Бывший боец Группы «А» Вячеслав Иванович Ярцев теперь монах Валерий — послушник Задонского Рождество-Богородицкого мужского монастыря. С одной службы перешёл на другую — военный камуфляж сменил на монашескую рясу и стал воином Христовым.
У мощей святителя Тихона безропотно несёт послушание худощавый немолодой монах. Длинная чёрная борода с проседью, густые брови, немного прикрывающие смиренный взгляд умных ясных глаз, клобук на голове, острием устремлённый в небо, в руках чётки — так во всеоружии Божьем встречает отец Валерий идущих приложиться к святыне. Но мало кто знает, что послушник в прошлом капитан спецназа, боец антитеррора, кандидат в мастера спорта по бегу, стрельбе, многоборью и рукопашному бою.
Что сподвигло его оставить мирские хлопоты и принять постриг? Поиск смысла жизни или своего предназначения? С этих вопросов и началась наша беседа.
— Многие считают, что в монашество идут несчастные люди, — говорит отец Валерий. — Да я и сам когда-то так думал. А теперь знаю, сюда идёт тот, кто понимает, что без Бога невозможно быть счастливым. Всё хорошее в жизни — от Него, как у простого человека, так и у целых народов. А Божье Слово раскрывает правду. В фразе из ветхозаветного 48-го псалма «И человек в чести сый не разуме приложися скотом немысленным и уподобися им» я нашёл для себя ответы, которые искал почти всю жизнь. Посмотрите, как легко и просто поясняется, кто есть человек и зачем живёт на земле. Какой чести не разумел? Не разумел того, что сотворён по образу и подобию Божьему. Как и наш Творец, все мы от природы имеем духовные свойства — разум, волю, способность любить, творить, проявлять милосердие, справедливость. И каждый из нас должен своей жизнью достичь в какой-то мере сходства с Первообразом — Богом. В этом и заключается главный смысл человеческой жизни.
А тот, кто не осознал, не понял этого, идёт по второму пути — живёт на земле в плену плотских страстей. Середины нет. Вот и видим рядом людей похотливых, людей — хищников, охочих до чужого добра и жаждущих материальных благ, или лживых, лукавых хитрецов.
На мой взгляд, в этом псалме раскрывается и вопрос о свободе. Она изначально нам дана Богом, и Господь её не нарушает. Даёт свободу выбора — жить с Ним или без Него, быть подобным Его образу или нет, жить во грехе.
И вот уже в зрелом возрасте увидел себя тем, кто назван «скотом немысленным», жил страстями. А в монашестве нашёл спасение.
Но сколько времени должно пройти, что нужно преодолеть, какую боль пережить, что прочувствовать радостного и горестного, чтобы осознать библейскую истину.
— В молодости мне эта фраза показалась бы непонятной, какие-то пустые слова. Теперь я чувствую их глубину, принимаю их как основу жизни, — признаётся бывший «альфовец». Сейчас ему 67 лет, родился и вырос он в Москве, позади непростой жизненный путь.
Детство
— Меня воспитывали мама и бабушка, — делится воспоминаниями монах. — Жили мы на окраине города, на улице 800-летия Москвы. У нас была самая обычная семья. Родители, к сожалению, проживали порознь. С отцом виделся редко. Братьев и сестёр не было, рос один. Мама работала швеёй, бабушка — последнее, что помню, на железной дороге проводницей была. Но она в моей памяти осталась глубоко верующим человеком. И самые ранние детские воспоминания мои связаны с ней и с храмом Пресвятой Троицы, который находился неподалёку от нашего дома. Маленького меня, в возрасте 5-6 лет, именно бабушка с собой постоянно на службу брала.
Помнятся красота этого необычного места, запах ладана в воздухе, радостное чувство лёгкости и возвышенности. А сам момент причастия, когда священник подносил лжицу, крепко запал в детское сердечко.
