Мой отец в шахте начинал работать на проходческом участке, а года через два-три перевёлся на добычной. У меня получилось ровно наоборот – начинал на добыче, продолжил в проходке. Это так – к слову, потому что сегодня речь пойдёт не обо мне.
Скажу честно – какие шахтовые «корочки» были у отца я в точности не знаю и никогда его об этом не расспрашивал. Знаю точно, что он был ГРОЗ (горнорабочий очистного забоя), а кем ещё – понятия не имею. Но однажды он рассказал, что рубил метры проходческим комбайном. Значит, логически рассуждая, у него были корочки МГВМ (машинист горновыемочных машин), однако в лаве за рычаги управления очистным комбайном он никогда не вставал. Может, в первой половине 60-х было как-то иначе с корочками подземных специальностей?
Итак, в молодые годы отец работал в проходке, при этом рубил комбайном. Не спрашивайте какой был комбайн у них в проходке, если в те времена очистные лавы ещё не оборудовались механизированной крепью и крепились лесом, – я не знаю. То есть из проходки отец ушёл в деревянную лаву.
Известно, что шахтёры – народ юморной и ребята не прочь подшутить над коллегами. Но был у них в бригаде один рабочий средних лет, который предвзято относился к молодым шахтёрам. Типа «молоко на губах ещё не обсохло, жизни ещё не видели». И время от времени устраивал им всякие пакости. Не минула сия участь и отца – ему тоже однажды от него досталось.
Звено, в котором работал отец, меняло звено с шахтёром-пакостником. Тот тоже «сидел на рычагах» и рубил метры.
Как-то старая смена сделала свой наряд и чуть пораньше пошли на-гора. Встретились с новой сменой уже по пути домой. Как обычно бывает в таких случаях – привет-привет, в забое всё нормально. И разошлись каждый своей дорогой. Вот только в тот раз не всё было нормально – пакостник перефазировал комбайновый пускатель в обратную сторону и об этом молчок.
Пришли в забой, отец включает комбайн и начинает рубить. Однако шарошка не хочет вгрызаться в горный массив, стрела «прыгает» из стороны в сторону, комбайн твист «танцует» и метры «не идут». Присмотрелся – режущий орган (шарошка) вращается в обратную сторону. Перефазировал пускатель и дело пошло! Впоследствии пакостник признался, что хотел проверить – сообразит молодой работяга или не сообразит. На его беду сообразил.
Прошло какое-то время, над случаем с перефазированным пускателем ребята посмеялись и забыли. Но отец не забыл, хотя открыто об этом не говорил и ни разу словом не обмолвился.
То ли бригадир звенья перетасовал, то ли ещё чего, но по прошествии времени теперь пакостник менял отца, а не наоборот как раньше. В забое всё крутится и вертится, всё отлично. Наряд свой сделали досрочно и пораньше пошли ближе к дому. Что ж, самое время отомстить пакостнику. Сославшись, что «в сбойке надо газету почитать», отец задержался, оставшись в забое один. Времени у него не так уж много, надо поторапливаться.
Заранее он носил в кармане спецовки рожковый ключ именно для этого случая. Быстренько открутил ключом болты на кожухе мотора на стреле, который крутит шарошку. Снял кожух с мотора, приспустил штаны, выдавил «личинку» внутрь кожуха, деревяшкой размазал по стенкам, кожух поставил на место, как положено затянул болтами. И через сбойку (она действительно была в штреке) убежал другой дорогой, чтобы не встречаться с новой сменой, по пути закопав деревяшку в штыб.
Пока новая смена пришла в забой, свежая струя воздуха из вентиляционной трубы уже выветрила запах. Ничего подозрительного, на первый взгляд вроде всё нормально.
Пакостник включает комбайн, закрутилась-завертелась шарошка, надо рубить метры, но забой наполняется гаденьким запахом словно из общественной уборной. Ребята носы воротят, недовольно кричат комбайнёру:
– Что ты, гад, в штаны гадишь? Дышать невозможно.
Пакостник сам нос воротит, грешным делом полагая, что амбрэ прёт из вентиляционной трубы. Выключает комбайн, принюхался к свежей струе – нет, вент.труба тут совершенно ни при чём, воздух из неё дует чистый. Включает комбайн и снова забой превращается в а-ля сортир. Пододвинул нос ближе к кожуху мотора и от отвращения глаза на лоб полезли – от него дерьмом прёт так, хоть в противогаз наряжайся!
Снял кожух, матерится, газетами после забутовок (тормозков) оттирает от стенок дерьмо. Ребята смеются:
– Глянь-ка, а молодой-то не промах! Придумал как тебе отомстить за пускатель.
Пакостник матерится:
– Подшутил на свою голову, мать твою.., теперь дышать вонью, пока не засохнет...
На несколько ближайших дней вновь была тема для весёлых разговоров. На этом насмешки молодого рабочего и бывалого шахтёра прекратились. По собственной инициативе отец пакости никому не делал, а лишь делал в ответку. Но мстя при этом была знатной и запоминающейся.