Вы когда-нибудь грабили дом? Если да, то вы легко поймёте, почему мы выбрали именно эту хату: одинокий особняк на окраине города, полуразрушенный, но при этом достаточно большой и величественный, чтобы привлекать внимание воров – вроде нас со Стёпой.
В доме уже много лет жила одна-единственная старуха, которая не то что передвигаться – как мне рассказывали, она даже встать с кровати не могла. Но зато сколько всего накопила за свою жизнь, диву даёшься! У неё там и украшения, и дорогая мебель, и даже телефоны. Это не говоря уже о деньгах, которые, по словам информатора, лежат в сейфе на третьем этаже, за копией картины Мона Лизы. В общем, не дом, а лакомый кусочек.
Только вот как объяснить всё это моему напарнику, который всю дорогу сидит и ворчит себе под нос:
– Нельзя нам в этот дом. Не сегодня. Предчувствие у меня плохое.
Или:
– Давай развернёмся, а, Миш? Не выгорит вся эта затея, точно тебе говорю.
Поначалу я его даже не слушал. Но, когда через полчаса его стенания стали невыносимыми, я резко затормозил на обочине и, повернувшись к нему, спросил:
– Ну что? Чего ты от меня хочешь?
Стёпа поднял голову и, глядя на меня затравленным – нет, испуганным взглядом, которого я за ним никогда не раньше не замечал, – пробормотал:
– В этот дом нам нельзя.
– Почему?!
Стёпа ответил не сразу. В нашем дуэте он всегда отвечал за, так сказать, нематериальную составляющую. То есть прорабатывал план, связывался с информаторами, согласовывал наши намерения с «коллегами по цеху». В том числе за ним всегда оставалось последнее слово в вопросе, выходить на дело или нет.
Я же был типичным исполнителем. Вся грязная работа доставалась именно мне: взломать замок, выбить окно, оглушить незадачливого свидетеля. Ну, вы понимаете.
– Слушай, Миш, – заговорил Стёпа. – Тебе не кажется, что всё это слишком просто? Ну, пустой дом, одинокая старуха, ни камер, ни сигнализации. Даже собаки нет. По-твоему, здравомыслящий человек оставит всё своё богатство вот так, без присмотра?
– А кто сказал, что мы говорим о здравомыслящем человеке? Хозяйка этого дома – полоумная старуха, которая, как мне рассказывали, просто помешана на кошках. – Я улыбнулся своему отражению в зеркале заднего вида. – Ну чем не идеальная жертва?
Стёпа ничего не ответил, но я видел, что мне не удалось до конца убедить напарника. Вздохнув, я посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи. Пора было выдвигаться.
Когда мы приехали к дому, я открыл бардачок, вытащил маску и две рации. Одну протянул Стёпе, другую убрал в карман.
– Действуем по отработанной схеме. Если увидишь что-то подозрительное – сразу дай знать. Если я перестану отвечать, жди тут. Машину не бросай. Всё понятно?
Стёпа кивнул.
– Понятно.
Я похлопал напарника по плечу:
– И хватит думать о плохом. Через полчаса мы с тобой уже будем делить куш, понятно?
Натянув маску и прихватив набор отмычек, я вылез из машины. Окинул ближайшие дома пристальным взглядом, убедился, что в окнах не горит свет, и направился к трёхметровому кирпичному забору. Подпрыгнув, я схватился за край и перепрыгнул на ту сторону.
Каждый раз, совершая такой трюк, я подсознательно ждал подставы – какого-нибудь медвежьего капкана или рва с колами, предусмотрительно размещённых хозяевами, – и каждый раз мне сопутствовала удача. Люди постоянно читают об ограблениях в новостях, но тем не менее, уезжая на отдых или в командировку, даже не предполагают, что их могут ограбить. Благодаря этому парадоксу мы со Стёпой сколотили себе целое состояние.
Медленно, продолжая по привычке оглядываться по сторонам, я направился к двери. Сейчас, оказавшись по эту сторону забора, я невольно стал разделять скептицизм Стёпы: казалось невероятным, что этот шикарный двухэтажный дом с огромной прилегающей территорией остался без охраны.
Тем не менее, судя по информации, которую нам предоставила подкупленная горничная, всё обстояло именно так.
