Утром полк, ещё не серело небо, выдвинулся по реке в обратную сторону. В конце этой громадной, стальной змеи, сотня батыров гнала связанных пленных. На голове каждого красовался рыцарский шлем.
Когда проходили днём вдоль крепости, на безопасном расстоянии от стрел, все защитники Пирвы высыпали на стены, так как зрелище пленных рыцарей, идущих под плетьми нукеров, было впечатляющим. Воевода, заранее отобрал двух главных пленных и сам погнал их к стану царя. Спешился перед шатром, привязал коня и повёл их к входу. Караульные не пустили Федота в шатёр, но один из них шустро нырнул во внутрь, но быстро вернулся, велев подождать, а сам застыл у входа.
Не прошло и десяти минут, как вышел царь, в сопровождении трёх бояр. Рассмотрев пленников и указав на одного, в рыцарском облачении, велел караульному, стоящему у входа:
— Этому, отрубить голову перед главными воротами крепости. А епископу, переводи Ненсин, пусть возьмёт голову главного рыцаря и отнесёт в крепость, да передаст, что если не сдадут город до темноты, то завтра после штурма, никого не пощажу, а сегодня всех мужиков в плен угоню, а стариков, баб и детей не трону.
Если к вечеру десять пудов золота и тридцать пудов серебра дадут на откуп, то грабить город воинам не дам.
Всё! Идите ближе к вратам, и отчекрыжьте голову этому горе-рыцарю.
Федот стоял рядом с царём и наблюдал, как произошла расправа над главным мерзонским рыцарем. Епископ поднял голову за волосы и пошёл к вратам крепости, которые приоткрылись на мгновенье, как только подошедший, что-то крикнул на своём языке.
Царь, наблюдавший за драмой у стен крепости, повернулся к Федоту и спросил:
— А ты кто в полку тучинском?
— Воевода Олешкин, — бодро ответил наш герой.
— Молодец, славно ты разбил рыцарей на реке! А ну пойдём в шатёр, угощу царским чаем горячим, с медом и орехами, а ты поведаешь подробно, — как-то тепло и по-свойски сказал Константин Иванович.
Отпустив всех, кроме двух молодых воинов стоящих у трона, царь сел за стол и указал место Федоту.
Подождав, пока накроют стол, царь, отхлебнув душистого чая, сказал:
— Ну, давай, рассказывай Олешкин, хоть ты порадовал меня, а то ведь новгородский конный полк на треть поредел, после битвы на большаке, и если бы не пришли на подмогу ярославцы и костромичи, полностью бы там лёг. Начинай.
— Государь! Говорить то особо нечего, всё как есть, вчера доложил мой гонец, — и снова начал пересказывать подробности вчерашнего боя, а у самого тек холодный пот между лопаток, ведь не каждый день пьёшь чай с царём и не известно, как тот отреагирует на полуправду прошедшего дня.
Так просидели и проговорили Федот с Константином Ивановичем несколько часов, три раза слуги меняли остывший самовар.
Вдруг в шатёр вбежал московский боярин и радостно закричал:
— Сдалась Пирва! Сдалась государь! Ворота открылись, почётные граждане города несут ключ и дары.
Царь жестом дал понять Федоту, что тот свободен и начал облачаться в торжественный наряд с помощью служек.
Воевода вышел из шатра. Вокруг уже собрались бояре, духовенство и слуги царёвы на задних рядах.
Федот не стал ждать и смотреть сдачу Пирвы, дел в полку полно и он поспешил туда. Пока добрался до своего стана, думал о встрече с царём и только сейчас понял, какую глупость совершил. Мог ведь и головы лишиться за не выполнение царёвой воли – не своевременной отправке гонца и не дай боже, дойдёт полная правда до государя. Но как говорится, победителей не судят, да сдача Пирвы во время произошла.