Позже от мамы узнал, что крестили меня при рождении в 1957 году тайно в храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках. В советское время об этом не говорили, более того, даже скрывали такой факт биографии. Сути таинства крещения тоже не знал, не знал, что оно важнее присяги государству. Крестившись, мы становимся воинами Христа, и нательный крестик наше оружие. Я его носил до подросткового возраста. Но зачем он — не понимал, и не задавался этим вопросом.
Ну а дальше, как признаётся отец Валерий, его стала воспитывать и как личность формировать улица. Хотя в школе был октябрёнком и пионером, учился на «три» и «четыре», любил историю, географию, литературу и уроки труда. Но он был предоставлен сам себе, мама не успевала и работать, и контролировать сына.
— У нас был небольшой очень уютный двор, — продолжает монах. — Дома на улице строили в 1947 году пленные немцы. Небольшие двухэтажки стояли в круг, все жильцы знали друг друга не только по имени и в лицо, но и были в курсе всех событий в жизни каждого. Никакого безразличия, как сейчас, в отношениях не проявлялось, наоборот, соседи были по-родственному доброжелательны и искренны. В центре двора располагалась зелёная зона, обнесённая железной изгородью, там росли цветы — золотые шары. По периметру круга стояли лавочки и было свободное пространство, где мы играли, бегали, состязались с мальчишками. Особенно любили «войнушку» — игра, навеянная временем. Делились на своих и немцев, понарошку стреляли из самодельных деревянных пистолетов и автоматов. Порой представлял, как воевал мой дед Пётр Никитич Кузнецов, который дошёл до Берлина. Поэтому на калитке его дома была прикреплена красная звезда. Я гордился этим. Наши потехи не обходились и без шалостей, и иногда оказывался прав тот, кто был сильнее физически.
Так я постепенно стал забывать о том, к чему приобщала меня бабушка. В церковь уже не ходил, больше погружался в дворовую жизнь. Где-то на уровне подсознания понимал, что, если буду отдаляться от друзей, сверстников, подростковых интересов, то могу оказаться белой вороной. И стал как все.
От художественного училища до спецшколы КГБ
После окончания восьмого класса, по примеру знакомого, отец Валерий поступил в Художественное училище на столяра-краснодеревщика. Учиться профессии ему нравилось, преподаватели были большими мастерами, да ещё и интересными людьми. Работа с деревом полюбилась, особенно художественная резьба. Учёбу отец Валерий закончил с красным дипломом, мастером пятого разряда. А после армии планировал продолжить образование, поступить в Московское высшее художественно-промышленное училище, больше известное как Строгановское.
Срочную службу отец Валерий проходил на Украине с 1975 года в ракетных войсках стратегического назначения. Вернулся домой в звании старшего сержанта. И когда в военкомате становился на учёт, предложили новую службу, но уже в органах госбезопасности.
— Я недолго раздумывал и согласился, — признаётся отец Валерий. — Мне по духу близка была и военная служба. Особенно, что касалось вопросов защиты Родины — сильная сторона советского патриотического воспитания. На год меня отправили учиться в Ленинградскую спецшколу КГБ СССР. Там преподавали многое: изучали различные виды вооружения как нашего, так и иностранного, осваивали вождение различных видов бронетехники, изучали конструкции самолётов, железнодорожных вагонов, автобусов. Особое внимание уделялось физической подготовке, все навыки отрабатывались до автоматизма. Ленинград сильно отличался от Москвы. Там особая культура, поэтому в выходные спешил в музеи, театры, на выставки. А когда в 1978 году вернулся в Москву, попал в состав второго набора Группы «А» седьмого управления КГБ.
Группа «А»
Узкоспециализированное спецподразделение по борьбе с терроризмом было создано приказом председателя КГБ Юрия Андропова от 29 июля 1974 года. В первый состав входило всего 30 человек. С отцом Валерием мы беседовали как раз накануне полувекового юбилея Группы «А», которую позже журналисты назвали «Альфой». Её главная задача заключалась в пресечении террористических, диверсионных, преступных действий, освобождении заложников на всех видах транспорта. Бойцы группы выполняли самые опасные задания, при этом всегда оставаясь в тени.