Я поднялся на крыльцо и подошёл к двери. Достав из кармана маленький фонарик, стал изучать замочный механизм. Это был обычный замок уровня C– хорошая, но не самая надёжная защита для такого дома. Обычно к такому замку по всему периметру устанавливают камеры и датчики движения, но я не заметил ни того, ни другого. Однако на всякий случай всё же не снимал маску – вдруг где-то установлена скрытая камера?
Вытащив из кармана отмычки, я стал «примерять» их к замочной скважине. Каждая отмычка имела свою длину и угол наклона кончика, и если я случайно вставлю в замок отмычку не той длины, она сломается внутри и там и останется.
Подобрав отмычку нужного размера, я осторожно вставил её в замочную скважину. Я делал это медленно, мысленно фиксируя количество щелчков, которые издавали штифы, отодвигаемые кончиком отмычки. Когда отмычка полностью вошла в замок, я стал поворачивать её по часовой стрелке. Раздался последний щелчок, и дверь открылась.
Достав из кармана рацию, я сказал:
– Захожу в дом.
***
Получив сообщение от Миши, Стёпа подтвердил, что вокруг всё тихо, потом положил рацию на приборную панель, откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Всё, пути назад нет.
Стёпа всегда доверял своему внутреннему чутью и верил, что в деле, которым они занимались, оно играло не меньшую, а может, и большую роль, чем опыт и мастерство. Это внутреннее чутье можно было назвать по-разному – шестым чувством, даром предвидения или озарением, – но, как бы то ни было, под тем или иным названием оно постоянно мелькает в рассказах людей, занимающихся опасными профессиями. Так, например, военные журналисты не выходят «в поле», если встают с утра не с той ноги. А альпинисты никогда не полезут в гору, если чувствуют, что сегодня им лучше отсидеться дома.
Миша всегда со скептицизмом, если не сказать – со смехом относился к метаниям Стёпы. Он был человеком дела, профессионалом, который не остановится ни перед чем, чтобы достигнуть цели. У него не было времени на гадание на чайной гуще или разглядывания неба в поисках высших знаков.
Но иногда Миша всё же прислушивался к Стёпе и соглашался сдвинуть ограбление на денёк-другой, когда его внутренний «опасностьметр» немного успокоиться. Так произошло и в этот раз. Изначально они должны были выйти на дело два дня назад, но Стёпа вдруг почувствовал что-то неладное и уговорил Мишу перенести ограбление. Миша согласился, но вместо ожидаемого успокоения опасения Стёпы только обострились.
И дело в этот раз было не только в дурных предчувствиях. Чтобы приглушить волнение, Стёпа попытался выяснить как можно больше о хозяйке дома и её странном увлечении кошками.
И то, что он выяснил, ему совсем не понравилось.
***
– Господи! – прошептал я в рацию. – Да эта старая карга просто ненормальная!
Около меня крутились кошки. Много кошек. Вы даже представить себе не можете, насколько много кошек. Они лезли мне под ноги, тёрлись о ноги, громко мяукали. Всё новые и новые ярко-жёлтые, ядовито-зелёные, аметистовые глаза вспыхивали из темноты и приближались ко мне.
Только вели они себя не совсем как обычные кошки. Вместо того, чтобы просто потереться о мою ногу и уйти, они ходили вокруг, одна за другой… словно готовясь к нападению. Это меня насторожило.
Нормальные кошки так себя, блин, не ведут.
«Ты что, серьёзно боишься обычных кошек?» – спросил я себя. И эта мысль предала мне бодрости. Нет, конечно, я не боялся.
– Что ты видишь? – раздался в рации напряжённый голос Стёпы. – Есть что-нибудь ценное?
Переводя луч фонарика с одного угла на другой, я поражался количеству дорогого имущества, которое имелось у старухи. И сейчас, как никогда прежде, у меня в сознании ярко вспыхнул вопрос: откуда у неё всё это? Дорогие украшения, картины, позолоченные подставки для свеч, золотые кубки, изящные фарфоровые вазы ручной работы. Нет, я знаю, что многие пенсионеры ведут зажиточный образ жизни – но каким бы, блин, зажиточным ты ни был, столько богатств ты всё равно не накопишь!
– Есть, – прошептал я. – Ещё как есть, дружище!
И это был только первый этаж… а что же там на втором?
Я снял со спины сумку и стал складывать в неё всё, что попадалось мне под руку. Вазы, чашки, часы, – всё без разбора. Профессиональные воры так себя не ведут, но меня охватил азарт.
