Видик.
(Из жизни судового механика)
Рассказ Паши
Я приехал на нашу ежегодную встречу выпускников и, с радостью вглядываясь в их радостные лица, здоровался и обнимался с ними.
После того как первые восторги от встречи поутихли, мы расселись за столами «заморить червячка». А когда и этот процесс произошёл успешно, то мужики собрались небольшими группками, и кое-кто принялся вспоминать случаи из своей жизни. Конечно, каждый из нас мог бы рассказать многое, но Паша, один из лучших наших рассказчиков, собрал вокруг себя большую часть выпускников.
Все знали, что Паша замечательный рассказчик, ему бы даже позавидовал кое-кто из современных артистов тем, как он умел передавать все свои истории. И даже те, кто хотел его перебить, примолкли и пересели поближе к Паше.
— Давно это было, — начал он и многозначительным взглядом осмотрел тех, кто захотел его послушать. — Жил я тогда в четырёхэтажной «хрущёвке» на третьем этаже. Надо мной жила пара. Муж с женой и сыном Юркой.
Вовка работал рефмехаником в «Востокрыбхолодфлоте» на каком-то рифере. Зинка, его жена, была общительной женщиной. С моей женой она дружила, и, как две морячки, они помогали друг другу, когда мы находились в рейсах.
Зинка работала официанткой в ресторане «Океан», а моя жена — врачом в поликлинике.
В тот год я находился в отпуске и уже третий месяц сидел дома. Один раз съездили в дом отдыха, а обычно занимался домашними делами, да детьми.
…Паша, чтобы убедиться, что его слушают, внимательно осмотрел нас и продолжил:
— Ну, сами знаете, как это бывает, что мне вам рассказывать? – он откашлялся, вынул сигарету из пачки и закурил. - Зинка иногда, когда бывала сильно занята, приводила к нам Юрку, чтобы я посмотрел за ним, сделал с ним уроки и вообще — чтобы пацан просто так по улицам не шибался, а находился под моим надзором.
Но тут обстановка резко переменилась. Вовка пришёл из длительного рейса, и днями и ночами с верхнего этажа лилась музыка. Это мало сказано, что она лилась. Она грохотала так, что стены тряслись и окна дребезжали.
На второй день я не выдержал и поднялся к Вовке.
Долго трезвонил в дверь. Хоть звонок и имел пронзительный звук, но его из-за дикого музона, несущегося из-за двери, никто в квартире не слышал.
Наконец музыка стихла, и дверь в квартиру резко распахнулась.
На пороге стоял Вовка. Стоял — это слабо сказано. Коридорчик узкий, и он своей фигурой перегораживал его полностью. Одной рукой он вцепился в косяк, а второй держался за открытую дверь. Штормовой ветер алкоголя так раскачивал Вовку, что колени у него подгибались, тело бросало с борта на борт, но Вовка, проявляя максимум усилий, старался держаться вертикально. В задрипанных трикотажных штанах, выцветшей майке с растянутым вырезом чуть ли не до пупа, он с непониманием уставился на меня. Выпученные глаза вращались, как лучи прожекторов в безлунную ночь, волосы всклокочены, уши торчали, как знаменитые мачты локаторов в Анадырском заливе.
Совершив невероятное усилие, чтобы распознать пришедшего, он зафиксировал на мне блуждающей взгляд. Но когда понял, кто перед ним стоит, лицо его перекосила якобы доброжелательная улыбка, и он во всю глотку заорал:
- Паша!!! Друг!!! Скока зим…
Дальше он забыл, что надо говорить и, сделав попытку совершить шаг ко мне, чтобы обняться, рухнул в мои руки.
С трудом удержав его почти стокилограммовое тело, я выровнял Вовку и прислонил к косяку двери.
- Здорово, здорово, сосед, — чуть ли не проорал я ему в лицо, потому что музыку кто-то в комнате опять сделал на полную мощность. - Ты задрал меня своим музоном, — выкрикивал я обалдевшему Вовану, но тот только, по-идиотски улыбаясь, лепетал:
- Паша, друг, заходи. Сто лет тебя не видел, — да как заорёт во всю глотку: Пацаны, вы смотрите, кто к нам пришёл!!!
