В рубрике «А как у других?» мы разбираем отрывки из современных (но не всегда) русских рассказов и романов и заодно вдохновляемся, учимся, заряжаемся языком — а может, ругаем и недоумеваем. Мы за любой диалог. Главное, конструктивно и по делу.
Первым по нашей «красной дорожке» пройдёт отрывок из романа Александры Николаенко «Убить Бобрыкина». О нём рассказывать не будем: мало знаков. 😉 Проза Николаенко — образчик нежного, чуткого и ритмизированного письма. Язык у неё не просто средство для описания и повествования — он один из главных героев. Что ж, ему слово.
Шишин сделал шаг — и тут же отступил на шаг, остановившись за спиной её, чтоб так не пахло близко от волос густых и светлых полем, кленвой осенней, яблоневым садом, летом золотым, корой еловой, листиком у липовой ракушки, серёжками ольхи и кожаным окладом «Оливера Твиста», мороженым за десять в размокшем вафельном стакане, кексом в пудре, пальцами в смоле и одуванчиковым мёдом. От ослепительной полоски её крахмального воротничка и узеньких лопаток, крест-накрест стянутых коричневыми крылышками платья на булавке. От плеч её, от россыпи веснушек, сбегавших с носа по щеке, от тёплого дыханья, которое нельзя было поймать и спрятать в узенький карман нелепого пиджачного костюма. От губ, в которых прятался смешок, и глаз, в которых прыгали светлинки; от уголка ресниц и жилки у виска, и завитка, свернувшегося с ухом… Чтобы не щекотало у щеки, не обжигало жаром, пугливым, странным, тайным, внутри не щекотало, не звенело, не прыгало так оглушительно и звонко: так-тик-так…
Волнообразный ритм — первое, что слышишь в этой прозе. Здесь повествование резко переходит в описание, но эта резкость оправдана содержанием, замыслом: таким образом мы вместе с героем как бы проваливаемся в те запахи-впечатления, вспышки-образы, которые, как из ящика Пандоры, высыпались на него при одной только встрече с девушкой.
Описание здесь напоминает каталогизацию увиденного, услышанного, прочувствованного когда-то, но при этом никакой сухости каталога нет и в помине. За счёт ярких эпитетов (пугливым, странным, тайным; размокший вафельный стакан; узенький карман, нелепый пиджак и т. д.), живых метафор (коричневые крылышки платья; веснушки, сбегающие с носа по щеке; смешок, «который прятался») и неологизмов (светлинки, кленва) всё обретает плоть, голос и запах. И в то же время сама «опись» звучит как одна сплошная метафора влюблённости: так объект любви вдруг обращается зеркалом нашей жизни, несёт на себе её отпечаток. Парадокс: это одновременно невозможно высказать, но возможно описать вот в такой импрессионистской манере, когда лишь намёк, одно словосочетание вдруг обретает глубину общего опыта.
Ну и ложечка дёгтя от редактора. Кажется, плавности и ритму мешают точки. Очень хочется увидеть точки с запятой.
Расскажите и вы, какое впечатление производит на вас такая проза?
Помните: неправильных ответов здесь не бывает.
#акакудругих