, процентов девяносто музыкантов были литовцы. А Воркуту в лагерные времена вообще называли «маленькой Литвой». Латышей намного меньше было, на почте у газетного киоска знакомую по частым визитам в Ригу речь латышскую слышал в детстве – к продавщице киоска подруга забегала, болтали о своём и на своём. Эстонцы ещё реже встречались, но у сестры одноклассницей была девочка эстонка Сийви. Подружились, до сих пор перезваниваются. Сам я десять лет жил в Риге, учился, работал. Куда уж теснее общение.
Эстонцам русский язык давался намного трудней, чем другим прибалтам. Акцент очень характерный, так часто обыгрываемый в анекдотах. Кстати, вы обратили внимание на такую вещь: эстонцы, кавказцы в наших анекдотах даже между собой общаются почему-то не на родном, а на русском языке с соответствующим акцентом. Нелогично, но иначе анекдот не зазвучит. Забавный случай рассказал Валерий Фрид в своей книге «58 ½» про заключенного эстонца, лютеранского пастора по фамилии Йопп. Его «…за неимением православного священника – позвали в женский барак крестить новорожденного. За этим занятием его застукал надзиратель. Строго спросил: «Ты чего тут делал?» Пастор, плохо знавший русский язык, помнил, что при любом допросе первым делом спрашивают фамилию. И четко ответил: «Йопп». Вертухай его фамилию знал. Повысил голос: «Тебя русским языком спрашивают: ты чем занимался тут?!» А тот, решив, что ему не верят, закричал в ответ: «Я Йопп! Мой отец Йопп! Мой дед Йопп!» Спасибо, женщины объяснили, чем он занимался на самом деле».
Начало двухтысячных. Собираюсь из Инты в Санкт-Петербург. На перроне слышу оживленный разговор на языке ни на какой другой не похожем. Догадываюсь, что это эстонский. Ну, думаю опять, эти – ко мне в купе. Точно! Два крепких рослых парня и девушка. Невысокая, смуглая, черноволосая, на эстонку совсем не похожа. Часть немаленькой группы туристов, совершивших поход по Полярному Уралу. Остальные в соседнем вагоне. Двое-трое из них пришли в гости, засиделись допоздна. А теперь поясню, на каком фоне произошла для меня эта встреча. Анекдоты про «горячих эстонских парней» были в ту пору весьма популярны. Пожалуй, популярнее т.н. еврейских. Анекдоты, в которых обыгрывалась пресловутая эстонская малоэмоциональность, медлительность, тугодумность. Где педалировался характерный эстонский говор – с длительными паузами между словами, с удлиненным произношением гласных и согласных звуков. Уже прогремел фильм «Особенности национальной охоты». Правда, герой фильма произносит «горячие финские парни», но позаимствованы эти слова были из анекдота про «горячих эстонских парней», о чем многие знали. А вот с чем столкнулся в действительности. Первое - непрерывная оживленная болтовня, в которую был я моментально вовлечен. Какая-то подчеркнутая политкорректность тут не наблюдалась: со мной – по-русски, друг с другом – по-эстонски, а иногда и по-русски, чтобы не прерывать общий разговор. Причём, русский весьма неплохой, с небольшим акцентом. Никаких тебе протяжных гласных и согласных, никаких долгих пауз между словами. Наоборот – эмоциональный, энергичный обмен мнениями, впечатлениями. Без умолку. Ну, право слово – итальянцы! Только что не жестикулировали так отчаянно. Второе – столь же непрерывное и оживленное питиё водки, в которое я тоже был немедленно вовлечен. Нет, не так уж помногу они пили, небольшими глотками, без всяких заметных последствий. Но – непрерывно, почти двое суток! Так что и мне пришлось сбегать к проводнику и внести свой вклад, а то ж неудобно. Третье – ни малейших разговоров о политике. Опять-таки, не было впечатления, что эту тему мои соседи сознательно избегали из вежливости, из политкорректности. Нет, просто ни в голове, ни на языке таких скучных тем не держали. Самый общительный турист рассказал, что попал в Советскую Армию в самый последний год призыва, на следующий год он был в Эстонии отменен. Ну, отслужил, так отслужил где-то на Камчатке, никаких тебе рассказов о тоталитарных ужасах, притеснениях. Девушка рассказала, что в её школьные годы работала в ближайшем хлебном магазине русская продавщица, которая с возмущением требовала от неё и других посетителей, «чтоб говорили на нормальном языке», то есть на русском. Тоже не в качестве жалобы на «оккупантов» рассказывала, просто к слову пришлось. Поинтересовался, отчего так хорошо по-русски говорит. Оказывается, ещё в школе на олимпиадах по русскому языку побеждала, Цветаеву читала, умница.
