=9=
– Димка хороший отец, – крутилась навязчивая мысль в моей голове. – Правда хороший. Когда ходила беременной – оберегал и взял на себя домашние дела. С самого первого дня, как родились двойняшки, он помогал во всем. Вставал к мальчишкам по ночам, убаюкивал на руках одного, пока я кормила второго, купал и не брезговал менять памперсы, вместе со мной выходил на прогулки. Он знал, чем живут его сыновья, какие книги читают и с кем дружат. А сейчас все рухнуло… И это больно. Не знаю, как можно исправить ситуацию. Что я могу сделать?
– Ира… – Дима присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои. – Давай поговорим.
Да, и в самом деле время пришло. Откладывать разговор уже не имело смысла. Я встала с дивана и пошла на кухню. Пристроившись на стуле в углу, подтянула ноги к груди и дождалась, когда Дима сел напротив.
– Ира, я хотел сказать…
– Слушай, давай сократим разговор до минимума. Я подаю на развод. Поскольку у нас несовершеннолетние дети и раздел имущества, то придется обращаться в суд. Как только найду адвоката – оформлю все необходимые документы.
– Ты не можешь, – дернулся он, но замер, наткнувшись на мой взгляд. – Ира, что ты творишь? Зачем разрушаешь семью? Я тебе верен и никогда не изменял!
– А как же «солнышко»? – раздался из коридора голос Ромы. Лешка стоял рядом с братом, скрестив руки на груди. – Сам же говорил, что настоящий мужик не врет. У тебя на стороне «солнышко» завелось, папуля…
Нападающий пошел в атаку. Судя по блеску глаз и сжатым кулакам, Ромка был настроен очень агрессивно. От язвительного тона у меня по коже пробежался табун мерзких колючих мурашек. Подобный диалог мог легко перерасти в потасовку, а это стало бы настоящей катастрофой.
– Да как ты смеешь!..
– А что не так, папочка? Я перепутал слова? Или может быть, не было такого? Мы с Лешкой своими ушами слышали, как ты с ней ворковал. Солнышко, я скучаю… – последние слова сын произнес тихо, с придыханием, словно копировал интонации Димы. – Тьфу…
Я закрыла глаза, представляя реакцию своих сыновей, которые стали невольными слушателями очень личного разговора их влюбленного отца. Этот голос был знаком, он в свое время вызывал во мне дрожь, желание и душевный трепет, только в этот раз был обращен к другой женщине.
– Мальчики, оставьте нас. Дайте поговорить наедине. Пожалуйста…
– Мам…
– Рома, успокойся, – пришлось слегка повысить голос, чтобы заставить мальчишек послушаться. – Идите к себе.
– Хорошо, мам. Мы уйдем. Разговаривайте.
Парни вышли с кухни, а через несколько секунд донесся щелчок: дверь в комнату парней закрылась.
– Ира…
– Что «Ира», Дим? Ты сам все слышал, мне нечего добавить.
– Я не изменял, не предавал, честно. Виноградова Алина – моя старая знакомая…
– Твоя первая любовь, Дима, – перебила, вспоминая слова свекрови. – Ты даже сейчас в этом признаться не можешь.
– Ну да, я был влюблен в нее в школе, а потом родители отправили ее учиться за границу…
– Теперь я это знаю. Но вот в чем дело… Ты должен был сам мне об этом рассказать, но не смог.
– Я не предавал…
Сейчас мне казалось, что эти слова мой пока–еще–муж произносил как заклинание, выставлял как щит.
– Предавал. С февраля месяца ты молчал, скрывал переписку. Измена и предательство – это не только про постель, это про ложь и утаивание, рыцарь… – я поймала его удивленный взгляд и кивнула. – Да, я видела некоторые сообщения. Ты молчал о переписке и даже о том, что у вас есть свое кафе – место для встреч.
После этих слов голова Димки дернулась, словно от пощечины.
– Ты ничего не сказал про новое место работы. А как ты собирался убедить меня перейти в ее клинику?