Окинув взглядом свой стан. Воевода понял, что сегодня всем надо хорошо отдохнуть. Сторожить будут обозники, велел первому встретившемуся воину найти Афанасия и зашёл в свой шалаш. Там на своей походной кровати из лапника отдыхал Марат, что было очень кстати. Не прошло и десяти минут, как появился Афанасий, поздоровавшись с обоими, задал вопрос:
— Вызывал Федот Елисеевич!
— Да, слушай и запоминай всё, что скажу. Поедешь домой с обозом в Тучинск, повезёшь трофеи и пленных. Все панцири и шлемы сплющишь кувалдой, чтобы меньше места занимали. Три лучших оставь целыми, один мне домой завезёшь, один князю, один тысяцкому. Своим обозникам разреши взять из трофеев, всё что захотят, особенно вам пригодятся котлы, переносные печи, тулупы и войлок, для утепления шалашей. Кольчуги свезёшь кузнецу Алексею, пусть чинит и расширяет, а то мелковаты размерчики для нашего мужика. Панцири и шлемы разделишь поровну между Макаром и Алексеем, пусть делают что-то на русский манер. Все щиты, мечи вези Макару на перековку, Чтобы видно было руку одного мастера. Арбалеты, наконечники копий, стрел, топоры свезёшь на мой склад, Демьяну передай, чтоб каждую железку смазал жиром и завернул в тряпицу. Кроме того, погонишь в Тучинск восемьсот пленных и табун лошадей. В помощь тебе будет тридцать нукеров. Мерзонцев передашь князю, а коней заберут воины Марата. Денег дам в достатке, одинаково хорошо корми и своих обозников и пленных. Времени на всё даю тебе два месяца. Сани оставишь у Демьяна, а у Михаила заберёшь сто телег, они уже оплачены и должны быть готовы. Сюда привезёшь побольше зерна разного, да сена. На сборы тебе сутки, послезавтра, чтобы выехал в путь. За себя оставь, самого толкового, чтобы полк не голодал эти два месяца.
Если всё понятно, садись с нами пить чай, есть карамель мерзонская, нашли в рыцарском шатре. А может, и вопросы появятся, пока сидим.
Афанасий проявил себя истинным тыловым начальником. Это была его стихия, где что достать, куда, зачем съездить, как накормить целый полк воинов и столько же коней. Поэтому он и его мужики-обозники, узнав, что надо ехать домой, собрались за полдня. И на следующее утро, большой обоз из сорока саней с трофеями и едой для людей и коней, а также восемьсот пленных, связанных по десять человек и табун коней убыли по направлению к Тучинску. Обозники-нукеры понимали, для того, чтобы побыть пару дней дома, надо идти быстро с утра до ночи, без остановок. Ещё они помнили восточную мудрость, что скорость каравана зависит от самого медленного верблюда, а стало быть, пленных тоже надо кормить хорошо, как и всех остальных.
Тем временем, рано утром прискакал старый знакомый гонец и велел воеводе вместе с главным полковым разведчиком срочно прибыть в царский шатёр.
Пока скакали рысью, друзья гадали, какой будет следующая задача. Но так, не к чему не придя, они не заметили, как подъехали к царскому стану. Привязав коней, Федот с Иваном сдали оружие охранникам, стоявшим у входа, вошли вовнутрь и увидели примерно тридцать воевод, расположившихся вокруг большого дубового стола.
Прождав полчаса, все дружно встали и поклонились вышедшему из покоев царю.
Константин Иванович подошёл к столу, на котором уже была разложена карта Мерзонии, и без вступления начал:
— Пирву мы взяли довольно легко, но вот доброхоты и дальняя разведка доносят, что вот сюда, — он ткнул в карту своим сучковатым пальцем. И продолжил:
— Под Дёнец, собираются отряды рыцарей. Сколько их уже там не ясно, разведчики думают тысяч десять-пятнадцать. Вот в этой долине без леса и оврагов, под крепостью, они хотят дать нам бой. Делаем так: пять лёгких конных полков из Костромы, Твери, Углича, Ярославля и Торжока, прямо сейчас, выдвигаются к Дёнецу. Там отдыхают до рассвета, и как только встанет солнце, вступают в бой.
