В 2023-м году в Казахстане проведены парламентские выборы по новой системе. И то, что допустили “новизну”, является прямым следствием перезапуска политической системы.
Выборы могут менять партию большинства, но политическую систему они не меняют, потому что являются ее результатом, а не причиной. По сути Токаев “встряхнул” систему, как и говорил: “…намерен изменить власть, сделать ее более открытой и динамичной.”
Люди тогда увидели, что политики — это не наследственные и пожизненные лорды, как в Англии. Что голосование — это не формальный процесс, а сущностный. Теперь политики могут конкурировать за поддержку людей. Если система железобетонно стабильная, то чего там конкурировать? Сидели, и дальше будем сидеть.
Как мне кажется, полностью конкурентной среды институционально там всё ещё нет, потому что должны быть равные по мощности партии. Они эту мощность только обретают. Теперь люди живут, исходя из того, что может быть не только два мнения: мое и глупое, а у людей могут быть разные мнения, значит, разные партии.
Внутренняя политика президента Токаева явно ведет к тому, чтобы появилась политика. Я не шучу и не оговариваюсь. В авторитарном государстве политики не бывает, в авторитарном государстве бывает государственное управление.
Как я понимаю Токаева, он хочет, чтобы в стране была политика. Политика появляется там, где на политическом поле появляются игроки, не являющиеся государством. В авторитарном обществе не бывает политики, потому что там все государево. Не потому что там все плохо, а потому что там все — государево.
Россия тоже проходит через этот авторитарный этап. Мы проходим этот этап уже давно, многие годы, но это необходимо. Из тоталитаризма нельзя прыгнуть в демократию, придется проходить через авторитаризм. Также из авторитаризма невозможно выйти без того, чтобы завести себе политику.
Заострю внимание на реализации 30-процентной квоты для молодежи, женщин и людей с инвалидностью в мажилисе, инициированной Токаевым.
Я пугаюсь, когда слышу слово "квота". Мне кажется, что избирать должны того, кто достоин, а не того, кто по квоте проходит. Но, с другой стороны, если в Казахстане этой системы не было, то квота как первый шаг может быть вполне полезной.
Народные депутаты СССР, в том числе и от Казахстана, избирались именно по квотному принципу, чтобы гарантировать прохождение в парламент не только представителей КПСС, но и других организаций. Разным организациям давались разные квоты, включая даже Союз садоводов. Это немного уродливый вариант, но мы тогда шли от фактически тоталитарного государства.
Казахстану сейчас легче в этом смысле: тоталитарного этапа уже нет, есть авторитарный, поэтому квоты не такие жесткие, не такие массовые. Женщины и люди с инвалидностью — это социальная программа, чтобы не забыли об их интересах, а молодежь — это еще и формирование поколения политической элиты на завтра.
В политике, к сожалению, главная беда — это непрофессионализм. Молодые депутаты — это те, кто потом будут профессиональными государственными деятелями. Тут главное — выдержать равновесие: формируя профессиональную государственную систему, очень легко сформировать кастовую.
Это опасность не только для Казахстана, она всемирная. Демократия очень часто связана с непрофессионализмом, а касты — с профессионализмом. Здесь надо очень тонко пройти по лезвию ножа, чтобы готовить профессиональных депутатов, но не замкнуть политическое поле, сохранить ту самую конкуренцию, о которой говорит президент Токаев.
Что касается атмосферы, самочувствия, настроения граждан, то здесь влияния гораздо больше. Я с глубоким уважением отношусь к первому президенту Казахстана, но, объективно говоря, та многолетняя стабильность, которую он создал, принесла много пользы, но и некий застой, и главное — отсутствие ожиданий у людей, что что-то может измениться.
Я помню свои поездки по избирательным участкам в Казахстане. Это были последние выборы первого президента Нурсултана Назарбаева. Я помню эти не очень веселые глаза людей, не потому, что было очень плохо, а потому, что было ощущение, что ходи-не ходи — все равно одно и то же получится.
Если говорить о вызовах и рисках для политической системы Казахстана сегодня, то это может быть смешение двух процессов — демократизации и профессионализации. Как развивать демократические институты, оставив профессиональных чиновников на их местах, — это очень большой риск. Можно свалиться в охлократию, а можно вернуться обратно в авторитаризм. Трудно пройти между двумя этими вещами.
Второе — это социальная проблематика. Реформы не должны приводить к ухудшению жизни обычных людей, потому что это закончится стеной между властью и обществом. Это я рассказываю исключительно по российскому опыту. Нельзя проводить реформы ценой отдельного человека, как часто происходило на территории Советского Союза раньше.
Мы всегда в космос, но за счет рядовых граждан. Пальто шить не научились, а в космос летаем. Это не казахстанское, не российское, а наше общесоюзное. Нельзя допустить, чтобы мы сказали: "С людьми потом разберемся. Сейчас политическую систему подстроим, а после этого люди заживут". Обычно этот следующий день никогда не наступает, потому что потом нужно делать еще что-то и еще что-то. До пуговиц на пальто очередь не доходит.
Из внешних игроков внутриполитические процессы всерьез интересуют Россию, Америку, Китай и другие страны Центральной Азии. А тех, кто были в СССР — Россия и соседи, тот же Узбекистан — интересует еще как опыт.
Понятно, что ни американцы, ни китайцы, скорее всего, казахстанский опыт перенимать не будут, а вот для России, Узбекистана, для остальных стран Центральной Азии этот опыт важен. Если, не дай Бог, будет какая-то неудача, будет важно знать, чего не надо делать.
Для американцев, китайцев и нас Казахстан еще и важный геополитический партнер. Центр Азии всё-таки. Сейчас происходит главный мировой процесс: кто быстрее, китайцы или индусы, свяжет свою экономику с Европой. Мимо Казахстана это сделать невозможно.
23.03.2024