— Мама, я так больше не могу, — жаловался матери Матвей, — эта женщина появилась в моей жизни, только чтобы её разрушить.
— Сынок, я представляю, как тебе сейчас тяжело, — сочувствовала сыну Арина Андреевна.
— Нет, мама, ты не представляешь. Это невыносимо. Я, как узнал, мне белый свет не мил стал. Мне снова никого не хочется видеть, мама! Я опять разочаровался в людях.
— Сынок, так нельзя, — успокаивала мать сына, — возьми себя в руки. Я понимаю, что мир неидеален, и в нём порядочных людей почти не осталось, но что же делать? Да, это зоопарк. Но нужно продолжать жить. Жить среди всего этого окружающего нас с тобой несовершенства. Успокоиться, взять себя в руки и продолжать жить. Жить, жить, жить. Назло всем.
— О чём ты говоришь, мама? Какие ещё руки? Какое жить? Если даже назло никому верить нельзя! Да и кому назло, мама? Они ведь всё равно ничего не чувствуют. Что им наши с тобой страдания, мама? Они ведь классиков не читали и поэтому живут только для себя. И заботятся только о том, чтобы хорошо было им. А нас с тобой они просто не замечают и в грош не ставят.
— Ты слишком драматизируешь, сынок.
— Нет, мама. Не слишком. Честных и порядочных людей не замечают. Их не ценят. И вообще. Это ты во всём виновата.
— Я?
— А кто, мама?
— Вот те на! Чем же я-то виновата?
— Вспомни, когда ты меня уговаривала жениться на Марине, ты что мне говорила?
— Ничего.
— Как ничего? Ты была согласна. Сказала, что Марина тебе очень нравится, что у меня отличный вкус, и ты одобряешь мой выбор. Это ты, мама, обещала мне, что я буду с Мариной счастлив! Это же твои слова, мама. Твои?
— Мои.
— Стало быть, ты и виновата.
— Но я тебя не уговаривала. Ты сказал, что собрался жениться, рассказал, на ком, и я была не против.
— Вот именно, что не против. А это то же самое, что уговаривала. Потому что если бы ты была против, я бы, может, ещё сто раз подумал, прежде чем женился на Марине. Почему ты меня не остановила?
— Но я же исходила из тех сведений о Марине, которые ты мне предоставил. Ты сказал, что её мама живёт где-то очень далеко-далеко. А у Мариночки большая квартира и...
— Не называй её «Мариночкой»! — закричал Матвей. — Она не заслуживает уменьшительно-ласкательного к себе отношения! Не заслуживает! О, боже, я не вынесу. За что мне всё это?
— Ну хорошо, сынок, хорошо, — испуганно ответила Арина Андреевна, всерьёз напуганная состоянием сына. — Если ты считаешь, что она не заслуживает, буду называть её просто Мариной.
— Значит, ты признаёшь себя виноватой, мама?
— Признаю.
— И исправишь ситуацию?
— Исправлю.
— Ну хорошо. Я тебе верю. И мне даже стало чуть легче.
— Я так рада, сынок.
— Но только чуть легче. Так что радоваться рано. А чтобы совсем полегчало, я пойду посплю, мама.
— Поспи, сынок.
— Мне нужно успокоиться.
— Да-да. Конечно.
— А ты приготовь что-нибудь вкусненькое и через пару часов разбуди меня.
— Приготовлю, разбужу. Отдыхай. Я что-нибудь придумаю.
— Придумай, мама. Потому что иначе я не вынесу, ты же знаешь. У меня ведь не такое крепкое здоровье и не такие железные нервы, как у вас.
— У нас?
— У женщин.
— А-а.
— Господи, — воскликнул Матвей, уходя из кухни в комнату, — был бы жив папа, разве бы он допустил!
Когда сын ушёл, Арина стала думать, как помочь сыну в его ситуации.
Она вспомнила, как год назад Матвей уже оказывался в очень непростой ситуации. Он тогда провернул какую-то сомнительную сделку на работе. И попался. И ему грозил серьёзный срок.
И чтобы решить эту проблему и не сесть в тюрьму, нужно было как можно быстрее покрыть все убытки. А для этого Арине и Матвею пришлось продать просторную многокомнатную квартиру. Эта квартира досталась Арине после развода со своим третьим мужем.
