Через открытое окно гостиной из темного сада донесся пронзительный зов. Всех охватил ужас, и они едва осмелились выглянуть на улицу. В ночной мгле ничего было не разобрать, но жуткий крик раздавался снова и снова. Высокий, пронзительный и жалобный, он отдаленно напоминал призыв: «И-ди! И-ди!», и Хульда с тихим плачем спряталась за высокую спинку кресла Гортензии.
— У-у-у-у-и-и-ит! У-у-у-у-и-ит! Иди! Иди!
Вовсе не Квендель взывал к ним с опушки леса, но от этого плач не становился менее жутким.
— У-у-у-у-и-и-ит! У-у-у-у! Иди! Иди!
— Это Серая Ведьма! Она идет, — прошептала Хульда, и от ее слов даже Гортензию охватил озноб.
— Это кричит сова, — пояснил Биттерлинг. — Всего лишь сова.
Но голос его звучал неуверенно.
— Вы знаете, что это значит! — Хульда выглянула из-за спинки кресла. — Это не просто крик совы. Это знак! Злое, ужасное предзнаменование! О, вы знаете это не хуже меня… Любой здравомыслящий квендель со мной согласится! Вспомните старую песню.
— Песня Урсель-совы. Песня Ведьмы! — еле слышно произнес Карлман.
— Да, песня Ведьмы, — подтвердила побледневшая Хульда и шагнула из своего укрытия. Дрожа с головы до ног, она нараспев заговорила.
Остальные с трепетом слушали, не в силах оторваться, зачарованные силой слов.
— У-ух! — кричит
Ведьма в темной ночи.
Урсель меж тем
Над холмами под лунным светом
Порхает на крыльях с советом:
Внимание всем!
— Будь осторожен! — кричит
Ведьма-сова в ночи.
В перьях серых брюшко,
Зовет она в мертвый мир
Бледных, бескровных на пир.
Завтрашний день далеко.
— У-ух! — кричит
Ведьма уже не в ночи.
После долгой ночи
Спать Невермор не хочет,
Гаснет очаг, и вновь
Холодеет теплая кровь.
— У-ух! — кричит
Ведьма в темной ночи.