— В 1980-м году Олимпийские игры проходили в Москве, — вспоминает отец Валерий. — Для обеспечения безопасности сформировали ещё один состав Группы «А». Советское руководство опасалось разных диверсий. Хорошо помнили, как на Мюнхенской Олимпиаде в 1972-м террористы расстреляли израильских спортсменов. В новый состав отбирали лучших из лучших в госбезопасности — мастеров спорта, отличников боевой и политической подготовки. Идеальные физические данные, умение хорошо стрелять и драться в рукопашном бою были обязательными требованиями. Нужно было ещё и обладать психологической выносливостью. На тестировании каждого спрашивали готов ли он умереть ради выполнения приказа. Ответ должен был быть уверенным, без колебаний.
Так я попал в «Альфу» и служил там с 1980 по 1991 год. Был участником не одной спецоперации в самолётах, школах, больницах, изоляторах. Кроме этого, занимался спортом и учился. Требовалось высшее образование. Я поступил в МГУ на вечернее отделение юридического факультета. В таком напряжённом ритме проходила моя жизнь.
С конца 1980-х разгорелись горячие точки на территории СССР. Союз начал трещать по швам. В национальных республиках бурлили массовые беспорядки. «Альфа» участвовала в штурме телебашни в Вильнюсе, прошла Молдову, все республики Средней Азии, Закавказье. Не вылезали из командировок. Время оказалось непростым, преступность росла. Коррупция захватила чиновников в органах государственной власти. Мы их разоблачали, выявляли связанных с оргпреступностью. Я даже был внедрён в оперативную разработку. Полтора года жил в Москве под другим именем. Из кожи лез, старался решить важную задачу. Всё настолько было сложно, что с трудом понимали происходящее. Не могли представить, что в Советском Союзе коррупция цвела и в среде высших чиновников.
Наша группа работала и в контрразведке. Выявляли и захватывали иностранных агентов, предателей, военных разведчиков, сотрудничавших с ЦРУ.
Контрасты
О подробностях своей службы Вячеслав Иванович говорил скудно, избегал их. Но, может, оно и верно. Достаточно знать несколько фактов, чтобы понять серьёзность, важность и в то же время опасность деятельности в спецподразделении. Известно, что штурм дворца Амина в Кабуле в декабре 1979-го бойцы провели за 43 минуты. А вот штурм захваченного 20 сентября 1986 года в Уфе самолёта Ту-134 продлился всего 8 секунд.
Бойцы нового состава группы «А» тоже прошли Афган, почувствовали запах войны. Отец Валерий дважды был там, в 1984 и 1985 годах.
— Вместе со штурмовой десантной группой пограничников мы участвовали в ликвидации бандформирований и зачистке кишлаков, — вспоминает монах. — Группа вертолётом доставлялась на определённую местность. И мы, можно сказать, вслепую проводили операцию. Ни одна карта в точности не передавала все тропинки и ущелья, которые знали душманы. У них были свои осведомители, они караулили на подступах к селениям. Как только в воздухе появлялась наша вертушка, понимали, что будет зачистка, и имели немного времени, чтобы скрыться. После ликвидации вражеской группы мы проверяли каждый дом. В них могли ещё находиться бандиты. Вход в лачужки представлял небольшую низкую нишу, и чтобы пройти внутрь, приходилось пригнуться. И вот ты заходишь и не знаешь, что там. В голове разные мысли роятся: автоматная очередь тебя встретит или женщина с маленькими детьми, смотрящая молящими о пощаде глазами.
Пока идёшь, вспоминаешь в трудную минуту Бога и молишься. На войне нет атеистов. Множество случаев было, когда падали вертушки и самолёты, лётчики в эфир кричали «Господи, прими мою душу!». В самый последний момент человек вспоминает истинного Спасителя. Все, кто прошли Афганскую войну, изначально были смертниками. А там кому как везло, или как Господь распоряжался.