И в результате проблему удалось решить, но для этого Арине пришлось переехать в маленькую квартиру в пригороде, а Матвею — в маленькую комнату в коммунальной квартире на окраине Москвы.
Матвей хотел, чтобы в комнате жила мама. И Арина была согласна уступить сыну квартиру. Но когда Матвей увидел, что областная квартира эта ненамного больше комнаты, а до города на маршрутке добираться не меньше часа, он передумал и оставил комнату за собой.
И вот тогда Матвею тоже белый свет стал не мил, и он разочаровался во всех. Но Арина заставила сына взять себя в руки, не сдаваться, а бороться и искать жену с квартирой.
— Какую жену, мама?! — кричал тогда Матвей. — Я не хочу жениться!
— Ты хочешь всю оставшуюся жизнь прожить в коммуналке? — спросила тогда Арина.
Но жить в коммуналке Матвей тоже не хотел. А самое главное, что ему не на что было жить даже в коммуналке. Потому что из-за проблем, которые он создал на своей работе, его уволили. А слава о нём, как о выдающемся в своём роде экономисте, быстро облетела всю Москву, и теперь его никуда по этой специальности не брали. А ничем другим Матвей заниматься не хотел. Он видел себя только экономистом.
— Но что делать, мама? — недоумевал он. — Мне даже еды не на что купить.
— Ничего, ничего, сынок. Поживёшь какое-то время за счёт соседей, а там видно будет, — ответила Арина.
— Но я не умею жить за счёт соседей, мама. Я никогда не жил с соседями.
— А я тебя научу, сынок.
И Арина действительно научила сына, как ему следует вести себя в столь сложных коммунальных обстоятельствах.
И после этого Матвей ещё несколько месяцев целыми днями лежал на диване. Он не голодал, но страдал. И неизвестно, сколько бы это всё продолжалось, если бы в один прекрасный день он не познакомился с Мариной.
Марина тогда заехала навестить свою подругу, которая жила в этой же квартире. Марина с подругой сидели на общей кухне и пили чай с конфетами, когда туда пришёл Матвей.
По совету мамы, Матвей заходил на кухню только тогда, когда там кто-то был и что-то готовил. В таких случаях Матвею тоже что-то предлагали. Потому что соседи жалели Матвея. И им было за что его жалеть. Ведь Матвей рассказал им про себя очень печальную историю (этому его тоже научила мама). Что был обманут, потерял квартиру и теперь, благородно отказавшись от отдельной квартиры в пользу мамы любимой своей, вынужден жить здесь.
И соседи, конечно же, жалели Матвея и подкармливали его, кто чем мог. Соседей даже не удивлял тот факт, что Матвей целыми днями валялся на диване в своей комнате и нигде не работал. Ведь они знали от самого Матвея, что в результате несправедливости, обрушившейся на него, он перенёс очень сильное эмоциональное потрясение, сказавшееся на его физическом здоровье.
— И я теперь просто не в состоянии работать, друзья мои, — очень часто говорил Матвей соседям. — Хочу, но не могу. Сил нет. Здоровья уже не хватает. Но больше всего меня угнетает, что я не могу помочь своей маме.
— Ты уже помог ей, — убеждали Матвея соседи, — тем, что не упрятал маму в коммуналку, а отдал ей отдельную квартиру. Ты хороший сын. И мы тебе поможем. И маме твоей поможем.
И соседи помогали. Они не только подкармливали Матвея, но и давали ему денег. Кто сколько может.
Сразу надо сказать, что этих денег Матвей матери не отдавал, а забирал себе. А соседей своих Матвей презирал.
«С кем приходится жить, — каждый раз думал он, когда ел из чужой кастрюли или принимал нехитрые пожертвования. — Необразованные люди. Даже классиков не читали. Поговорить не с кем».
И здесь Матвей был прав. Соседи его были очень простыми людьми. Настолько простыми, что действительно не читали классиков. Да и не только их. Они вообще мало читали. Им было не до этого. Им было о ком заботиться и нужно было много работать.
И вот в тот самый день, когда Марина заехала к своей подруге, и они разговаривали на общей кухне, туда и пришёл Матвей.
