Как только фокус внимания смещается на личную боль. Как только эта боль становится огромной и неподъемной. Как только тебя уносит лавина твоих же негативных чувств.
Как только. Так сразу. Прочти.
Это отрывок из книги "Скафандр и бабочка". Реального человека с реальной историей. У которого было все и в момент осталось только "окно в мир" – возможность только моргать одним левым не парализованным глазом.
В 43. На пике своей физической и психической формы.
Эти слова просты и будничны. Но в них вес души, зажатой, заблокированной в телесном скафандре. Что пережил автор этих строк? Когда я думаю об этом, моя боль оказывается такой надуманной и легковесной.
А потому для меня это лучшее мотивационное.
Я не знаю, с какого конца начать, как подступиться к этим тяжелым, бесполезным часам, неуловимым, словно капли ртути разбитого термометра. Слова ускользают. Как рассказать о гибком и теплом теле высокой черноволосой девушки, рядом с которой просыпаешься в последний раз, не обращая на это внимания, и почти ворчишь. Все было серым, вязким, безропотным: небо, люди, город, изнуренный после нескольких дней забастовки общественного транспорта. Подобно миллионам парижан, мы с Флоранс, словно зомби, с потухшим взором и тусклыми лицами вступали в этот новый день сошествия в безысходный шум-гам. Я машинально сделал те простые движения, которые сегодня кажутся мне чудесными: побрился, оделся, выпил чашку шоколада. Несколько недель назад я наметил эту дату для испытания новой модели немецкой автомобильной фирмы, импортер которой на весь день предоставлял в мое распоряжение машину с водителем. В условленный час вышколенный молодой человек ждет у дверей дома, прислонившись к серой с металлическим блеском «БМВ». В окно я разглядываю большой кузов седана, такой массивный, такой богатый, и задаюсь вопросом: на что я буду похож в своей старой джинсовой куртке в этой карете для высшего руководящего состава? Я прислоняюсь лбом к стеклу, чтобы ощутить прохладу. Флоранс ласково гладит мне затылок. Мы наспех прощаемся, наши губы едва соприкасаются. И вот я уже сбегаю по лестнице, ступеньки которой пахнут воском. Это будет последний запах из прежних времен.