Музыка от такого крика резко стихла, и в коридоре появились не менее экзотичные личности.
Увидев меня в обнимку с Вованом, мужики подхватили нас под руки и затащили в комнату.
Посередине комнаты стоял стол. Наверное, вчера вечером его очень хорошо сервировали, но сейчас он напоминал Бородинское поле после сражения. На нём гордо возвышалось несколько недопитых бутылок, а все редуты и окопы оказались завалены грязными тарелками с остатками пищи, стопками и стаканами. Всё это в беспорядке валялось на столе, но чувствовалось, что сражение ещё не закончилось, а только приближается к своей кульминации.
Слева у стены на диване, несмотря на шум и гам, мирно почивали трое каких-то незнакомых мужиков, а справа, на таком же диване, лежали ещё двое. Видать, эти бойцы не выдержали атак противника и сломались, а оставшиеся гренадёры продолжали битву до последней капли алкоголя, которого в выставленных пузырях оставалось значительное количество.
У правой стены, выходящей на балкон, на стойке, где стоял телевизор, стоял музыкальный центр с огромными колонками по бокам, а на нём сверху красовался видеомагнитофон, поблёскивая стальными боками. Его, как бы нарочито, выставили напоказ, словно говоря: вот, мол, какой удачливый и богатый хозяин квартиры. Ведь бывали случаи, когда квартиры грабили только лишь из-за того, что в них находился видик.
Прежде чистая и аккуратная Зинкина квартира превратилась в бедлам, по которому только что прошёлся торнадо, неожиданно залетевший, наверное, из Оклахомы.
Но, несмотря на всё это напоминание о городах Содоме и Гоморре, оставшиеся держать вертикальное состояние, чувствовали себя отлично. Они наперебой орали, воодушевлённо перекрикивая друг друга и, наверное, рассказывая какие-то очень важные и интересные истории.
Меня, несмотря на сопротивление, усадили за стол, и каким-то образом в руках я ощутил наличие стакана с подозрительным пойлом. Что там налито, я не успел уследить, потому что Вовка уже орал своим друзьям:
- Мужики!!! Это мой сосед. Он механик, но работает в пароходстве. Но ничего! Мы его перевоспитаем в настоящего рыбака!!!» Но тут же, потеряв нить первоначального тоста, он ухватился за другую мысль: - Давайте выпьем за наш приход, за отличный рейс, за Сингапур!!!
Вован так размахивал своим стаканом, что половина его содержимого расплескалась вокруг, а часть даже попала на меня.
Но, не обращая на это ни малейшего внимания, Вован продолжал орать:
- Смотри, Паша! Вот это моя хата! Я тут хозяин! Я содержу её и свою семью. Мы — моряки!!! Мы — сила!!!
При этих словах он стукнул своим стаканом о мой.
К моему удивлению, стаканы не разбились, и мне пришлось пригубить его содержимое. Пойло оказалось отличным трёхзвёздочным армянским коньяком, который я позже допил и закусил откуда-то выловленными дольками лимона.
Музон по-прежнему орал, а часть гренадёров, которая при моём появлении ещё двигалась, сейчас выпала в осадок и пополнила список возлежавших на диванах.
Вован, опустив голову на скрещённые рук, сидел рядом со мной и интенсивно пускал пузыри.
Неожиданно музыка стихла, и у окна, перекрывая свет в комнату, обозначился силуэт Зинкиной фигуры.
Голосом, напоминающим судовой тифон, она провозгласила:
- Что это вы … — дальше шёл список сравнений, который оказался далёким от общепринятого литературного языка, — … тут устроили? А ну, марш все отсюда к этой самой … — дальше шли названия матерей всего земного шара и его окрестностей, — … и чтобы я вас тут через пять минут никого не видела!!! Что вы, гады, — а это оказалось самое ласковое определение дорогих гостей, — … тут натворили?! Поубиваю сволочей!!!
Разбушевавшаяся Зинка, насколько я узнал её за последние годы, находилась в разъярённом состоянии похлеще атомной бомбы в Хиросиме. Это была Царь-бомба, сродни той, что когда-то испытали на Новой Земле. Только от той вибрация шла по всему земному шарику, а Зинкина могла бы достичь созвездия Центавра в своей крайней точке.
