Мир «Настоящего детектива» невозможно представить без философских отступлений о дуализме из уст циничного детектива-нигилиста Раста Коула. Пиццолатто, написавший сценарий, почти в каждом интервью упоминает, что вся философия Коула основана на намеренных цитатах из известных трактатов нигилистической литературы. В первой же серии после мощной тирады Коула о тщетности бытия становится понятно, что перед нами не типичная полицейская драма, а редкий для телевидения интеллектуальный хоррор, где монстр — это ты сам.
"В вечности, где время не существует, ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтобы вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту же жизнь, которую уже много раз проживали. Сколько раз мы вели уже эту беседу, господа? Кто знает... Мы не помним свои жизни, не можем изменить свои жизни, и в этом — весь ужас и все тайны самой жизни. Мы в ловушке. Мы в страшном сне, от которого не проснуться."
В рассказе о себе Раст говорит следующее: «Я считаю себя реалистом, но с точки зрения философии я – пессимист». Говоря о философии пессимизма, нельзя обойти стороной Артура Шопенгауэра, человека, который популяризировал данное направление в Европе. Ключевое различие между тем, что говорит Коул, и словами немецкого философа заключается в существовании трансцендентной цели существования, что в конечном итоге должно освободить разум человека от печалей и тревог. Раст же до последнего (встречи с чем-то большим в финале сезона) отрицает существование подобного. И более того – не верит в спасение души человеческой от тюрьмы ею же созданных «иллюзий индивидуальности» и «взаимных заблуждений» относительно устройства бытия.
"- Я полагаю, что человеческое сознание - огромная ошибка эволюции. Мы стали копаться в себе, и часть природы оказалась от нее изолированная. Мы создания, которых по закону природы быть не должно.
- Это звучит до чертиков ужасно, Раст.
- Мы существа, поглощенные иллюзией индивидуальности, этим придатком сенсорного опыта и чувств, мы запрограммированы, что каждый человек - это личность, но на самом деле мы никто.
- Я бы на твоем месте на людях об этом помалкивал. Люди здесь так не думают, да и я тоже.
- Лучшее что мы можем сделать как биологический вид - противостоять программированию, отказаться от размножения, взяться за руки и вымереть. Однажды в полночь дружно по-братски отказаться жить."
Несмотря на, очевидно, прекрасное знание религиозных догм, Растин не находит в них утешения, вполне разделяя концепцию Ричарда Докинза о том, что религия – это «языковой вирус, который изменяет связи в мозгу и притупляет критическое мышление».
"Какой у них средний коэффициент интеллекта? – говорит Коул о прихожанах, слушающих красноречивую проповедь. – Я вижу склонность к ожирению, бедность, любовь к сказкам. Те жалкие несколько баксов, что они имеют, они кладут в корзину, жертвуя проповеднику, чей авторитет поглощает их страхи и отвращение к себе, даруя им катарсис. Эти точно не знают, как атом расщепить".
"Собираться вместе, кормить себя сказками, противоречащими всем законам Вселенной, и всё это, чтобы пережить еще один день? Они заблуждаются с тех пор, как одна обезьяна взглянула на солнце и сказала другой: «Он повелел тебе отдать мне часть твоего добра». Люди такие простаки".
Несомненно, профессиональная деятельность способствовала погружению Коула в глубины психоанализа, что, в свою очередь, оказалось весьма плодотворным для развития его философских концепций, в которых он, в частности, оппонирует Достоевскому и широко известной доктрине русского мыслителя, со своей стороны заключая:
"Если благопристойность человека обеспечивает лишь ожидание божественной награды, то такой человек – говна кусок".
И хотя стиль вышеуказанной сентенции несколько отличается от академического, изречение философа не лишено справедливости. Здесь также можно увидеть отсылку к образам знаменитого сна Карла Густава Юнга, да и в целом Растин Коул, оперирующий в повседневной работе такими понятиями, как «архетип», «комплексы», «невроз» и с напряженным вниманием относящийся к различным «магическим знакам», несомненно, тяготеет к учению Юнга.
«…Время идёт по кругу. Всё, что мы делаем сейчас или в будущем, повторяется снова, и снова, и снова... В нашей вселенной время движется как бы линейно, вперёд. Но за пределами нашей вселенной, если говорить о четырёхмерном пространстве, времени не существует. И если бы мы туда попали, то мы бы увидели, что пространство-время плоское, словно одномерная скульптура, материя находится одновременно во всех точках – в суперпозиции. А наше сознание просто носится по накатанной, как болиды по трассе. Всё, что за пределами нашей вселенной, – это вечность. Взирающая на нас вечность. Для нас это сфера. Но для них это круг. В вечности, где время не существует, ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтобы вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту же жизнь. Которую уже много раз проживали. Но мы не помним свои жизни. Не можем изменить свои жизни. И в этом весь ужас и вся тайна самой жизни. Мы в ловушке. Мы в страшном сне, от которого не проснуться».
Триумфально закончившееся расследование Коула обеспечило ему всемирную славу, но чуть было не стоило жизни. В былые времена он не сильно бы опечалился перспективе смерти; теперь же, получив тяжелейшее ранение, переживает некий мистический опыт.
«Я был уже там, во тьме, и что-то... Это уже даже был не я, а что-то такое... отблеск сознания. Во тьме. Я ощущал, как тает моя личность. А за этой тьмой... была другая тьма. Глубже, теплее, материальнее. Я её чувствовал. И я знал, знал, что моя дочка ждёт меня там. Так ясно. Я её чувствовал. И частицу моего папы тоже. Я словно был частью всего, что когда-либо в жизни любил. И мы трое, все вместе таяли во тьме. Достаточно было лишь согласия. И я его дал. Я сказал тьме: «Да». И исчез. Но всё равно чувствовал её любовь. Даже сильнее, чем раньше. Ничего не было. Ничего, кроме её любви. А потом я очнулся».