– Я не хотел тебе говорить, кто является хозяйкой «Зеркала Венеры», – нехотя отозвался он, сцепив пальцы так, что побелели костяшки. – Ты просто должна была работать вместе со мной…
– Должна была… – я вслушивалась в сочетание этих слов. – Должна я только своим детям, Дима, и какое–то время назад – тебе, но не сейчас. «Зеркало Венеры» – вот как называется твое новое место работы. Ладно. Все понятно. Нина Сергеевна порадуется, что ты будешь работать под крылышком Алины. Идея с квартирой принадлежит ей?
Он кивнул и закусил губу. Знакомый жест. Сейчас…
– Ира, все равно ты не права. Мы переедем, ты будешь работать со мной. Нам будут платить намного больше, это позволит быстро сделать ремонт и закрыть ипотеку…
– Лебедев, тебе Алина мозг совсем выклевала? – я начала заводиться. – Ты меня совсем не слышишь? Давай еще раз! Ты отрабатываешь неделю, собираешь манатки и сваливаешь в свое Ясенево, к Алиночке под бок. Я подаю на развод, остаюсь с мальчишками в этой квартире и на старой работе. Что не ясно?
– К черту Алину! В понедельник я заберу заявление и останусь в «Афродите», – сорвался с места Димка, растирая лицо руками. – Все останется так, как было…
– Ты серьезно? – я смотрела на мужа, как на инопланетянина. Куда делся мой разумный Лебедев? – Думаешь, что сможешь вернуться в семью после того случая в ванной, после ваших ночных свиданий? Дим, ау! – я помахала рукой у него перед лицом. – Проснись! Тебя ждут развалины в хрущевке и вагон бабла!
– Ты понимаешь, что делаешь?
Голос мужа хрипел, а глаза сверкали. Кажется, он разозлился, услышав мои последние слова.
– Ты своими руками толкаешь меня на измену, Ира!
– Рыцарь, забрало подними, а то у тебя весь мир в полосочку! – психанула я. – Твоя Алина превратила нашу жизнь в бардак, а ты обвиняешь меня? Берега не попутал? Дима, мне чужого не нужно, я – жуткая собственница и делить тебя с ней не намерена! Поэтому отдаю в добрые руки, пусть пользуется, а заодно и твоя мечта сбудется. Не только в Газпроме они должны сбываться, в конце концов. Люби ее до самозабвения!
– Я не люблю ее!
– А теперь придется полюбить, потому что свою семью ты променял на эту б… ш… звезду!
Мигрень постепенно возвращалась, заливая пульсирующей болью виски и затылок. Кажется, этот разговор закольцевался, как современная песня ни о чем. Тыц-тыц-тыдыц–тыц-тыц.
– Пока ты живешь здесь – будешь спать в гостиной, – я встала со стула и направилась в комнату. – С этого дня мы – не муж и жена. С темой супружеского долга прошу не беспокоить. Сумки для переезда тоже соберешь сам.
– Ира, я не хочу никуда переезжать!
– Знаешь, после выступления Нины Сергеевны, после всех ее откровений мне пофиг, что ты хочешь, – остановившись в коридоре, я бросила взгляд на мужа, который все еще сидел за столом, уронив голову на руки. – Сейчас все будет так, как хочу я. Сначала мне было больно, очень больно, Дим. А теперь все стало ясно и понятно. Это как операция… боль пройдет, останется шрам. Ну ты сам все знаешь…
– Я не уеду!
– Уедешь. Нас разведут, квартиры разделят.
– Я не подпишу бумаги! Ты не получишь развод, Ира! Я тебя не отпущу!
– Значит так, – я вернулась. В груди кипела злость. Вместо того, чтобы признать ошибки и принять ответственность за последствия, он решил мне угрожать? Совсем оборзел? – Крепостное право у нас давно отменили, поэтому нас разведут в любом случае, даже если ты не придешь на суд, Лебедев! Что касается квартиры… в твоих интересах жить отдельно от тех, кто тебя не хочет видеть, поверь. И, кстати, полегче с мальчишками. Свой авторитет в их глазах ты просрал тем самым вечером, когда укатил в город… Вот так, солнышко…