От такого всплеска энергии появившейся супруги загулявшего моремана, присутствующие моментально пришли в себя и в одно мгновение очистили помещение.
В их числе оказался и я. Очень мне не хотелось попасть под раздачу.
Войдя к себе в квартиру, я только поймал на себе недобрый взгляд жены:
- Ну что? Получил? – со злорадством поинтересовалась она.
- Да ну её, эту Зинку! Орёт. Ничего не соображает, — только и отмахнулся я.
— Это ещё цветочки, — саркастически усмехнулась жена. — Посмотрим, чем закончится этот концерт.
… Паша налил себе морса из графина и, промочив горло, продолжил:
— А окончания концерта пришлось ждать недолго.
Был то ли конец августа, то ли начало сентября — ну, сами знаете, самое жаркое время у нас во Владивостоке, поэтому окна во всех квартирах держались открытыми, а слышимость у нас во дворе, особенно в хрущёвках, вообще отличная.
С верхнего этажа неслись Зинкины вопли, и, чтобы их лучше расслышать, я вышел на балкон и закурил. Так я отчётливее слышал всё то, что происходило наверху.
Вовка орал, что он хозяин, что он жизнь тратит на содержание семьи, а Зинка в ответ верещала, что он никто и звать его никак, что его друзья — это сплошь алкоголики и забулдыги и вскоре Вовка оправится вслед за ними ко всем остальным матерям, в описании которых она не постеснялась указать все их прелести, и пусть он забирает свои манатки и валит со своими музонами и видиками куда хочет, хоть в тот же самый Сингапур, а может, и подальше.
В ответ на такие несправедливые и необоснованные обвинения Вовка принялся доказывать, что он добытчик и всё, что в этом доме есть, это его рук дело, что он всё здесь сам купил, что всё здесь приобретено на его деньги, и даже хотя бы вот этот видик. По громкому голосу Вовки чувствовалось, что он стоит где-то рядом со своей гордостью.
При этих словах голос Зинки вообще перешёл с воя сирены на пронзительный визг:
- Ах, вот это дерьмо, которое ты припёр?! Вот где его место, этой твоей погани!
И через секунду я заметил, как перед моими глазами промелькнул какой-то предмет, который с грохотом ударился об асфальт и разлетелся брызгами по двору.
Перегнувшись через перила, я, к своему ужасу, увидел, что там валяется покорёженный видик, который совсем недавно гордо выставлялся всем напоказ, как доказательство состоятельности хозяина дома.
Моментально сообразив, что вслед за видиком по этому же самому маршруту может отправиться и Зинка, я пулей взлетел на этаж выше и принялся тарабанить в дверь своих громогласных соседей.
Из квартиры неслись неразборчивые вопли и крики. Но тут дверь открылась, и передо мной предстало зарёванное Юркино лицо.
- Дядя Паша, — умолял меня ребёнок, — спасите маму, а то папа её сейчас в окно выкинет.
Отстранив Юрку взмахом руки, я через коридорчик вбежал в комнату.
Передо мной открылась непередаваемая картина.
Всё, что когда-то выставлялось на стол, теперь валялось на полу, стол оказался перевёрнутым, стулья разбросаны по всей комнате, а окно из комнаты на улицу открыто. К своему ужасу, я увидел, что на его подоконнике лежала цепляющаяся за все неровности, болтающая ногами и верещащая во весь голос Зинка, а её добытчик-муж пытался оторвать цепкие Зинкины руки от подоконника и выкинуть своё сокровище, как он один раз мне сказал в порыве нежности, в окно.
Кинувшись к борющимся супругам, и применив все силы, откуда-то появившиеся в руках, я втащил в комнату этот клубок неразделённой любви. Под ногами хрустели осколки разбитых тарелок и стаканов, но мы, не замечая всего этого беспорядка, свалились на пол.
Зинка прижалась к батарее, стараясь прикрыться руками от разъярённого мужа, а я, вцепившись в его руки, пытался их обездвижить.
