«20.08. В пятницу мы говорили о подаче заявления, он упрашивал раздеться и взять его фамилию. Он так меня достал, что я пообещала раздеться в обмен на подачу заявления.
В субботу мы с Джули монтировали музыку для песен и репетировали.
В понедельник мы с Ромой опять спорили про раздевание. Во вторник мы пошли за разрешением на брак. Подали разрешение на 20 ноября, пятницу, 12.00ч. 17 ноября надо прийти на собеседование.
Я заплатила 83 евро за регистрацию брака. Рома ходил один платить в банк напротив кинотеатра, а я заполняла заявление. Все советовали взять фамилию будущего мужа, но я не отступала. Рома вовсю изображал жениха, которого силком тащат под венец.
Дома я сказала Роме, что не собираюсь раздеваться. Он очень сильно обиделся, и это определило дальнейшее течение беседы. Я просила его поцеловать меня, называла солнышком, Ромочкой, любовью моей, но все тщетно. Он отворачивался, изображал из себя скромника так красиво и мило… Он еще говорил, что теперь мы будем вести себя скромно. Я ему перед этим сказала, что Юдокия заявила, что он всегда ходит в одних брюках. Он пришел в серых в елочку брюках. Мне было неприятно, и мы говорили об этом, о том, что он женится сразу на Юдокии, мне, Агапэ и Седлецкой. Тогда я в отместку сказала, что выйду замуж за блондина с курсов. Он в ответ: «Так вот ты попалась! Это и есть твоя истинная сущность!» Он просил меня быть ему верной. Попросил выбросить письма, но я отказалась. Вот еще! Я их столько времени собирала. К тому же, я не люблю, когда мне диктуют и навязывают чужие правила поведения. И я вовсе не упрямая, просто свободу свою уважаю.
Опять уговаривал меня взять его фамилию. Мать его не хочет нашей свадьбы. Называет меня толстой, некрасивой и узкоглазой. Сестра Хелен вообще не понимает, зачем нам жениться.
Ходила в оранжерею за землей. Землю мне дал Марат, агроном. Он спросил мое имя («Какое красивое имя!»), замужем ли я, есть ли друг («Такая молодая, симпатичная и не замужем!»), где работаю, какие отношения с родителями парня (напряженные).
Мать Ромы считает, что ее сына никто не достоин. А сам парень вполне сносный. Марат пригласил на свидание, но я отказалась. Не в моем вкусе среднего возраста (лет 35) бритые мужчины, тем более неруси. Но, в общем и целом мне было очень лестно внимание, мне это очень понравилось.
Сегодня утром ходила в суд – отдать заявление на материальную помощь. Разговаривала с начальником. Он спросил, как наши дела, посоветовал выйти замуж за богатого молодого парня. Судья просветила его, что богатые женятся только на богатых. Лично от себя дал 1000 евро. У него в кабинете 2 кожаных кресла, а в остальном все скромно очень. Сам он – представительный серый мужчина, председателя суда из себя не строит. Я его очень хорошо помню.
Юдокия рассталась с Артемом. Она не способна серьезные отношения, ведь ей каждый раз хочется повторения новых ощущений, узнавать друг друга.
Спала. Встала и вышла. Было 17.00ч. вечера. Рома сидел и разговаривал с мамой. Мы пошли в церковь, получить фотографии. Ничего не сделали и в церковь не пошли. Немного обсуждали семейную жизнь, что я возьму с собой телевизор. Я сделала ему комплимент, что он для меня важнее сериалов. Правда, комплимент тут же пришлось забрать назад. Мы зашли в Технологический, и я издалека увидела Виолетту в желтом платье, и мы убежали оттуда. Если бы я была одна, я бы поздоровалась, но Рома стал помехой. Это и пришлось ему сказать. Он очень обиделся. Мама не ругала его из-за подачи заявления, но отнеслась прохладно. Купили шоколад и газировку.
Мама сказала Роме, что его родственники меня не любят, а Рому не любят наши знакомые и советуют гнать его поганой метлой. Он почернел от горя и отмяк только тогда, когда узнал, что мы с мамой его любим. Мама сказала еще, что так не дружат и неужели его мама не понимает, как он похорошел. На первую новость он отреагировал улыбкой, а на вторую – смолчал. Когда мы лежали на кровати, он сказал: «Твоя мама хочет пустить двух квартирантов – парней. Я против. А ты что думаешь по этому поводу? Я ответила, что согласна.
- А вдруг они начнут к тебе приставать?
- Не начнут. Ко мне пристают только тогда, когда я сама этого хочу. Хотя… Иногда и без моего желания.
Мы немного целовались, я посидела у него на коленях. Ушел он в 21.30ч».
«25.08. В пятницу Рома приходил. Что делали – не помню.
В субботу мы с Джули репетировали.
В воскресенье я ждала Рому, но он не пришел. Мы с Джули репетировали опять. Да, в пятницу был дождь, и мы с Ромой ходили заказывать фотографии.
