Роман «Звёздочка моя» глава 13 «Всё проходит и это пройдёт» часть 22
В шесть утра в квартиру Ширяевых кто-то постучал, сначала робко, а потом настойчиво. Татьяна проснулась. Стучать в дверь продолжали.
— Вань, — она легонько похлопала мужа по плечу, — вставай, пришёл кто-то.
Иван, не открывая глаз спросил:
— А время сейчас сколько?
— Да я понятия не имею.
В дверь стали звонить.
— Ты посмотри-ка, что делается! — Татьяна зевнула. — Кто это к нам притащился в такое время?
— Так надо сходить да посмотреть, — сказал муж и укрылся с головой одеялом, чтобы не слышать надоедливое «ку-ку» дверного звонка.
— Так вот иди и посмотри! — произнесла супруга менторским тоном. — А то я боюсь.
— Тёща, наверное, приволоклась, — предположил Иван и нехотя встал с дивана в том, в чём спал.
Татьяна посмотрела на него и пристыдила:
— Ты с ума-то не сходи! Хоть трику́шки¹ надень, куда ты в таком виде рванул?
— Да когда их надевать-то? И так сойдёт! Будем считать, что на мне шорты, — уходя сказал Иван.
Он подошёл к двери, посмотрел в глазок, но толком не разглядел незваного гостя. К его босым стопам прилип песок, Иван отряхнул его и подумал:
— Пока Ленка в больнице мы тут с грязи лопнем. Надо архаровцев заставить пол помыть и всё как следует пропылесосить.
Пока он размышлял, в дверь стали долбить ногой.
— Кто там разбушевался? — машинально спросил Иван.
— Сто грамм. Открывай, давай! — поторопили его за дверью, и он сразу узнал знакомый голос. — Тёща твоя любимая пришла! — радостно доложила ему мать жены.
— А-а, так это ты, что ли, с утра пораньше нам спать не даёшь?!
— Я. Открывай!
— Тёща, извини, но я без фрака! — Иван собрался сходить и надеть на себя трико.
— Да открывай уже! — возмутилась мать Татьяны. — Что ты меня за дверью-то держишь? Имей хоть малейшее уважение к старухе.
Зять открыл дверь и шутя спросил:
— Это ты-то старуха?
— Ну уж точно не молодуха!
— Случилось что? — поинтересовался зять, пропуская тёщу в квартиру.
— Конечно, случилось! — Галина вошла. — А ты чё в таком виде? Хоть бы моих седых волос постыдился.
— Так я же тебя предупреждал, что я не одет, а ты заладила: открывай да открывай. Ну я и открыл.
— Ты бы ещё нагишóм вышел.
— Выйду, но в другой раз, — пообещал он ей смеясь.
— Уж кто бы сомневался, но не я, — Галина поставила сумку на трюмо. — Где Танька-то?
— Да вон, в комнате лежит.
— Спит всё ещё, ли чё ли?
— Да нет, уже проснулась.
Из комнаты в коридор выглянула Татьяна.
— Мама, ты что в такую рань пришла? — не в силах скрыть раздражение, спросила она.
— Сон мне приснился. Вот и пришла.
— Ну приснился и приснился.
— Мне подружка моя покойная приснилась.
— Ефимовна, что ли?
— Она самая, — подтвердила мать. — Так вот, она сказала, что у Ленки аппендицит разлился, а ты, понимаешь ли, какую-то внематочную беременность придумала.
— А она откуда знает, что у неё аппендицит?
— Ну как откуда знает? Оттуда! — Галина показала указательным пальцем на белёный потолок. — Там секретов нет: там всё про всех знают.
— Ага, так я ей и поверила, — заупрямилась дочь, не желая признавать то, что она не права. — Враки всё это.
— И вовсе не враки. Моё дело тебя предупредить. Ефимовна мне сказала, что если ты не прекратишь Ленку позорить, то она тебя к себе заберёт. Ты поняла?
— Чего-о?
— К себе говорю, она тебя заберёт. Квартирку ей там дали. Уютная говорит шибко. Но если ты её не послушаешься, и будешь продолжать в том же духе, то она тебя пропишет в э́нтой самой квартирке. Уж что-что, а за ней э́нто точно не заржавеет.
— Ма-а-ма-а, — взвыла Татьяна, в глазах её появился неподдельный испуг.
— Да что мама-то, что мама? Хирург, понимаешь ли, нашу Ленку спас, а ты, пакостница такая, на него в политбюро и к самому Брежневу жалобу настрочила. Ты чё де́лашь-то? Разве же я тебя э́нтому учила? — Галина разгорячилась так, что не дала дочери вставить ни слова. — Был бы жив сейчас твой отец, то взял бы вожжи и отходил ими, чтобы тебе больше тако́ неповадно было. Ну мыслимо ли: взять да запросто так свою дочь оговорить и опозорить! Ну это уже вообще ни в какие ворота. Ты чё творишь-то, Танька? Включи мозги, пока ещё не поздно! Ефимовна тебя на тот свет утащит и на кого ты архаровцев-то оставишь? На Ваньку, что ли? — она кивнула на зятя, и он пошёл в комнату одеваться и вскоре вернулся в трико.
— Мама, я не хочу на тот свет. Я не хочу на тот свет, мама, — заголосила дочь. — Я жить хочу! Жить!
— Так и живи! Ленку не позорь и живи себе на здоровье.
— Да как это? Как это? — протараторила Татьяна. — Я же знаю, что не было у Ленки аппендицита. Не было!
— Да откуда ты э́нто зна́шь-то?
— Нутром чувствую.