С трудом, но мне это удалось. Поняв, что пришла помощь, Зинка сбавила децибелы, вылетающие из её глотки. Сжавшись в комок, она прижалась к батарее отопления, ожидая дальнейшего развития событий.
Вовкино лицо разодрано жёсткими женскими когтями, которые его жена перед приходом мужа с особой тщательностью отполировала. Волосы на голове стояли дыбом, глаза бешено вращались, а из горла то и дело вырывался рык:
- Убью падлу, замочу гадину, по асфальту размажу! – в неистовстве громыхал он.
Но я, не отпуская Вована из рук, оттащил его на диван и придавил всем весом своего тела.
- Чё делаешь, балбес? Ты что, в тюрягу захотел? Ты что, о Юрке не думаешь, а только о своём поганом видике? — уговаривал я его.
Слова о сыне как-то отрезвили Вована, и он из-под моей руки нашёл взглядом своего отпрыска и слёзным голосом попросил того:
- Ты, Юрок, не обращай внимания на нас, я сейчас всё тут приберу. Нечего не бойся.
Но в ответ на его слова Юрка кинулся к матери:
- Мамочка, родная, ты цела? У тебя ничего не болит? — и, зарывшись в объятьях матери, заплакал навзрыд.
Вовка, увидев реакцию сына на всё произошедшее, расслабился в моих руках и хрипло попросил:
- Отпусти, Паша, всё нормально. Пусть живёт, гадина. Не трону я эту сволочь больше.
Тут прибежали моя жена и пара соседок, а я, отпустив Вована и убедившись, что злость у него прошла, вернулся к себе домой.
Через несколько часов вернулась моя жена, успокоив меня, что в семье экспансивных соседей наступило перемирие.
В квартире наверху на несколько дней воцарилась тишина, и никого из весёлой семейки я не видел, но через несколько дней встретил во дворе Вовку, который возвращался из магазина.
- Здорово, Вован, как житуха? — приветствовал я своего невесело бредущего соседа.
- Да нормально всё, — махнул тот рукой, присаживаясь ко мне на скамейку, — вроде замирились. Юрку только жалко. Видел он всю эту пакость. Теперь голову ломаю, как перед пацаном себя вести. Да и видик, вообще-то, жалко.
- Да, натворила Зинка, — подыграл я соседу, — сам бы прибил дуру за такое…
- Так чё ты влез тогда? - Вовка исподлобья недобро посмотрел на меня.
- Да жалко тебя, дурака, стало. Ни за что бы в тюрягу загремел, — попытался я оправдаться за своё неуместное сочувствие.
- Да-а, — протянул Вовка, — могло бы и такое случиться. Вообще, спасибо тебе, что вмешался, а то бы сейчас не сидел я тут и не трындел с тобой, - и, хлопнув меня по плечу, он поднялся со скамейки и зашёл в подъезд.
…Паша прервал свой рассказ и вновь потянулся к графину с морсом.
У кого-то из слушающих вырвалось:
— Чё? И всё, что ли? Смысла я не понял…
— Обожди. — Паша допил морс и, довольный, что заинтересовал нас своим рассказом, многозначительно осмотрел нас. — Будет тебе смысл, — добавил он и продолжил: — Где-то через полгода привёз я машину из Японии. Их только разрешили ввозить без всяких там проблем с собраниями да разрешениями…
Но Пашу тут же кто-то прервал:
— Да помним мы всю эту бодягу, ты короче рассказывай, а не про политику партии и правительства вспоминай.
— Так вот, про машину… - продолжил Паша, пропустив замечание нетерпеливого слушателя. - Привёз я тогда «Либерту Виллу». По нашим меркам это была красавица. Она мне самому очень понравилась. Мы из Японии пошли тогда в Китай, так что я её почти целый месяц вылизывал. Двигатель 1,8 литра, стального цвета, комби, на шипованных колёсах с литыми дисками 175/15, смотрелась она отлично. Ни ржавчинки, ни вмятинки — картинка, а не «Ниссан».
Грузчики взяли с меня 25 рублей за выгрузку, зацепили за колёса моё приобретение и перенесли на причал. Я загрузил её всем, что приобрёл в рейсе, и мы с женой поехали домой.
Двигатель работал бесшумно. Прогрелся. Первая, вторая, третья, и мы выкатываемся из порта.