Тяжёлая конница из Новгорода и два Московских полка, сейчас же выступают туда же, но идут шагом, чтобы не загнать коней и с ходу врубаются в середину вражеского войска.
А вот Тучинский полк, что отличился в первой схватке, пойдёт в обход по лесу, сделает крюк, вёрст тридцать и зайдя с тыла, уничтожит обоз и ударит в спину противнику.
Пешие полки подойдут только через два дня, вся надежда на конницу.
Если нет вопросов, с Богом, вперёд!
Да забыл сказать, лагеря свои сворачиваем и ставим их под Дёнецем, там много места, всем хватит.
Здесь остаётся охранять Пирву, пеший Московский полк. Где воевода?
— Я, Кадочников, — откликнулся седой здоровый воин.
— Твоя задача, стеречь город, блюсти в нём порядок, не допустить мятежа. Если появится отряд рыцарей и попытается захватить крепость, вовремя прислать гонца.
На этом военный совет закончился, воеводы не мешкая вышли из царского шатра и разъехались в разные стороны.
Прибыв в свой лагерь, Федот тут же дал команду на построение к походу.
Уже через час полк шёл по лесной дороге, соблюдая меры предосторожности. Когда тёмной ночью, у большинства воинов появилось ощущение бесконечности пути и стали мелькать мысли, что полк заблудился в дремучих лесах Мерзонии, как от головного дозора прискакал гонец и доложил воеводе:
— Маленькая лесная деревня, чуть в стороне от дороги. Может проводника попробовать найти? Что велишь воевода?
— Проверить каждый дом, погреб, пристрой, сарай, переловить всех мужиков от десяти лет до седых старцев, лишь бы на ногах стояли. Всех их привести ко мне, ни кого не трогать, дома не грабить. Выполнять! — приказал Федот Елисеевич.
Не прошло и получаса, как перед ним стояли девять мужиков, разного возраста.
— Кто из вас говорит по-русски? — спокойно спросил воевода.
Чужаки молчали, но вдруг один седой мужичок заговорил на корявом русском:
— Их малё говорит, но много понимат.
— Хорошо. Как тебя зовут? — спросил военноначальник.
— Иохан, — ответил тот.
— Скажешь своим следующее. Я главный в этом отряде. Никого из вас мы не тронем, дома грабить не будем. Но нам нужен опытный проводник, который ночью по лесу доведёт до крепости Дёнец. За это он получит сейчас вот этот золотой камушек, а второй, такой же, как увидим крепость, — сказал Федот, достав из кармана маленький самородок.
Чужаки собрались вокруг Иохана и стали что-то лопотать на своём языке.
После переговоров между собой, тот повернулся к воеводе и сказал:
— Их и мой киндер показат дорога Дёнец, цена четыре голд камен.
— Хорошо, — не торгуясь, согласился Федот Елисеевич:
— Бери лошадь, и едем прямо сейчас.
Через полчаса полк шёл за аккуратными расписными санями, запряжёнными в маленькую лошадку. На сене лежал Иохан и молодой парень, из оружия у них был только плотницкий топор и здоровая сучковатая дубина. Шли шагом, дабы не травмировать ноги лошадям о поваленное дерево или кротовую ямку, вырытую ещё летом.
Ночь тянулась долго, большинство воинов умудрялось кемарнуть прямо в сёдлах.
Ближе к утру от головного дозора прискакал разведчик и доложил воеводе:
— Проводник сказал, что до Дёнеца осталось версты три. Мы встали. Что велишь Федот Елисеевич?
— Пусть две группы по пять разведчиков, на лыжах, по лесу, подойдут поближе к крепости и рассмотрят, что там происходит. Нам нужен тыловой лагерь рыцарей.