Его комната находилась сразу рядом с кухней. Когда Матвей услышал, что на кухне кто-то разговаривает, он посмотрел на часы и понял, что пора полдничать.
— Здравствуйте, люди добрые, — сказал Матвей, входя на кухню. — Вот услышал голос живой. Дай, думаю...
Соседка представила Матвея и Марину друг другу и сразу предложила Матвею чай и конфеты.
Чтобы не обижать соседку, Матвей от чая не отказался. Но чтобы не выглядеть слишком жадным, вместо конфет попросил несколько бутербродов с сыром и колбасой.
Матвей ел, смотрел на Марину пронзительным взглядом и рассказывал ей свою грустную историю.
«Марина ведь ничего обо мне не знает, — рассуждал он при этом про себя. — Ей полезно будет услышать про человеческие страдания. И если она добрый человек, то, наверное, тоже поможет мне чем-нибудь».
— Был бы жив Фёдор Михайлович, — сказал Матвей в заключение своей истории, — он бы отобразил всё это на бумаге. Но его с нами нет. И рассказать обо мне некому.
История Матвея произвела на Марину очень сильное впечатление. И это несмотря на то, что и Марина тоже не читала классиков и понятия не имела, кто такой Фёдор Михайлович, о котором упомянул Матвей.
В рассказе Матвея Марину особенно поразил момент, когда он отказался от отдельной квартиры в пользу матери, а за это от него отвернулась его любимая и расторгла помолвку.
— Как же она могла? — возмутилась Марина.
— Значит, могла, — грустно ответил Матвей, забирая с подноса очередной бутерброд, — женщины все такие. Любят, только когда всё хорошо. А как только появляется хотя бы маленькая трудность, они безжалостно бросают любимого и уходят. Материальное благополучие на первом месте. А мы, мужчины, от этого страдаем. Но я не жалуюсь. Я стойко переношу.
— Не все женщины такие, Матвей.
— Да нет, Марина, все. Поверьте. Уж я-то знаю.
— А я вам говорю, что не все.
— Ах, Марина, да если бы нашлась та, которая смогла бы меня переубедить и вернуть мне веру в женщин, а вместе с этим и веру в настоящую любовь, я для такой женщины на всё был бы готов. Я бы даже смог бы её полюбить.
— Я вам докажу это.
— Вы?
— Я!
Матвей жалобно улыбнулся, вздохнул, пожал плечами и, взяв ещё один бутерброд, продолжил грустно есть. Матвей умел есть грустно. У него это очень хорошо получалось. Да и не только это умел Матвей делать. Он вообще много чего умел, когда дело касалось женщин.
«Мне бы только женщину подходящую найти, — каждый день думал он с тех пор, как оказался в коммуналке, — а уж я заставлю её принести себя в жертву ради меня».
Откуда черпал Матвей свои знания? Из классической русской литературы, откуда же ещё. Он брал из этой самой литературы только то, что считал действительно для себя полезным. И более всего полезного для себя он находил, конечно же, в трудах Фёдора Михайловича. В его произведениях Матвей выбирал наиболее симпатичных для себя героев и учился на их ошибках.
И нет ничего удивительного, что через два месяца была свадьба Марины и Матвея.
А сразу после свадьбы Матвей переехал в квартиру Марины, будучи в полной уверенности, что в этой квартире никто, кроме Марины, не живёт и что эта квартира принадлежит ей.
Но, как оказалось, в квартире проживала ещё и мама Марины, Глафира Петровна. А вот этого Матвей никак не ожидал. Нет, он, конечно, знал, что у Марины есть мама, но она пять лет назад вышла замуж за иностранца и уехала к нему жить. И с дочерью общалась редко и по телефону.
Приехать на свадьбу к дочери она не смогла, потому что тогда у её мужа возникли серьёзные проблемы и с финансами, и со здоровьем. А две недели назад мужа Глафиры не стало, и она приняла решение вернуться к дочери.
Но Матвей-то к этому не был готов. Он не был готов к тому, что тёща всё время будет дома и поэтому он больше не сможет приводить в дом Людмилу.
С Людмилой Матвей познакомился на своей свадьбе. Людмила была школьной подругой Марины и завидовала её счастью. О чём сразу же сообщила Матвею, как только на свадьбе представилась такая возможность.