Я ещё не совсем почувствовал машину, поэтому вёл её осторожно. До дома доехали быстро. Выгрузили вещи, и тут моей единственной и ненаглядной жёнушке вздумалось съездить на базар.
- Ладно, поехали, — неохотно согласился я со своей второй половиной.
… Если честно сказать, - Паша, в поисках понимания с нашей стороны, посмотрел на наши сосредоточенные лица, - не хотелось мне никуда ехать, тем более что назавтра обещали отход на Находку под погрузку леса на Японию, а мне очень хотелось хоть сутки, но побыть дома, насладиться домашним покоем.
Но где-то внутри какая-то задняя мыслишка подбивала меня поездить на своём новом приобретении, и я согласился с женой.
Съездили на один базар, а потом на другой, находящийся около дома. Быстро накупили всего, на что упал взгляд, и тут жена поделилась своим очередным желанием.
- Знаешь, мне через неделю на права сдавать, давай я потренируюсь ездить в безлюдном месте, — предложила она.
Я возразил, что сдавать ей придётся на «Москвиче», что руль у него, с другой стороны, но все доводы оказались бесполезны, как я ни старался довести их до сознания жены.
- Ладно, поехали, — в конце концов неохотно поддался я на её уговоры.
Выехали на шаморовскую дорогу. За Горностаем жена села за руль.
Сначала она тронулась рывком, потом поехала уже плавней и переключилась на четвёртую скорость.
Под музыку Поля Мориа в тёплом салоне чувствовали мы себя прекрасно. От возбуждения жена раскраснелась, стала ещё красивее, и сердце моё успокоилось и растаяло.
В салоне стало даже жарко. Остановились, чтобы снять верхнюю одежду и шапки. Сложили их на заднее сиденье, и вновь «Ниссан» тронулся легко и, плавно набирая скорость, понёсся по свободной от транспорта дороге. Под плавную и ненавязчивую музыку ехали бы да ехали…
Но тут женское любопытство перешло все разумные пределы.
- А что это за жёлтая полосочка на спидометре? — как бы невзначай поинтересовалась жена.
- Когда стрелка её достигнет, то зазвенит колокольчик, — объяснил я ей, напряжённо вглядываясь в дорогу, ведь опыта вождения у жены ещё не было, а машины неслась уже с приличной скоростью.
- Давай попробуем до колокольчиков? — озорно предложила она.
- Давай, только немного дальше. Там длинный ровный участок дороги, — бездумно согласился я. — Только давай я сначала пристегнусь.
Вот и этот длинный и прямой участок, идущий с небольшим уклоном вниз. Двигатель заурчал натужнее, стрелка поползла к отметке 110 км/ч. Колокольчик зазвенел.
- Работает! — радостно воскликнула жена.
- Сбрасывай газ, — посоветовал я ей в середине спуска, но она, наверное, не услышала меня и по-прежнему давила на педаль газа.
В конце спуска я увидел большую замёрзшую лужу, а дальше на два-три километра шла ровная дорога, и ни одной машины не было видно на ней. Подумалось ещё: «Пронесёт».
Но машину на луже неожиданно бросило влево.
- Ой, что это?» — неожиданно вскрикнула жена и закрутила руль в сторону заноса («Ниссан» был переднеприводным), потом беспорядочно начала крутить его то вправо, то влево.
От её действий машину развернуло поперёк дороги и выбросило на правую обочину …
А за обочиной находился овраг метров двадцать-тридцать глубиной. Это я уже потом разглядел, — между делом добавил Паша. — Дорожники огородили его бетонными блоками. Так в самый крайний блок и врезался наш «Ниссан». Представляете, что значит на полном ходу врезаться в бетонный блок?
… Паша осмотрел нас понимающим взглядом, прихлёбывая морс.
— Это значит, что вся морда у машины всмятку и двигатель въезжает в салон. От вылета в стекло меня спасло только то, что я перед этим пристёгнулся. В те времена подушек безопасности в автомобилях ещё не было, — пояснил он, увидев, что кто-то хочет что-то спросить. — Очухиваюсь после удара. В салоне — тишина. Только ещё играет магнитофон, и из него льётся нежная музыка Поля Мориа.