Остальные разведчики, вместе с проводниками пусть возвращаются назад. Будем ждать вестей от лыжников. Да, чтобы на них было всё белое, и тулупы и шапки и варежки, — скомандовал воевода, а повернувшись назад к полку громко крикнул:
— Передать дальше, всем отдыхать, подкрепиться самим, накормить лошадей, костры не жечь, бдительность не терять, скоро бой.
Нет ничего хуже, чем ожидать новостей в неведении.
Сначала вернулся головной дозор, ведя за собой десять коней и сани с проводниками.
Прошёл ещё час, прежде чем от каждой группы вернулись по одному разведчику и стали подробно докладывать:
— Крепость стоит на противоположной стороне долины. Бой уже начался, рыцари построиться не успели, поэтому бьются очагами по всей равнине. Их тысяч семь-восемь, не больше, конницы тысячи две-три, но вся тяжёлая, неповоротливая. Чья берёт, пока непонятно, наша тяжёлая конница пока не подошла. Обозный лагерь рыцарей, очень большой, но караулов с нашей лесной стороны не поставили. Практически все обозники стоят и смотрят за ходом битвы, кольчуг на них нет, из оружия, в лучшем случае короткий меч на поясе.
— Молодцы, разведали всё хорошо, — похвалил воевода и, обратившись к Ивану, что стоял рядом, велел:
— Меняй эти две группы лыжников на свежих, пусть продолжают разведку, а эти отдохнут перед боем, да собери сотников.
Разведке накажи, чтобы сразу сообщили, как в бой вступит наша тяжёлая конница.
Расплатившись с проводниками и отпустив их домой, воевода стал ставить задачу собравшимся сотникам:
— Как только разведка доложит, что наша тяжёлая конница вступила в бой, мы ворвёмся в их стан. Первыми пойдут лёгкие конники с разведчиками и нукерами, на скаку расстреливая обозников из луков. Сблизившись, метайте сулицы и добивайте врагов мечами. Ликвидируйте любого, кто держит в руках оружие, хоть меч, хоть палку.
Тяжёлая конница оставляет длинные копья на выходе из леса и подключается к рубке обозников в стане.
Как только перебьём всех сопротивляющихся, в лагере остаются разведчики и нукеры, вяжут пленных и собирают трофеи. После победы, все захваченное добро разделить на десять равных частей, по количеству полков, бьющихся на поле боя.
Забрав длинные копья, выстраиваемся к битве следующим порядком: в середине идёт тяжёлая конница, справа три сотни лёгкой, слева две сотни. Пока не врезались в спины рыцарей, пускаем в них стрелы, да цельтесь лучше, только в шею и ляжки, всё остальное заковано в железо.
Если нет вопросов, то по коням, идём шагом к краю леса. Не слезая с коней, ждём сигнала разведчиков. С Богом!
Полк тихо подошёл к краю леса, даже кони казалось, понимали напряжённость момента и шли молча. Лишь изредка, какой-нибудь слишком ретивый, пофыркивал от неудовольствия, что нельзя пуститься во всю прыть.
Прошло ещё более часа, прежде чем вернулись обе группы лыжников и доложили, что в бой вступила тяжёлая московская конница.
Федот снял лук, колчан, ремень кожаный вместе с мечом, расстегнул и скинул на снег тулуп, вернул оружие назад кроме лука, перекрестился, оглянулся, и как только понял, что полк готов к бою, закричал во всё горло:
— Не посрамим Русь-матушку и город наш родной! Бей врага сынки! С Богом! Вперёд!
И сильно ударив коня пятками по бокам, пустил коня с места в галоп, стремительно набирая скорость.
Как только полк выскочил из леса, словно железный чёрт из табакерки, в небо тут же взвилось семьсот стрел, и не успела эта смертоносная туча опуститься на спины врагов, как тут же взлетела следующая, затем ещё, и ещё, и ещё. Ворвавшись в стан врага, нападающие увидели результат своей стрельбы. Вокруг палаток валялось несколько сотен поражённых стрелами мерзонских обозников.