В первый раз мы мало крови потеряли. А вот пограничники ночью ушли в горы за остатками банды. И вдруг сквозь сон по рации слышим сообщение, что наши попали в засаду, есть раненые, и среди них известный уважаемый офицер. Выдвинулись им на помощь. С нами шёл врач. В кромешной тьме по узкой горной тропинке почти наощупь без единого звука спешили товарищам на помощь. Местность, по которой мы шли, просматривалась со всех сторон, и нас могли обнаружить душманы. И чтобы не засветиться, не включали фонари. Пока добрались до места, прошло много времени. Опоздали… Нам сказали: «Всё, остыл». Врач не успел помочь. Ранение было в пах и в брюшную полость.
Во время ещё одной зачистки к месту шли часов шесть. По пути сделали привал. Там из камня был выложен небольшой очаг — кострище для приготовления еды. Боец начал разжигать его, а внутри мина направляющая заложена. Раздался взрыв, парня сразу разорвало, и много раненых оказалось…
Дома не знали, где я нахожусь, что делаю. Однажды мама призналась, что, когда я её попросил сшить мне военный жилет с карманами, почувствовала сердцем, что не простая поездка у меня будет, трудная. Тогда и вшила в подкладку жилета крестик и «живые помощи».
Вот так, меня — бойца партии, который поверил, что Бог — опиум для народа, спасли крестик и мамины молитвы.
Отец Валерий признаётся, что, когда служил в спецподразделении, всё же был ближе к атеизму. Происходящие в стране изменения, смена ценностей заставили по-другому взглянуть на себя и свою жизнь. Искал ответы о смысле жизни в различных учениях и теориях. Увлекался индийской философией, психологией, йогой, изучал учение о «Пути воина» Карлоса Кастанеды, Кодекс бусидо — правила и наставления, регламентирующие жизнь японских воинов. Но душа искала иное.
На пути к Богу
После «Альфы» Вячеслав Ярцев работал в различных охранных структурах. В 1994 году женился, вскоре родился сын. Жена была из верующей семьи. Супруги регулярно посещали храмы, и оба были воцерковлёнными, имели духовников. Но брак просуществовал недолго — шесть лет.
Отец Валерий тяжело пережил распад семьи. В поисках себя возникло ещё больше вопросов, чем ответов. В то время ещё и учился в Центре духовного образования военнослужащих при Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете, хотел стать военным священником. Духовник предупредил, что для рукоположения второй брак недопустим. И тогда отец Валерий всерьёз стал задумываться об аскетичном образе жизни, уходе из мира.
— С 2000 по 2006 год я ещё служил, — говорит монах. — На таможне был начальником отдела боевой подготовки, обучал молодых сотрудников. Поэтому ещё и имею звание майора. Параллельно службе пребывал в духовных поисках. Ездил по монастырям, был на Афоне, Соловках, Валааме, в Новоиерусалимском монастыре, в Оптиной Пустыни не раз проводил отпуск. Трижды был на исповеди у старца, архимандрита Кирилла (Ивана Павлова) в Троице-Сергиевой лавре. Он и благословил меня на монашество. Конечно, спастись можно и в миру, но я чувствовал, что затворничество мой путь. В этом себя и увидел. Правда, вы не представляете, как тяжело было ломать годами укрепившееся своё «я», гордыню и тщеславие, жизнь по страстям. Теперь я построил церковь в своём сердце. Пребываю в покаянной молитве — прокладываю путь к Богу.
— О чём вы ещё молитесь, поминаете ли души тех, кого вам пришлось ликвидировать, выполняя боевой приказ? — последнее, что спросила у отца Валерия.
Он отвёл взгляд и сказал:
«Матушка, я отвечу и поставим точку в нашем разговоре. Молиться нужно за всех, за врагов тоже. Я молюсь».
Автор: Чинара Чрагян