— Почему одним всё, — шептала она Матвею в укромном уголке, — а другим ничего?
— Кому другим и что всё? — шептал в ответ Матвей.
— Марине! — отвечала Людмила. — Достался ты. А должен был достаться мне. Я же вижу, что я тебе больше нравлюсь. А её ты не любишь.
— Всё правильно. Не люблю. И ты мне нравишься больше.
— Тогда почему ты с ней, а не со мной? Скажи честно, ты женился на ней только ради квартиры?
— Нет, конечно. Я женился на ней потому, что только сегодня на своей свадьбе я встретил тебя.
— А если бы ты меня встретил раньше?
— Этой свадьбы не было бы.
— Я чувствую, что мы созданы друг для друга, Матвей.
— А у тебя тоже есть большая квартира?
— Нет.
— Жаль. А то я бы прямо сейчас ушёл к тебе.
— Мы могли бы уйти к тебе.
— В коммуналку?
— Почему нет?
— Потому что! Я не могу привести любимую женщину в свою жалкую комнату. Поэтому предлагаю пока встречаться просто так. Без обязательств. Только ради нашей с тобой любви. А в будущем жизнь может устроить нам приятный сюрприз. Жизнь она ведь такая. От неё что угодно ожидать можно.
И Людмила согласилась встречаться с Матвеем пока просто так. Когда Марины не было дома. И это уже вошло у них в привычку и стало для двоих необходимостью. Они часто разговаривали о будущем и планировали свою жизнь, которая начнётся у них после того, как Матвей разведётся с Мариной и женится на Людмиле.
И вот всё было замечательно, и прошёл уже месяц после свадьбы, и Марина ни о чём не догадывалась. А тут вдруг в квартире появилась тёща. И встречи с Людмилой пришлось прекратить.
И Матвей стал думать, как бы это устроить, чтобы тёщу выселить из квартиры и снова встречаться с Людмилой. Но ничего придумать не мог.
И тогда-то он и поехал за советом к своей маме, Арине Андреевне. И пока Матвей спал, Арина придумала, что делать.
— Вставай, сынок, хватит спать, — сказала она. — Я всё придумала.
— Что придумала, мама?
— Как тёщу выселить из квартиры.
— Какую тёщу? Ах, эту. Ты поесть приготовила что-нибудь?
— Приготовила. Иди ешь, а я буду рассказывать?
Матвей ел и слушал, что придумала мама.
— Тебе необходимо поговорить с Мариной и убедить её переселить маму в твою комнату.
— Она не согласится.
— Согласится. Если правильно поговоришь с женой.
— Что значит «правильно», мама?
— А вот слушай.
И Арина научила сына, как именно ему следует общаться с Мариной и что именно говорить.
И уже вечером Матвей разговаривал с женой, как научила его мама. Сказал всё именно так, как она советовала.
— Марина, помнишь, ты мне как-то сказала, что хочешь ребёнка?
— Помню, — ответила Марина. — И не одного, а много. Но ты сказал, что ещё не время.
— Теперь я думаю иначе. Время пришло.
— Ты серьёзно?
— Более чем.
— Я так счастлива.
— А я — нет. И на твоём месте тоже бы не спешил радоваться.
— Почему?
— Потому что всё не так безоблачно, как ты думаешь. И на пути к нашему счастью есть препятствие.
— Мы его устраним. Только скажи, какое.
— Твоя мама. Пока она живёт с нами, я не могу позволить себе стать отцом. Я не чувствую себя полным хозяином в доме. Пусть она уедет.
— Но мама не может уехать. У неё нет денег, чтобы снимать жильё. Поэтому она и вернулась сюда.
— Она могла бы жить в моей комнате.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я предлагаю сделать вот что. Я оформлю на неё свою комнату, а она на меня — свои права на половину этой квартиры. Пойми, любимая, только так я смогу почувствовать себя уверенным мужчиной, и у нас сразу будет много детей. А до тех пор я не в состоянии. Это психологическое препятствие, Марина. Я не виноват. Но пока твоя мама здесь, я бессилен что-либо сделать в этом направлении.
— Я тебя поняла, любимый, — сказала Марина. — Ты главное не волнуйся. С каждым мужчиной такое может быть. Особенно, если он живёт в одной квартире с тёщей. Обещаю, я что-нибудь придумаю.