Ах, да – был всё-таки один случай. Прогуливались на остановке по перрону, речь зашла о только что ставшем президентом Путине. Один из попутчиков решил блеснуть интеллектом: «Ну тааа… конешшшно… русским всегда пыл нужен… тцарь». И уж с такой разящей иронией высказался, что аж акцент характерный прорезался. Ну, словом, очередная банальная чушь. Даже лень было товарища попросить, чтоб напомнил, рассказал подробнее, как в 1917-м «горячие эстонские парни» отважно свергли батюшку царя. Или недавно в девяностых как весь Таллинн вышел на баррикады против проклятых коммунистов.
Но этот единственный эпизод нехарактерен был для нашего общения, забылся быстро. Ближе к концу поездки уже вся группа собралась у нас в купе, еле разместились. Двое самых молоденьких ребят, на вид студентов или старших школьников, забрались вдвоем на верхнюю полку, откуда периодически свешивали головы, принимая участие в общем разговоре. Вот у них ни малейшего акцента не было, по той простой причине, что ни слова по-русски не говорили. Да, уже не знают. Грустно. Выходил с ними покурить, так даже к английскому пришлось прибегать, чтоб как-то объясниться.
Несмотря на то, что «мои» эстонцы оказались совершенно не похожи на хрестоматийных эстонцев из анекдотов, ни говором, ни темпераментом, я всё-таки попытался рассказать парочку «тех самых» анекдотов.
«В таллинском кабаре произошел несчастный случай – эстонская стриптизерша уснула на шесте». Согласен, не шибко смешной анекдот. Но реакция на него была совсем уж тусклая – пару раз хмыкнули из вежливости. А вот реакция на вторую попытку. Рассказывал я анекдот при полном сборе всей группы в нашем купе: «Сидят два эстонца на берегу, ловят рыбу. Один другому говорит: Тоомас… (пауза)… Тааа?.. Ты слышал?.. (пауза)… Чтоо?.. Русские на луну полетели… (пауза минуты полторы)… Всееее?! ».
Бурный взрыв оглушительного, долго не смолкающего хохота. Руссконеговорящие юнцы свесились в любопытстве с верхней полки, им перевели, они тоже захохотали. Стопроцентный успех! Ну и ну, поневоле задумаешься. Это что, такую восторженную реакцию, такой радостный смех вызвала у моих эстонских друзей сама мысль о том, что русские могут от них улететь далеко-далеко, хоть на луну.
Ну, не знаю… А ещё водку пьют русскую... Шучу, шучу, без обид.
Побывал я не так давно и в Эстонии, и в Латвии. Показалось мне, что, хоть и развели нас по разным квартирам, но пока не так уж далеко друг от друга, чтоб сказать «разные миры». Квартиры, да, разные, но не миры. Имею в виду прежде всего не условия жизни, а менталитет, мировоззрение, привычки. Они, конечно, и раньше от наших отличались, только эта разница намного не увеличилась. Что говорить, нормальные ребята. Да, в последние годы сильно им мозги компостируют антирусской мутью, да тут ничего не поделаешь. Нам только не надо это перенимать – не любить по национальному признаку. Хорошие люди есть везде, сам неоднократно убеждался. Как-нибудь напишу об этом.