Заметив, что я делаю, кошки вдруг остановились. И замяукали. Сначала одна, потом вторая, третья. Через несколько мгновений весь первый этаж наполнился пронзительным кошачьим мяуканьем, которое почему-то больше походило на тревогу.
– Заткнитесь! Заткнитесь! – кричал я на них, но они только шипели и ощетинивались, будто чувствуя мой страх.
И вдруг где-то в глубине дома хлопнула дверь. Я застыл, чувствуя, что сердце вот-вот разорвёт грудную клетку…
– Милые мои, что с вами? – донёсся до меня высокий скрипучий голос. – Почему вы так кричите? – Пауза. И затем: – У нас что, гооости?
Не помня себя от неожиданно сковавшего меня страха, я развернулся и бросился бежать.
***
Стёпа чувствовал, как раздражение в нём постепенно уступает место страху, болезненному и опустошающему. Схватившись за руль, он крепко, до боли, сжал его, так что побелели костяшки. Он должен был предупредить Мишу. Должен был хотя бы сказать.
Пару дней назад, собирая информацию о старухе, Стёпа выяснил, каким образом старуха в своё время заработала себе целое состояние. Ещё не так давно она промышляла колдовством – от безобидного гадания до заговоров и насылания проклятий. За свои услуги старуха, разумеется, брала плату – но не деньги, а драгоценности или предметы обихода.
Стёпа не сказал об этом Мише только по одной причине – он боялся, что напарник поднимет его на смех. И пойдёт на это дело с кем-нибудь другим. Тогда Стёпа бы лишился и напарника, и доли, что для человека его профессии означало полный крах.
Ну и пусть Миша будет над ним смеяться, вдруг подумал Стёпа. По крайней мере его совесть будет чиста.
Но, когда он поднёс рацию ко рту, она взорвалась истошным криком.
***
Кошки бежали за мной. Я слышал их неслышную, охотничью поступь. И если в обычной жизни кошки не представляют опасности для человека, то эти ещё как представляли. Более того – почему-то я был уверен, что они могли меня убить!
Я вырвался в прихожую, бросился к двери, дёрнул ручку… и она не поддалась. Дверь – взломанная мною дверь! – была заперта.
Резко развернувшись, я прижался спиной к двери. Кошки окружили меня – я видел, как их глаза зловеще поблёскивают в темноте.
– Что вам надо? – закричал я. – Отстаньте от меня!
И вдруг из темноты донёсся голос:
– Не трогайте его, милые! Это же наш гость.
Кошки медленно расступались. Из темноты послышался скрип колёс по деревянному полу. Я пригляделся…
И увидел старуху. Она сидела в инвалидном кресле, колени у неё были накрыты пледом. Тонкие губы растянулись в издевательской улыбке.
Я смотрел на неё, она – на меня. Затаив дыхание, я ждал. Не зная, что делать дальше, куда бежать.
– Взять его! – рявкнула старуха, и кошки бросились на меня.
***
Стёпа напряжённо всматривался в темноту. Из дома не доносилось ни звука, из рации – тоже. Миша как сквозь землю провалился.
Дом вырисовывался в темноте мрачным великаном. «Если перестану отвечать, жди здесь. Машину не бросай», – сказал ему Миша, но не сказал, как действовать дальше. Просто уехать? Или зайти в дом, чтобы найти его?
Вслушиваясь в стук собственного обезумевшего сердца, Стёпа ждал.
Вдруг калитка скрипнула и распахнулась. Из-за забора выехала старуха в инвалидном кресле. Стёпа вытаращил на неё глаза.
– А ты чего здесь? – спросила она, злобно улыбаясь. – Ждёшь своего напарника?
Стёпа попятился. Старуха! Колдунья! Перед ним!
– Так он никуда теперь не уйдёт. – Старуха улыбнулась. – Правда, Миша?
Из калитки вышел кот – большой, чёрный, с серыми полосками на спине. Он громко мяукнул, увидев Стёпу… и сел рядом со старухой.
– О чём я и говорю. Миша теперь со мной будет жить… А ты?
Стёпа закричал, запрыгнул в машину и как следует вдавил педаль газа в пол. В зеркале заднего вида он видел, что старуха ещё долго провожала его взглядом. Вокруг неё собирались кошки. Много, много кошек…
Больше к этому дому Стёпа никогда не возвращался.