— Не надо придумывать что-то, Марина. Сделай только то, о чём я тебя прошу. Поговори с мамой и убеди её. В конце концов, не в квартире счастье. Счастье — это дети. Которые у нас появятся вскоре после того, как твоя мама съедет отсюда. Поняла?
— Я поняла. Мне нужно поговорить с мамой и убедить её.
— Поговори с мамой, Марина, — сказал Матвей. — От этого зависит всё наше с тобой будущее. И пусть она не цепляется за квартиру. В любом случае с собой туда она её не заберёт. Ты согласна?
— Я согласна.
«Но так поговори, — подумал Матвей, — чтобы я слышал ваш разговор. Хочу знать её мнение».
И Марина пошла разговаривать с мамой. А Матвей стоял под дверью и подслушивал.
— Я всё поняла, доченька, — ответила Глафира Петровна, когда Марина рассказала ей о проблемах Матвея и его желании иметь детей. — Я согласна переехать куда угодно. Лишь бы у вас были дети. И за меня не волнуйся. Я почти полжизни в коммуналке прожила, и мне не привыкать. А вы живите здесь и будьте счастливы. А я стану к вам приезжать и помогать.
— И ты согласна отказаться от своей половины квартиры в пользу Матвея?
— Если ты считаешь, что это правильно и...
— Да, мама. Я считаю, что это правильно.
— Конечно же, я сделаю всё так, как ты скажешь. Потому что тебе виднее.
«Умница у меня тёща, — радостно думал Матвей, — это же надо! На всё готова ради счастья дочери. Я, пожалуй, даже оформлять на неё свою комнату не буду. Зачем? Она для этого слишком глупа. Я просто её там зарегистрирую и всё. С неё и этого довольно. Зачем ей иметь собственность? Всё равно всё потом нам достанется».
— Можете даже не оформлять на меня комнату Матвея, доченька. Довольно будет и того, что он меня просто зарегистрирует в ней.
«Господи, ну вот есть же люди, — думал Матвей, — понимающие всё так, как нужно. Но почему же такие не все, а? Ведь как хорошо бы мы все жили, если бы в мире было побольше таких, как Глафира Петровна. Надо будет ей пряников сегодня купить... Мятных... К чаю... А может, и не надо... Таким людям и без пряников хорошо жить... Сделали справедливое дело и счастливы».
Разговор матери с дочерью подходил к концу, и Матвей поспешил отойти от дверей, чтобы они не заметили, как он подслушивал.
— Мама согласна! — радостно сообщила Марина мужу, найдя его на кухне.
Матвей в это время ел на кухне борщ, который до этого сварила Глафира Петровна.
— Ты так радуешься, Марина, как будто в этом поступке мамы твоей есть что-то удивительное, — спокойно ответил Матвей. — А, по-моему, в этом ничего удивительного нет. И твоя мама поступила так, как на её месте поступила бы абсолютно любая честная и порядочная женщина. Имеющая совесть и уважающая себя.
— А ты знаешь, мама даже сказала, что на неё оформлять вообще ничего не нужно. Она просто свою половину оформит на тебя, и всё. А ты её просто зарегистрируешь.
— Ничего удивительного. Честная женщина иначе поступить и не могла.
— Ты что, Матвей? Плачешь?
— Нет, нет.
— Как «нет». Я же вижу слёзы на твоих глазах.
— Это слёзы счастья, Марина. Тебе очень повезло с мамой.
— Нам повезло, Матвей.
Матвей больше не мог этого выносить, он не хотел, чтобы жена видела, как он от счастья плачет, и поэтому выбежал из кухни, даже не доев борщ. Он заперся в ванной и провёл там минут двадцать, рассказывая сквозь слёзы Людмиле, что скоро, совсем скоро, он станет обладателем половины шестикомнатной квартиры в центре Москвы.
— А тёща?
— Забудь. Тёщи больше нет. Она исчезнет из нашей жизни навсегда. И больше мы её никогда не увидим.
— А когда мы поженимся, любимый?
— Сразу после того, как вся квартира станет моей. Ты слышишь, любимая?
— Я слышу. Но когда, как скоро она вся станет твоей?
