Роман «Звёздочка моя» глава 13 «Всё проходит и это пройдёт» часть 34
— Буду думать о хорошем. Да ну её эту старуху. Хотя нет, что-то мне как-то не по себе. Старуха меня сглазила, точно сглазила. — Татьяна попыталась отогнать эту назойливую мысль, торопясь к дочери в хирургию, но она вскоре опять к ней вернулась. — Сглазила, явно сглазила. Да ё-моё, что же это такое? Лучше бы я семечки купила да выбросила, чем вот так вот. Пальто всё ухайдакала. И что мне теперь с ним делать-то? Стирать, что ли? — Она прибавила шаг, здание хирургии уже виднелось на горке. — А может мне новое пальто в кредит купить, а? — пришла ей в голову идея. — Повод как раз подходящий.
Неожиданно у Татьяны появилась изжога и она опять припомнила пожелание в её адрес торговки семечками: «Соль тебе в глаза, камень в грудь, печень в зубы».
И вера в то, что её сглазила эта старуха укрепилась в ней ещё сильней.
— Ну надо же, а, из-за стакана семечек за двадцать копеек, который я не купила, она мне чего только не нажелала! Ну это же уму непостижимо! — душа её кипела от обиды. Татьяна взглянула на купола храма, видневшегося из-за крыши швейной фабрики, и обходя лужу, задумалась: — Может, взять грех на душу да свечку ей за упокой поставить? Такое прощать нельзя. Хотя, у меня рука не поднимется это сделать, а надо бы.
Татьяна Ширяева подошла к зданию хирургии. Посмотрела на своё испачканное грязью пальто, вздохнула, а потом поднялась по чугунным ступенькам на крыльцо. Тугая дверь ворчливо проскрипела, словно её побеспокоили в неурочное время.
Татьяна вошла в фойе, резкий запах хлорки, лекарств и табачного дыма ударил в нос. На неё косо посмотрела расфуфыренная женщина в фетровой шляпке, с ярко-красным лаком на длинных ногтях, разговаривающая с седовласым мужчиной в полосатой пижаме.
Ширяева поймала её высокомерный взгляд на себе и тут же громко и быстро пояснила:
— Да запнулась я и в грязь упала. Ну неужели вам это непонятно? Что вы на меня так уставились-то? — Вспомнив слова подруги детства, повторила их: — Будьте попроще и люди к вам потянутся.
— Спасибо, не надо. Простота, порой хуже воровства, — ответила ей женщина. Она потрогала золотую серёжку на мочке своего левого уха, а потом обратилась к мужчине: — Как ты себя чувствуешь, Игорёша? А то я отвлеклась и совсем забыла спросить.
Он нежно погладил её по руке и ответил:
— Да вот лежу. Лежать уже надоело. Правда швы на днях должны снять, а к выходным-то уже, наверное, дома буду.
— Я рада! Очень рада! Но ты домой, пожалуйста, сам не просись. Лежи столько, сколько потребуется.
Ширяева с ухмылкой подумала:
— Лежи, лежи, Игорёша. Пока лежишь, у тебя рога как у лося вырастут. Фифочка, судя по всему, ещё та: один ярко-красный маникюр сам за себя говорит.
Татьяна подошла к двери, увидела медсестру и окликнула её:
— Здравствуйте! — она махнула ей рукой. — Можно вас.
Медсестра подошла.
— Здравствуйте, — сдержанно поздоровалась она, поглядывая на испачканное пальто Ширяевой. — Я слушаю вас.
— Вы уж извините меня за мой вид. Торопилась и упала как на грех в грязь. — Татьяна достала из холщовой сумки литровую банку гранатового сока и попросила: — Дочь мою из реанимации должны были в палату перевести.
— Фамилия как у дочери?
— Ширяева она. Её с ногой положили, а потом до перитонита дело дошло, — ответила Татьяна, а потом прошептала, — а слух-то по городу кто-то взял да пустил, что внематочная у Ленки была. Люди-то у нас же сами знаете какие.
— Она во второй палате. Я так и подумала, что вы её мама.
— А что, разве мы с ней похожи?
— Нет, не похожи, — медсестра взяла сок и пошла.
— Вы скажите, что мама пришла! Пусть она выйдет! — Татьяна посмотрела на часы. — У меня правда уже перерыв через пятнадцать минут заканчивается.
