В рубрику “Он и она. Синдром попутчика”.
***
Почем цветочки, бабка?
.
Полустанок.
Вечерело. Закатное солнце красиво рассвечивало розово сиреневыми оттенками перистые облака. Поля колосящейся ржи волнами убегали вдаль. Низко над землей порхали маленькие птички, подлетая к платформе, охотясь за мошками, которых здесь было много. Вдруг, разом сорвались и устремились в колосящую даль, испугавшись резкого гудка тепловоза.
Поезд дальнего следования, визжа тормозными колодками, подкатил к платформе.
Вагоны дёрнулись по инерции, и состав остановился.
На перрон вывалили пассажиры. Побежали, кто в сторону маленького обшарпанного вокзальчика, кто к бабкам, торгующим нехитрой деревенской снедью.
Из восьмого вагона, вразвалочку, вышел молодой крепкий парень. Огляделся по сторонам, подошёл к товарке, которая стояла недалеко.
– Бери, милок, огурчики малосольные, вкусные, хрустящие.
– Почём? - наклонившись к огурцам в большой миске, вдыхая аромат, спросил крепыш.
– Да, как у всех. Возьмёшь литровую баночку, отдам за полторы сотни. А так по двадцать рубликов пара.
– Ты, чё, бабка охрнела? Я в магазине дешевле покупаю.
– Так тож тепличные, а мои с грядочки, никакой химии, только навозик коровий.
Парень поморщился.
– Надо попробовать, а то вдруг, горькие.
– Ну, что ты, милок, какие же они горькие? Сладкие на вкус.
– Не, надо попробовать, – и не успела бабка охнуть, как крепыш запустил пятерню в миску и вытащил огурец.
– Ты, что делаешь, стервец! Деньги плати!
Парень с хрустом надкусил молосол. Сморщился, выплюнул смачно, чуть не попав в тетку.
– Чё орёшь, бабка? Горькие они у тебя.
– Не ври, не горькие, я их кажный день ем и дед ест, и внуки! – громко возмутилась старуха.
– Орать не перестанешь, щас на весь перрон опозорю, – и усмехаясь, вразвалочку пошёл дальше, хрустя огурцом.
Товарки, что стояли недалеко и наблюдали за этой сценой, напряглись. Кое кто, быстро накрыл тряпкой товар.
Но бабулек стояло на перроне на каждый вагон по паре, и стервец успел продегустировать ещё ни один огурчик, ухмыляясь во весь рот, несущимся вдогонку проклятиям и угрозам позвать полицейского.
У первого вагона, почти на краю перрона стояла неприметная худенькая фигурка, в белом платочке на голове и блёклом платье по щиколотку.
На деревянном ящике, накрытом газетой, стояла кастрюлька, из которой торчали надломленные стебли с зонтиками укропа, и старый эмалированный битон с садовыми ромашками. Тщедушная товарка, повернувшись в сторону полей, задрав голову, ловила последние лучи солнца, и казалось, она ничего не слышала, что происходило на перроне.
– Почём цветочки, бабка?
Почему-то не последовало ни какой реакции.
– Чё, оглохла? – уже громче повторил крепыш.
Он стукнул по ящику так, что близко стоящая посуда звякнула, ударившись боками, а ящик дрогнул.
Почувствовав толчек, прислоненной к ящику ногой, старуха повернулась.
– Баб…, ё, маё! – на полуслове оборвав обращение, парень охнул.
На него глядело лицо девушки. Молодое, симпатичное и по диагонали изуродованное грубым синюшным шрамом, от чего один глаз был чуть прикрыт.
Глаза крепыша таращились на лицо девушки, он потерял дар речи.
– Вы что-то спросили? Говорите громче, я плохо слышу.
– Ну, краса-ава, – протянул парень, – кто ж тебя пустил-то такую, народ пугать! Не, ничего не надо,-- пробормотал он и развернулся, пошел прочь.
Сделав с десяток шагов, вдруг услышал вскрики и увидел, как несколько товарок, сорвавшись с места, бросились в его сторону. Крепыш опешил. Но тетки, причитая, бежали дальше. Парень повернул следом голову. Женщины подбежали к краю платформы, стали высматривать что-то, наклонившись над пустотой между платформой и составом. Девушки на перроне не было. Крепышу стало ясно, юродивая то ли упала, то ли бросилась под поезд. Он рванул обратно, растолкал тёток. Под вагоном, между стальными спаренными колёсами, похоже без сознания, лежала девушка. Нога странно вывернулась, оголившись из под задраной юбки.
– Чего стоите, бегите к проводнику, пусть сообщит машинистам, не дай бог, поезд тронется – заорал он товаркам, а сам сделал попытку протиснуться в узкое пространство и спуститься под вагон. Нет, не получается. Тогда парень добежал до края платформы, махом перелез через металлическое ограждение и спрыгнул на щебенку железнодорожного полотна. Затем, подскочил к тепловозу и полез под него. Он не слышал шума на перроне, но хорошо услышал, как вышел воздух из тормозной системы и состав дернулся. Парень понимал, что сорвали стоп кран, но животное чувство страха всё равно накрыло его. Липкий пот струился по телу под рубашкой и со лба, заливая глаза. Желание вернуться, выскочить обратно из-под состава железными тисками сковывало волю.
– Нет, я должен, – шептал он самому себе и полз под махиной к первому вагону, обдирая руки в кровь об острые камни между шпалами.
Поезд стоял, как вкопанный.
Парень добрался до девушки. Дотронулся, не шевелится. Он прополз ещё немного, к её голове. Косынка девушки сползла на шею, густые длинные волосы разметались в беспорядке, накрывая и просмоленные шпалы, и рельсу.
Крепыш протянул руку, потрогал голову, ощутил что-то липкое.
– Черт, бошку пробила. Как же тебя вытаскивать? – бормотал он.
В этот момент, с другой стороны вагона, снаружи, кто-то крикнул.
– Эй, вы где?
Парень повернул голову на зов. На корточках у вагона, метрах в четырех, сбоку от них, опершись руками о землю, всматриваясь в темноту, сидел мужик. Рядом с ним ноги ещё нескольких человек.
– Мы здесь. Она без сознания, с пробитой головой, – крикнул крепыш подоспевшим.
– Дышит?
– Да вроде да! Но нужны носилки или доска широкая, у неё, похоже, ещё и нога поломана.
– Уже несут. На вокзале, на такой случай есть, и фельшер тоже сейчас будет. Сейчас к вам залезу, посмотрю, как тащить будем.
Задержка поезда составила два часа тридцать минут: пока вытащили; пока отправили девушку в ближайший стационар; пока приехавшая железнодорожная полиция опросила свидетелей, включая и парня; пока проводники рассадили перевозбужденных пассажиров по местам, проверив все ли на месте.
Крепыш, как оказалось, его звали Сергеем, залез на верхнюю полку, предоставленного начальником поезда свободного купе, отвернувшись к стенке, тихо плакал.
В маленьком зале ожидания, пока опрашивали свидетелей, которых приглашали в кабинет начальника станции, товарки рассказали, что девушку изуродовал её бывший парень, чтобы никто на неё не заглядывался. Посадили его на три года. Только калека она теперь на всю оставшуюся жизнь, и слух от того потеряла.
Он плакал и обещал себе, что вернётся и попросит прощения.
04. 08. 2024.
.
.
Спасибо, друзья за прочтение. Что-то позавчера навеяло, а вчера написалось.
Думаете парень вернётся?