— Ну, тогда считай, что нутро тебя обмануло. Ефимовна настроена серьёзно — имей в виду. Такими вещами не шутят. Я, всю ночь толком не спала, в такую рань к тебе прибежала, чтобы предупредить. Ну хоть раз-то в жизни послушай меня! — Галина присела на табуретку у трюмо.
— Не хочу, но придётся. Ну Ленка, она не только хирурга подговорила, а ещё и Ефимовну умудрилась на том свете против меня настроить.
— Ты опять за своё взялась? — мать повысила на неё голос. — Прекращай, сейчас же.
— Всё, молчу, молчу… — утихомирилась Татьяна.
— А я проснулась, хотела сразу же к вам идти. Да куда там, посмотрела на у́лке² те́меть³ така́⁴, да решила до утра подождать. А то времена-то нынче ви́шь какие: вампиры в городе шалят. Лечь-то легла, и не сразу, но всё же опять уснула. И что ты дума́шь?
— Что?
— Ефимовна-то опять тут как тут и давай мне во сне свои стихи шпарить: делать-то ей видать там нечё бо́ле⁵, и она стихоплётством занялась. Вот ведь чё твориться-то!
— А какие стихи-то?
— А вот слушай: я мало-мало запомнила. На память-то я никогда, слава Богу, не жаловалась. — Галина сделала паузу, а потом повторила стихотворение своей покойной подружки:
— Там, где я — знает Бог.
Если хочешь спроси.
Напишу пару строк —
Ангел ждёт на такси.
Тут меня больше нет.
Я не тут и не там.
Догорел божий свет —
Сме́р ть идёт по пятам... ⁶
Она вздохнула и дочери доложила:
— Вот такие вот стихи, Танька! Чё дела́ться-то: Ефимовна-то на том свете пешком не ходит, а с ангелами на такся́х разъезжа́т. Ишь как её там уважают, видать есть за чё! Ефимовна тут писала, писала, а тепе́ря и там принялась. Лучше бы каким делом занялась, а она ви́шь чё, стихи строчит, как будто там ей кто книжку издаст или ещё чё. Вот такие вот дела, Танька.
— А может, её там в Союз писателей того света примут! — шутя сказал Иван.
— Э́нто ещё что за союз такой? — полюбопытствовала тёща.
— Ну это как коммунистическая партия, но только для тех, кто пишет стихи и всякое такое, — пояснил зять.
— Э́нто как в анекдоте, — засмеялась тёща. — Старик пришёл ко старухе и говорит: «Я в партию вступил!» А старуха ему на э́нто отвечáт: «Куда-нибудь да ты вступишь: вчерась в коровью лепёху встал, а сёдня вот в партию. Очки надевай, пока ещё куда не вляпался!» — Галина развязала шерстяной головной платок и посетовала: — Упрела я вся.
— Так ты раздевайся, тёща, да на кухню проходи! — пригласил зять. — А я тебе бутерброд с ветчиной сам сделаю.
— А мне? — Татьяна ревниво посмотрела на мужа, ожидая ответ.
— Ну и тебе само собой! — улыбнулся Иван. — Ты же не мытьём так катаньем всё равно своего добьёшься.
— Танька она у меня така́, — подтвердила слова зятя тёща. — Пожалуй, разденусь я. Не каждый раз меня зять-то бутербродами угощает! — Галина встала, положила платок на трюмо, а потом расстегнула пальто. — Ветчину, ли чё ли, купили?
— Купили целую палку, — похвалилась Татьяна. — Да надолго собаке блин.
— Ишь чё, — удивилась Галина, — уже ветчину палками брать стали, дорожись таку́⁷.
— Ну уж если есть, так есть! — ответила дочь. — Семья-то большая!
— Опять шикуешь, — Галина посмотрела с укором на Татьяну, — а потом зубы на полку и снова в долги влезешь.
— Ванька подкалымил. Вот и ветчину взяли, — пояснила дочь. — Что-то же есть надо, а деньгами сыт не будешь.
— Ну и без денег в наше время попробуй, проживи! — уточнила мать. — А письма на моих глазах возьми и порви, от греха подальше.
— Да порву, порву! Дай хоть умыться-то, мам.
Зять помог тёще снять пальто и повесил его на вешалку.
— А архаровцы-то, ли чё ли, спят ещё? — задала вопрос тёща.
— Спят.
— А я им конфеток принесла.
Услышав про конфеты, Темка тут же вышел из детской.
— Привет, баба!
— Привет-привет, внучок! — улыбнулась ему Галина.
— Ты сказала, что у тебя конфетки есть, — с хитринкой он взглянул на неё.
— Есть, — бабушка открыла сумку и вытащила из неё бумажный кулёк. — Ты же зна́шь, что я с пустыми руками к вам не хожу!
— Знаю! — внук взял кулёк с конфетами. — Приходи к нам почаще, баб! Только не в такую рань, а чуть попозже.
— А э́нто уж как получится! — засмеялась она. — Я тут ещё оладушки вам принесла. — Галина достала из сумки эмалированную миску, прикрытую тарелкой.
— Ура-а!
Пояснение:
трику́шки¹ — хлопчатобумажное трико со штрипками
у́лке² — улице
те́меть³ — темнота
така́⁴ — такая
бо́ле⁵ — больше
Стихотворение "Там, где я — знает Бог" ⁶ Елены Халдиной
таку́⁷ — такую
© 01.08.2024 Елена Халдина, фото автора
Не теряйте меня, если что — я тут , продолжение романа, в первую очередь я теперь буду публиковать именно там, а потом уже тут.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение романа "Звёздочка моя" глава 13 часть 23 Я же мать твоя, а не подружка будет опубликовано 03 августа 2024 в 04:00 по МСК
Предыдущая часть романа ↓
Начало романа "Звёздочка моя" ↓