Смотрю вправо, а голова жены лежит на руле, и из носа у неё капает кровь. Мне почему-то даже послышался звон падения каждой капли. Так: кап, кап, кап… - и Паша рукой показал, как капают капли.
— Я с трудом отстегнул ремень безопасности и осторожно потрогал жену, отчего голова её безвольно откинулась вправо.
Вот тут меня пробило: «Я убил её!!!»
И я принялся трясти жену за плечи.
Неожиданно она глубоко вздохнула и открыла глаза.
Ничего не понимающим взглядом она обвела вокруг себя и еле слышным голосом произнесла:
- Что? Я разбила машину?
- Да чёрт с ней, с этой машиной! — чуть ли не прокричал я. — Главное — ты жива!
От моих слов её взгляд стал осмысленней, и она простонала:
- Ноги …
Я нагнулся и посмотрел под руль, который слабенькими женскими ручками согнулся на своей оси примерно градусов на двадцать. Пластмасса обшивки от въехавшего в салон двигателя разорвалась и острыми краями порезала кожу на коленях жены.
Забыв обо всём, я выскочил из машины, обогнул её и с невероятным усилием открыл водительскую дверь. Осторожно, чтобы не повредить и так разодранные ноги жены, я отогнул куски пластмассы и вытащил её из салона.
Задняя дверь открылась свободно, и я уложил её на расстеленную шубу. Сам же остался только в куртке.
… Паша с горькой улыбкой посмотрел на нас.
— Как мне запомнился на всю жизнь этот день! Было тринадцатое февраля. День был безветренный, и закатное солнце ещё немного грело, но постепенно становилось всё темнее и холоднее.
В багажнике я нашёл японскую аптечку с бинтами. Достав их, я, как мог, перевязал кровоточащие колени жены.
Тут возле нас начали останавливаться проезжающие машины.
Кто-то дал бинты, женщины, если они находились в машинах, помогали в оказании первой медицинской помощи. Все сочувствовали. В те времена сотовых телефонов у нас не было, поэтому каждый водитель, покидая нас, обещал вызвать скорую помощь и ментов.
Вскоре приехала «скорая» и забрала жену в тысячекоечную больницу, менты помогли с эвакуацией машины на стоянку, которая находилась напротив моего дома.
Короче, оказалось, что вокруг столько отзывчивых людей, а мы этого вообще никогда не видим. Я тогда даже не ожидал, что всё так обойдётся.
… Паша с пониманием осмотрел нас.
— Менты отвезли меня в больницу к жене, а потом я уже сам привёз её домой. На следующий день пришлось уйти в новый в рейс. За женой приглядывали её подруги и та же Зинка.
А через две недели я вернулся из рейса и привёз уже «Тойоту Карину».
Когда я пригнал машину из Находки, то оставил её под окнами и вышел из машины, чтобы размяться. Но тут из подъезда выходит Вовка, он тоже недавно пришёл из рейса и находился на отгулах.
- Да, неплохую тачку ты пригнал, — оценил он её после дотошного осмотра и поинтересовался: - А с разбитой что?
- Да стоит она вон там на стоянке, — махнул я рукой в сторону стадиона. — Наверное, на запчасти её продать надо. Ведь весь зад же целый.
Вовка ещё некоторое время походил вокруг машины и со смехом посмотрел на меня:
- Ну что? Убил бы дуру за разбитую тачанку?
Услышав от него такие слова, я замахал на него руками:
- Ты что! Слава богу, что живая осталась. Чёрт с ним, с этим металлоломом.
— Вот то-то и оно, — многозначительно хмыкнул он и, как и в прошлый раз, хлопнув меня по плечу, пошёл по своим делам.
… Паша вновь осмотрел нас хитрым взглядом.
— А мораль сей басни такова: никогда ни к кому не лезьте с глупыми советами.
От его слов мы дружно рассмеялись и подняли бокалы за тех, кто в море, и чтобы мы жили здоровыми и счастливыми, а все напасти обходили нас стороной.
30.05.2022
Рассказ опубликован в книге "Морские истории" https://ridero.ru/books/morskie_istorii/