— Когда не станет моей жены, и я вступлю в наследство. Я уверен, что это случится вскоре после того, как тёща переедет в мою комнату. Я точно не знаю, что именно случится с Мариной, но что-нибудь придумаю. Есть много хороших вариантов.
— Я могла бы тебе помочь.
«Конечно, поможешь, — думал при этом Матвей, — а после сама за всё и ответишь. А как ты хотела, девочка? Неужели ты так до сих пор и не поняла, для чего ты мне нужна? Чтобы я стал свободным, а подозрения пали на кого угодно, только не на меня».
К сожалению, а может быть, и к счастью, Марина ничего этого не слышала, потому что, в отличие от Матвея, она не имела привычки подслушивать чужие разговоры у закрытых дверей. Даже разговоры мужа. И поэтому, ничего не зная о планах мужа, она спокойно готовилась к переезду.
Наступил тот самый день переезда Глафиры Андреевны в комнату зятя.
— Мама, я сама соберу и упакую твои вещи, — сказала Марина, — ты не возражаешь?
— Не возражаю, доченька.
И когда Матвей проснулся, всё уже было готово к тому, чтобы ехать. Марина вызвала такси. Матвей помог тёще спустить её чемоданы вниз и сам погрузил их в багажник машины.
— Ты поедешь рядом с водителем, Марина, — сказал Матвей. — Это самое безопасное место. Вы, Глафира Петровна, сядете за Мариной. А я, поскольку мужчина и мне ничего не страшно, буду сидеть за водителем.
— Спасибо тебе, любимый, — сказала Марина. — Ты так о нас заботишься.
Когда все сели на свои места, Матвей пристегнулся ремнём безопасности и несколько раз что-то прошептал себе под нос и перекрестился.
Через час они были на месте.
— Отнеси мамины чемоданы в её комнату, — сказала Марина, — а мы с мамой пока простимся.
Матвей, ничего такого не подозревая, взял чемоданы тёщи и отнёс в свою комнату.
— Ну вот и закончились мои мучения, — думал он, глядя в окно, как мама прощается с дочерью, — следующая на очереди ты, Марина. Что бы мне такое с тобой сделать?
Но Матвей ничего такого придумать так и не успел. Потому что увидел, как жена и тёща сели обратно в машину и уехали.
— Что такое? — закричал Матвей и бросился вон из комнаты.
Но когда он выбежал из подъезда, было поздно. Такси уже уехало.
— Доченька, но почему мы уехали? — недоумевала Глафира Петровна. — А как же мои вещи? Да и что скажет Матвей? Ты так ничего и не объяснила.
— Нет там твоих вещей, мама, — ответила Марина.
— Как нет? Три чемодана!
— Это вещи Матвея. Мы с ним разводимся.
— Почему?
— Потому что он не может иметь детей.
— Но он же объяснил, доченька, причину.
— В ту ерунду, мама, которую он мне поведал, могла поверить только какая-нибудь совершенно недалёкая героиня из классической русской литературы. Странно, что ты на это повелась.
— Я не повелась. Но не хотела с тобой ссориться. Потому что была уверена, дочка, что ты поверила.
— Нет, мама, я — не героиня его романа — это точно.
В это время Марине позвонил Матвей и потребовал объяснений. И Марина сказала, что сразу не поверила ему.
— Когда не поверила? — спросил Матвей.
— А вот когда выслушала твою яркую речь о желании стать отцом и невозможности это сделать.
— Ты не поверила?
— Нет. И я удивляюсь, как ты мог подумать, что я поверю в подобный вздор? Не понимаю. Это, наверное, твоя мама придумала?
— Она. Сам бы я ни за что.
— Ну, тогда передай своей маме, что она просчиталась. Потому что я не только не поверила, но и сразу заподозрила неладное.
— А почему сразу мне об этом не сказала? Почему не сообщила о своих подозрениях?
— А я решила прежде поговорить со своей мамой. А поговорив с мамой и получив от неё разрешение делать всё, что я считаю нужным, решила переселить в коммуналку не маму, а вернуть тебя туда. Кстати, все твои вещи — в чемоданах. Можешь проверить.
— Это жестоко, Марина.
— Ты плачешь?
— Нет, но...
— Жаль, — поспешила сказать Марина и выключила телефон. ©Михаил Лекс