17 августа впервые с Олегом поцеловалась Джули.
Вечером Рома пришел. Пошли в кино. Кино еще не привезли и мы пошли домой. По дороге зашли в «Кристалл» и «Бриллиант» - узнать, не переплавят ли они слиток золота в золотое кольцо. Нет.
Дома целовались. Я сказала по дороге в кино, что он нигде больше не найдет такую наивную девушку, как я. Он не верит и не может понять мою душу.
Сегодня мы должны были ехать к его родителям, но мама его не пустила. Мы на почте получили деньги – перевод от отца.
Я решила первой Рому не целовать и сделала вид, что сплю. Он долго терпел и, наконец, бросился меня целовать. Потом он носил меня по квартире на руках, а я смеялась. После этого страстно целовались. Испечатала ему все руки и он их мыл.
Мы с ним поспорили: если в четверг он приходит ровно в 11.00 утра, я плачу за билеты в кино, а если хоть на минуту позже – он платит. Думаю, он проспорит.
Вчера Олег меня оскорбил ни за что. Сам пусть морду моет, свинья! И подмывается, если хочет.
Сегодня Рома чувствовал себя виноватым за то, что не пришел вовремя. Глаза у него были синие – синие! Мама его спросила: «А ты женат?» Он ответил, что скоро будет женат и улыбался. Рома ревнует меня ко всем любимым героям сериалов, к Марату. Это глупо и смешно, забавно очень. Пренебрежительно назвал его Маратиком».
«26.08. Поговорила с Маратом об университете, работе его, безденежье. Дедушка сказал, что пенсию урежут вдвое. Что же мы будем делать? Спать целый день, чтобы не кушать? Это смешно, но это выход.
Марат опять строил мне глазки, смешил. Я улыбалась.
Я заметила, что мужчины при первой встрече испытывают сильный восторг от общения с женщиной, в которую впоследствии влюбляются, но потом теряют это ощущение и перестают это ценить, забывают о нем».
«27.08. Рома пришел в 10.50ч.! Вот что значит стремление к экономии! Пошли в кино. Фильм мне очень понравился, хотя и боевик о террористах.
По дороге обратно купили ручки для Валерио, мне 7 тетрадок (2 с лисенком и маленьким геопарденком), степлер и скобы, журнал.
Рома принес много газировки. Мы говорили и лежали на кровати. Я учила его говорить о любви, сказала, что перестановку он у нас делать не будет («В чужой монастырь…»), я буду сидеть дома, а он – деньги зарабатывать. Он заявил, что у меня трудный характер. Я обиделась и поперла на мужчин: женщины им нужны только для секса и т.п. Он ошалел, а я пожалела о том, что сказала. Испугалась, что он возненавидит меня после этих слов и заплакала. А он говорит: «Я бедный и некрасивый!» - и тоже заплакал, только без рыданий. И стали мы плакать оба, как два дурака. Нам было вместе очень хорошо. Потом он предложил лечь на него. Я легла, и он стал вдруг поглаживать мне ноги от ягодиц вниз и обратно двумя руками. Я испытала волнующее чувство. Возникли мысли о постели. Значит, он нашел мою эрогенную зону. Именно потому, что это было прекрасно, очень приятно, захотелось близости, это было нехорошо. Я так ему это и объяснила. Он как всегда ничего не понял, продолжал делать так. Не знает меры. Уж так он хочет, чтобы я его полюбила, что не гнушается ничем. Меня же трясло, я дрожала и отворачивалась. Мне даже обнимать его не хотелось. Я чувствовала себя бесстыжей. Он знает только одно: если человеку что-то нравится – значит, надо продолжать делать все, что доставляет ему удовольствие. Он не воспринимает ответа, что это дурно. Я испугалась. У меня возникли эротические фантазии, я вспомнила, как думала об этом в детстве (с 14-15 лет). Тогда я думала, что расту шлюхой. Я – один большой, нескончаемый комплекс, который давит меня, мешает жить.
А ведь когда я лежала на Роме, мы целовались. Красиво, с желанием. Мне, во всяком случае, так показалось. Я ведь не знаю о Роминых чувствах, желаниях, пристрастиях. Еще, когда он меня гладил, мой мозг затуманился, и я начала забывать, где нахожусь. Опасное состояние. Я не боюсь, что он меня изнасилует. Я боюсь его совратить сама. Он хотел остаться, но я ему велела уйти.
Позвонила Седлецкой. Она скучная. Заболела. Олег не приходил.
Вчера вечером я в раковине под тарелкой поймала малюсенькую мышь. Она была оскорблена в своих лучших чувствах и визжала. Я выкинула ее в окошко – вдруг, она заразная. Имка еще долго взволнованно бегала около раковины, злилась, что ей не дали съесть мышь».
