Пахать их начали значительно позже, после того, как открывшийся 70 лет назад Пленум ЦК КПСС принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель».
Переселения русских крестьян на восток осуществлялись в ходе присоединения Средней Азии, после отмены крепостного права, в рамках столыпинских реформ (да и в СССР действовал Всесоюзный переселенческий комитет). Однако возделывались лишь некоторые районы, где условия оказывались вполне благоприятными.
1953-й выдался неурожайным, планы по сбору зерна провалились, и требовалось срочно выправлять ситуацию. Министры сельского хозяйства (РСФСР и СССР) Павел Лобанов и Иван Бенедиктов представили Хрущеву записки, в которых в качестве одной из мер по нормализации положения называли освоение целины. Первый имел в виду российские земли в Поволжье, на Урале и в Сибири, второй включил в этот список и Казахстан. По расчетам Бенедиктова, распахивать следовало постепенно, осторожно, а зерновые культуры через пару лет менять другими (и к 1960 году, дескать, можно увеличить сбор хлеба на 14 миллионов тонн).
Настоящая «вина» казахстанского лидера была иная: он слыл любимцем Сталина, который называл его «орлом Востока», а таких Хрущев принялся вычищать из правящей верхушки.
Руководителей Компартии Казахстана Никита Хрущев ругал за низкую эффективность сельского хозяйства (притом что в 1952 году Шаяхметов получил орден Ленина как раз за подъем сельхозпроизводства, увеличенный втрое за десять лет сбор зерна — там, где это было возможно). «Орла Востока» и второго секретаря Ивана Афонова сняли, однако добровольцев-кандидатов на замену среди хрущевской команды не нашлось: дело выглядело слишком трудным и сомнительным. Подвернулись под руку еще два «штрафника», выдвиженцы Сталина Пантелеймон Пономаренко и Леонид Брежнев. Первый незадолго до смерти вождя попал в Президиум ЦК, стал заместителем главы правительства по сельскому хозяйству, второй — секретарем Центрального комитета.
В феврале-марте на пленуме ЦК КПСС первый секретарь жонглировал цифрами, множил гипотетическую урожайность на площади степей. Количество зерна, которое должно было хлынуть в закрома, получалось сказочным, а это сулило колоссальные валютные прибыли, обещало новый рывок в промышленности и невиданный рост народного благосостояния. Тезисы Хрущева пленум утвердил, наступление на целину провозгласил первоочередной задачей. 27 марта вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров «Об увеличении производства зерна в 1954–1955 гг. за счет освоения целинных и залежных земель». Причем распашка 13 миллионов гектаров за два года планировалась только на первом этапе, всего решили ввести в оборот не менее 43 миллионов.
Молодежь ехала по комсомольским путевкам. В обкомы, райкомы, горкомы комсомола спускали разнарядки, всего за два года следовало отправить 350 тысяч человек. В вузах, техникумах, технических училищах распределения на целину получали целые выпуски, а уже состоявшиеся строители и механизаторы отправлялись в сезонные командировки.
Трактора с комбайнами выгружали в грязь, в снег, лишь бы отчитаться. Подходил следующий эшелон — сваливали новые грузы поверх доставленных прежде. Техника ломалась, ржавела, а новоселы ютились в палатках, бараках, вагончиках. Строительство поселков, городов, станций начинали с нуля и одновременно распахивали степи (что было главным показателем коллективного труда). В мае 1954 года на целину приехал сам Хрущев, который устроил разнос, вспомнив о своем украинском опыте: халтурите, мол, неглубоко пашете (хотя для степей наука предписывала щадящую обработку почвы).
Колоссальные ресурсы обеспечили быстрый результат: в 1954 году целинные земли дали 27 миллионов тонн зерна. Хрущев возбудился, на январском пленуме ЦК (1955) потребовал вместо 13 миллионов гектаров освоить за два года не менее 28–30 миллионов. А 1955-й оказался засушливым, неурожайным... Пономаренко докладывал: поставленные задачи выполнить нереально. В ответ Никита Сергеевич мгновенно его снял и отправил послом в Польшу. Опального немедля заместил Брежнев, изучивший Хрущева еще на Украине, возглавляя Запорожский и Днепропетровский обкомы. Леонид Ильич знал, что слово «нет» противопоказано, что реляции должны быть только победными. Волшебной палочки у него не было, однако, разъезжая по всему Казахстану, он в общем хаосе наводил какой-никакой порядок, направлял работу в продуктивное русло. Действовал согласно правилу: если что-то сгладить, о чем-то умолчать, что-то приписать и выгодно преподнести, то и отчитаться можно было — «выполнено».
По сокращении армии на целину стали слать демобилизованных вроде Ивана Бровкина. Гнали и целые, забросившие боевую подготовку воинские части. В 1958 году грянула реформа образования. Теперь обучение в вузах и школах предписывалось сочетать с трудом в промышленности и сельском хозяйстве. Во время введенных для студентов летних «полуканикул» молодые люди работали в стройотрядах, и направляли «отдыхавших» от учебы парней и девчат, как правило, в те же степи. (Спустя несколько лет повсюду зазвучит песня Оскара Фельцмана и Владимира Харитонова: «У студентов есть своя планета. Это, это, это — целина!»)
В 1960 году родился проект сокращения количества сельских населенных пунктов — с 705 тысяч до 115 тысяч. Планировали развивать крупные «агрогорода» (свыше тысячи жителей), переселив туда людей из упраздненных «неперспективных» деревень. В них закрывали школы, амбулатории, отменяли автобусные рейсы. А внедрять эти «новшества» начали в Центральной, Северо-Западной России. В то время целую отрасль — льноводство — объявили «неперспективной». При этом переселяться жителям было некуда, «агрогорода» еще никто не построил. Старики оставались, молодые перебирались в райцентры или на целину, где работников брали «с руками и ногами».
Среди степей росли крупные города, большие предприятия, сотни зерносовхозов, и все это достигалось по большому счету ценой ограбления и демографического разрушения исторической России. Ее материальные и людские ресурсы перераспределялись, а собственное сельское хозяйство скатывалось к упадку. Хрущевскому руководству представлялось, что выигрыш оправдает издержки. К 1960 году было освоено 42 миллиона гектаров, с которых собрали 58,7 миллиона тонн зерна.
Все это совпало с провалом других проектов Хрущева — «кукурузной кампании», «мясной лихорадки», масштабного внедрения кормовой свеклы для свиноводства. В 1962–1963 годы Советский Союз очутился на грани голода (хотя при этом отправлял большие партии зерна в дружественные страны). Прилавки опустели. Карточки не вводили, но продажу хлеба строго ограничили: буханка в одни руки. В провинциальных городах длиннющие очереди у магазинов выстраивались с ночи. В них вставали целыми семьями, вплоть до стариков и грудных младенцев: когда (если) хлеб привозили, можно было получить по буханке на каждого.
Закупить продовольствие можно было только за границей. Обратились в Америку, которую прежде силились «догнать и перегнать» и с которой только что бодались вокруг Кубы. Президент США Кеннеди четко оценил выгоду от перспективы обречь СССР на зерновую зависимость. В 1963-м наша еще недавно являвшаяся крупнейшим экспортером хлеба страна купила за океаном (у США и Канады) 12 миллионов тонн зерна и 2,1 миллиона тонн муки, израсходовав все валютные запасы и часть золотых резервов, что впоследствии сказалось на развитии промышленности. Это — тоже один из итогов целинной эпопеи.