Главная достопримечательность нашего города – колокольня бывшего Введенского монастыря. Сегодня уже никто толком и не помнит историю ее построения, особенно, когда с годами она обросла разнообразными «городскими легендами».
Итака, начнем с самого начала….
Избранница царя Федор Алексеевича, старшего брата Петра , Агафья Семеновна Грушецкая (по матери Заборовская), происходила из семейства смоленского шляхтича Семена Федоровича Грушецкого, служившего сначала литовским магнатам, а потом и государям московским. До замужества девушка проживала в доме своего дяди - окольничего Семена Ивановича Заборовского, родного брата матери – Марии Заборовской. Однажды во время крестного хода на Вербное воскресенье 4 апреля 1680 г. царь Федор Алексеевичи случайно заметил ее в толпе. Или, возможно, ему помогли «разглядеть» красавицу. Во всяком случае, за хлопоты, приближающие близкое знакомство, а потом и брак, взялся неслучайный человек — будущий большой вельможа, а пока худородный постельничий Иван Максимович Языков.
В конце концов, несмотря на козни своих родственников по материнской линии – Милославских, свадьба состоялась 18 июля 1680 г. , и Агафья Семеновна стала русской царицей. Современники приписывали ей весьма сильное влияние на своего мужа, которое распространялось не только на семейные дела, но и на государственные. С ее влиянием связывают изменения в традиционном укладе московского царского двора. Прошла «первая европеизация», бояре и дворяне стали придерживаться польских шляхетских обычаев и моды. Кстати, сам царь Федор Алексеевич помимо латыни свободно говорил на польском. Конечно, все эти изменения вызвали недовольство в консервативных кругах московского боярства, новой царице стали приписывать участие в интригах Речи Посполитой, кое-кто вспоминал в связи с этим Марину Мнишек. Как сейчас полагают, за этими интригами могла стоять царевна Софья Алексеевна, которая была недовольна появлением энергичной молодой царицы, которая потеснила ее от участия в государственных делах. Тем более, она открыто появлялась с царем во время церемоний, а также на приемах иностранных послов, что было новшеством в церемониале царского двора.
Не забывала царица и своей малой родины – Бежецкого Верха.
Отец Агафьи, начал службу в Кашине, затем проходил на рубежах московского государства. А дочь его находилась «под присмотром» родственников жены сначала в Городецко, а потом уже в Москве, как уже говорилось, проживая в семье своего бездетного дяди.
Как известно, Введенский монастырь пользовался особым покровительством рода Заборовских, поэтому царица Агафья уговорила своего мужа помочь в благоустроении и перестройки этой обители. Монастырский летописец Введенского монастыря конца 17 в. так об этом пишет: «И был муж (Семен Заборовский) по всему благоразумен и стар и убо по премногу прилогаше ко святым церквам, ..... строя и украшая храмы Божии якоже по неким Церквям данныя им вещи церковныя и утварь, с подписаниями имени его веру и любовь его к Богу являющиеся свидетельствуют. Ибо чад у него небяше к наследию». Став боярином Семен Заборовский через царицу Агафью сумел добиться многого, в результате, по свидетельству того же Летописца: «И бысть присланы ...к созданию церкве мастера зодчие мужи града Ярославля, занеть небывшем в Бежецком Верху мастерам еже искусство имети – каменноздания. И бяшеж лето заложена бысть церковь». Более того, церковь была украшена иконами кисти царских изографов, и самого Симона Ушакова. В Летописце читаем: «Иконы же святые местные се есть: Храмовый Введения Пресвятыя Богородецы в церковь образ, и Деисусы в тябле в тоя новую церковь. Такожде и крест святой на средней главе церковней бысть поставлен присланныя изо дворца. Бяху те иконы святыя писма Симона Феодорова Ушакова».
Наряду с главной святыней Введенской церкви – иконой святого мученика Уара, вклад царицы Марфы Нагой, матери св. царевича Дмитрия Угличского, иконы и фрески стали подлинным украшением новой церкви. А сама церковь и колокольня стали символом счастливого брака царя Федора и Агафьи Грушецкой. Что бы там не говорили, но оказывается даже в Московской Руси «жениться по любви» царь все-таки смог.
Однако счастье царя было недолгим, царица Агафья скончалась 14 июля 1681 г. после рождения сына, до сих пор тайна ее смерти не совсем разгадана… Вскоре умер и ее дядя Семен Заборовский. Строительство монастыря продолжил его двоюродный брат – думный дворянин Сергей Матвеевич Заборовский, который достроил монастырь, колокольню и другие монастырские здания. Он был погребен в трапезной Введенской церкви в отдельном каменном склепе: «…устроисте той Сергий преставися, и погребен бысть в трапезе каменныя церкви Пресвятыя Богородицы сущей в обители Ея Введенской на правой стороне». При раскопках 2009 г. этот склеп был обнаружен, но конечно уже пустой… При монастыре хоронили и других представителей семьи Заборовских.
Белокаменная плита над склепом С.М. Заборовского сохранялась до конца 19 века, многие ее видели в полу трапезной, но затем по словам прихожан тогдашний церковный староста Рачинский с непонятными целями ее распилил и употребил на оконные косяки. Впоследствии захоронение С. М. Заборовского стала считаться «могилой Нектария Бежецкого». Во время перестройки церкви в 1860-70х гг., при ремонте полов захоронение было потревожено. Тогдашний священник Александр Казанский, как он говорил, «удостоился видеть мощи -преподобного Нектария, седенький старичок лежит в схимнических одеждах и нетленен». Это подтверждал и другой священник – Владимир Лебедев, который также осматривал погребение. Очевидно С.Заборовский перед смертью принял постриг, или был погребен в особых одеждах « с куколем» по допетровскому обычаю, которые приняли за монашеские.
При сносе церкви в 30-х годах 20 в. это подтвердилось, склеп Заборовских был снова вскрыт, по свидетельству очевидцев и составленному протоколу, склеп покрывала другая каменная плита с надписью «Заборовский», а рядом находилось очевидно захоронение его жены. При вскрытии склепа был обнаружен деревянный гроб, но уже поврежденный, в котором были обнаружены уже только костные останки, вероятно при ремонте 19 века герметичность захоронения была нарушена. По некоторым сведениям, все останки были погребены на «старом» кладбище около Спасской церкви, рядом с могилой священника В. Лебедева.
По материалам С.И. Сенина