— Она выйти не сможет, — оглянулась медсестра. — Ей нельзя вставать.
— А взглянуть-то на неё можно?
— Нет. Иван Осипович строго-настрого запретил.
— А когда можно будет?
— Этот вопрос вы ему и задайте.
— Так позовите его ко мне! — громко потребовала Татьяна.
— Не могу. Он оперирует.
— Тогда скажите Ленке, что мама её любит!
— Хорошо, — уходя пообещала медик.
— А я для неё куриный бульон сварила, да упала и банку разбила! — прокричала ей Татьяна.
— Тише, — попросила медсестра. — Не кричите, пожалуйста.
— Да я и не кричу. Голос у меня такой с рождения. У нас все в породе громкоголосые.
Лену привезли на каталке в палату, из которой она попала в реанимацию.
— Ну что, опять тебя к нам вернули? — улыбнулась старушка Нина Сановна и приподнявшись с кровати, газанула. — Упс… — смутилась она.
— Да, вернули, — чуть слышно ответила Лена.
— И опять на эту проклятую койку, — уточнила Вера Леонидовна. — А ты, Нина Сановна, прекращай газовать. Ну сколько можно-то? На улице-то сентябрь, а ты устроила нам такую вот газовую атаку.
— Да я бы рада прекратить, да вот не могу: голубки-то сами ненароком из меня вылетают. Так что не ворчи, Вера, на старуху. Сама скоро такой будешь и меня ещё потом сто раз помянешь.
— Да упаси Боже, — перекрестилась Вера Леонидовна. — Хоть бы уж выписали меня поскорее, а то уже сил нет в одной палате с вами лежать.
— Ишь какая ты гонори́стая*, — старушка поправила подушку и легла. — Привязалась к старухе, ворчишь и ворчишь.
Вера Леонидовна подошла к Лене и удивилась:
— Ну и ранняя ты девка оказалась, а с виду-то сразу и не подумаешь. Что врачи говорят? По-женски тебе всё вырезали или как?
— У меня аппендикс лопнул, — покраснев от стыда ответила Лена.
— Это теперь так называется? — с ехидцей в голосе переспросила она.
Послышались шаги. Дверь палаты открылась, и медсестра зашла с банкой сока в руке.
— Ширяева! — она поставила банку на тумбочку. — Мать твоя сок тебе принесла и велела передать, что она тебя любит.
— Ага. Так любит, так любит, что теперь благодаря мамуле, — Лена кивнула на Веру Леонидовну, — даже вот эта женщина утверждает, что у меня внематочная была, а я лежу тут как оплёванная ни за что ни про что.
— Вера Леонидовна, — вспылила медсестра, — ну не в вашем же возрасте такие сплетни распускать! У Ширяевой, из-за аппендицита с перфорацией, получился гнойный перитонит. — Она склонилась над Ширяевой и сказала: — А тебе, Леночка, я советую подобного рода клевету тут же пресекать. Закон на твоей стороне: выписка из истории болезни подтвердит твою правоту.
— И пресечём! — баба Нина подняла руку. — Я в свидетели если что пойду! Верка при мне ей такое в лицо сказанула.
— Так я же не знала! — Вера испугалась. — Санитарка от её матери про внематочную беременность услышала. Кто бы мог подумать, что у неё мать ку-ку. Я, — она похлопала себя ладошкой по груди, — в свои пятьдесят четыре года, с подобным ещё не сталкивалась.
— Так и я тоже, в свои восемьдесят два, впервые слышу, чтобы мать настолько со своей головой не дружила! — Нина Сановна повернулась на бок и опять выпустила голубка. — Извините! Само собой как-то получилось. — Она погладила свой живот и посетовала: — У всех в животе кишки, а у меня голубиная стая вместо них поселилась.
Пояснение:
гонори́стая* — проявляющая гонор, заносчивая
© 14.08.2024 Елена Халдина, фото автора
Не теряйте меня, если что — я тут↓
продолжение романа, в первую очередь я теперь буду публиковать именно там, а потом уже тут.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение романа "Звёздочка моя" глава 13 часть 35 Адью, Ширяева будет опубликовано 16 августа 2024 в 04:00 по МСК
Предыдущая часть романа ↓
Начало романа "Звёздочка моя" ↓