Июнь
В этом году - месяц про черничные отметины на пальцах, невыносимый комариный зуд, огород, играющий со мной в сорняки наперегонки, знойные дни и быстрые ночи.
И вдруг на сенокосе встретилась земляника!
Круглобокая и запашистая. И, конечно, мы с одной девочкой берём посуду и уходим в пекло на луг искать-собирать.
И суета расступилась. Время замерло. И поворотилось вспять.
Я снова маленькая.
Зной ровным слоем обволакивает угоры, поросшие соснами.
Я лежу в траве, заложив руки за голову, и гляжу в бездонье неба, по которому плывут белой сахарной ватой облака. Какой-то жук забирается за воротник, в траве стоит кузнечный стрёкот, а пальцы пахнут самыми душистыми ягодами в мире. Волосы прилипают ко лбу под платком от жары. Ноги гудят в резиновых сапогах. И я знаю наверняка, что будет ягодник из печи с желтовато-кремовым жареным молоком в чашке ЛФЗ с той самой кобальтовой сеткой, привезённой мной из Петербурга и тщательно оберегаемой бабушкой Маисой за стеклянными стенками старинного шкафа, сделанного руками её брата Кенсорина. А на завтрак в плоской голубой миске со сколом на боку и с растаявшим желто-золотистым пятнышком масла в середине, покрывшаяся застывшей плёнкой, манная каша.
Где всё это. Где бабушка. Где лето в голубом доме с высокими окнами и скрипучей третьей ступенькой на мосту, с гигантской рябиной за зимовкой. Кто сварит мне манную кашу. И скажет «мОлОкО-тО скууусное, пей ишо».
Спустя столько лет я так же лежу в траве под кузнечиковые голоса, глядя в небо, и уже моя дочь собирает ягоды. И из всего былого есть только земляника. Такая же ароматная, но словно бы не настолько вкусная, как тогда.
И странно думать о том, что теперь пришла моя очередь лепить воспоминания, делая манную кашу на завтрак.