«29.08. Пошли с Седлецкой в парк на праздник. Прятались от Олега. Купили по блокноту: я – с немецкой овчаркой, а она – с далматинами. Купили «Фанту» и шоколадку. На сдачу нам дали жевательную резинку «Напугай». Досталась гусеница. Я приклеила ее себе на руку. Ходила в серебристой кофте и джинсах (как на первое свидание с Ромой), а Джули – в зеленой джинсовой юбке и синей кофточке. Нам дали по купону для розыгрыша призов, но оказалось, что за призы надо еще танцевать.
На набережной сочиняли частушки дурацкие и записывали в блокноты. Пошли искать Олега, но на этот раз не нашли. Съели по мятому мороженому и по сосиске горячей. Нам мешали осы.
Около моего дома сочиняли частушки, около школы ходили.
Зашли к Джули. Ее бабка обругала меня за то, что я обозвала Олега козлом. О том, что он первый меня оскорбил, он «скромно умолчал». Она говорит, что морду умой – ничего обидного. Да это просто оскорбление!
Олег с Джули поспорил, что если я до понедельника не позвоню, она покупает за 50 евро билеты в «Текстильщик». Я еще купила в «Планете» 6 календариков с лисой, волком, тигром, пумой, котами, а Джули - 2 открытки с гусем и надписью: «Не гогочи, подруга, а поцелуй-ка друга!»
«31.08. Позвонил и пришел Рома. Мы пошли гулять. Пришли домой и стали целоваться. Я гладила его по спине, а он меня крепко обнимал, целовал и лез везде. Я не давалась. У него сердце стучало часто-часто, и он мне дышал в ухо, как паровоз. Я прекрасно поняла, что он чувствует, а он не сознавался. Я видела его волнение, дрожь. Ему нравились мои прикосновения, хотя, возможно, он боялся в этом сознаться. Он же сам не скажет, что ощущает. Просто он сам не знает, чего хочет.
Еще он звонил друзьям. Я потом про одного расспрашивала. Он говорил, говорил о нем, а потом: «Ты бы лучше обо мне спросила что-нибудь!» - и хотел уйти. Мне с ним было очень хорошо. Я потрогала его п.ч. голый. Ничего не почувствовала.
Сегодня в 12.00 пришел Рома, и мы пошли в его университет. Он разговаривал с научным руководителем об интенсивности отказа. Пробил этим словосочетанием все мозги. Я перерисовала себе рисунок красивый на память. Фомич говорит быстро, четко и без сорных слов. Он мне кого-то напоминает. Потом еще ходили по различным кабинетам, но никого не застали.
Дома мама разговаривала с Ромой, а я в кухне сидела. Далее мама ушла, а я не хотела Рому сама звать в комнату и обиделась, что он не идет. Ушла в комнату и читала, а он все не шел. Я заплакала, потом зарыдала, а он все не шел. Я еще подождала и по зову мамы пришла к ней. Мама допытывалась, что со мной. Я ушла в зал.
Потеряв терпение, я подошла к Роме и написала на листке бумаги, что со мной:
«Ты бесчувственное бревно. Тебе наплевать на меня. Когда-нибудь меня кроме мамы заметит кто-нибудь? Я чувствую себя шлюхой. Проститутка хоть за деньги работает, а я бесплатно. Вынуждена всегда сама предлагать идти в мою комнату. Тебе все равно?»
Он прочел, ничего не понял, подошел ко мне и тихо шепнул на ухо, коснувшись меня рукой: «Пойдем-ка в комнату, разберемся».
В комнате он долго спрашивал, в чем дело, обнимал меня и успокаивал. Сказал, что мама его нокаутировала словами, нотациями (чтоб он не смел меня совращать и т.д.) и он просто боялся идти за мной в комнату и вообще не знал (тормоз!), что я его жду в комнате. Заявил, что он здесь не хозяин и просто не может вести себя иначе. В-общем, мы друг друга не поняли.
Потом мы немного поцеловались, пообнимались. Говорили о цветах. Я его попросила подарить мне цветы, а он выяснял, какие. Он не знает, что за цветы нарциссы. Завтра обещал прийти в 09.00ч., чтобы утром идти на праздник в Технологический университет.
В 20.00ч. Рома пошел к Фомичу. Он похож на зубную пасту «Доброе утро». Такой же наивный, скромный, простой. Я не могу понять, что чувствую к нему. Если бы до того, как он стал моим, я мечтала о нем, мне было бы проще подумать об этом. А так я в растерянности просто. Одно скажу: я хочу скорее выйти замуж и переспать с ним. Возможно, это пошлость, но это правда.
Мне безумно он нравится, когда начинает рассуждать. Он становится необыкновенно милым, смешным. Я хочу очень его в такие моменты. Пусть это будет моим секретом.
У него вся спина в веснушках. Я опять прикасалась к его п.ч. Рука после этого была мокрой».
"Любовь не терпит сослагательного наклонения", роман №4, часть 6, "«Странная девочка, странная", глава 17
2 августа 20242 авг 2024
1
10 мин