Уже в лагере воины убрали луки за спины и мечами стали добивать сопротивляющегося врага. Мало кто находил силы противостоять тучинским воинам. Большинство пускались на утёк, кто в лес, кто в сторону крепости, а кто к своим рыцарям, бившимся в середине равнины. Не прошло и получаса, как с обозниками было покончено, нукеры с разведчиками ловили беглецов и вязали их десятками. На глазок, Федот оценил пленных в тысячи две. Ещё трофеев разных: палатки, шатры, котлы, переносные печи, кони разные, в том числе редкой породы – тяжеловозы. А также сани затейливые и красивые, куча тулупов, чуней, да и оружия достаточно много.
Полк быстро выстроился на краю поля, лицом к спинам бьющихся рыцарей. Воевода выехал на середину строя и повернувшись к воинам громко закричал:
— Идём лёгкой рысью, подойдя на расстояние броска сулицы, метнув все свои копья, достаем мечи, переходим на галоп и врезаемся в спину рыцарского строя. Луки с колчанами оставляйте здесь, всё равно бесполезны против их панцирей. Ну, всё с Богом! Вперёд! Ура-а!
Восемьсот крепких воинов подхватили клич командира своим громогласным «Ура-а! и тронулись с места в сторону противника. За двадцать саженей до врага, метнув три раза по пятьсот сулиц, обнажив мечи и пустив коней в галоп, врезались в плотный строй врага. Как раскалённый нож входит в кусок сливочного масла, так и тучинский полк ворвался в строй мерзонских рыцарей.
Первый удар пришёлся копьями тяжёлой конницы в спины врагов, не успевших толком перестроиться и подготовиться к нападению. Затем в ход пошли мечи. Начался безжалостный кровопролитный бой. Металлический звон мечей и топоров, истошные крики раненных и умирающих, ржание коней, мерзкий запах из смеси пота, крови и разорвавшихся кишок, всё смешалось в этой смертельной какофонии. Удар в спину рыцарям принёс долгожданный перелом в битве. Они потеряли линию строя и стали сбиваться в небольшие кучки, которые можно уничтожить гораздо легче, нежели большое стройное войско.
Часа через два на поле осталось лишь несколько групп самых стойких рыцарей, бьющихся с русскими всадниками. Многие мерзонцы, не дожидаясь своей бесславной кончины, стали разбегаться кто куда. По дороге, скидывая с себя тяжёлые доспехи, бросая щиты и мечи. Большая часть укрылась в ближайшем, дремучем лесу, а кто-то успел добраться до крепости. Когда в воздухе затихли звуки боя, Федот окинул взглядом долину и увидел не реалистичную картину неземного художника.
Огромное снежное поле усыпано телами людей и лошадей. Большая часть павших состояла из мерзонских рыцарей, но и русских воинов полегло в этой битве немало. Из-под каждого убитого тёк ручеёк крови, которые затем соединялись в большие лужи. Валяющиеся во множестве и торчащие из тел стрелы, копья и мечи завершали этот ковёр смерти. А в небе кружили стаи голодных ворон.
Тучинский полк собрался на краю поля и построился, сотники доложили о потерях. Погибло двадцать три воина, тридцать восемь тяжело ранило. Это больше, чем Федот надеялся услышать, но гораздо меньше, чем в других полках. В одном только тяжёлом конном новгородском полку погибло более ста воинов.
Не весь откуда появившийся московский боярин Волков, в дорогих доспехах, властно приказал:
— Царь назначил меня главным воеводой на этот бой. А ты у нас разбил обозный лагерь рыцарей, вот и поедем туда, посмотрим, что есть ценного и займёмся делёжкой. Безоружных обозников перебить, не велика заслуга. Так что твоя доля составит одну десятую.
Поехали Олешкин.
— Тогда и на поле боя мои воины тоже имеют одну десятую долю. Ведь полк здорово помог своим ударом в спину рыцарям, — уверенно ответил Федот.
— Ну да, твоя правда Олешкин и здесь у тебя есть доля, всё поделим по честному, — как-то с ухмылкой и нехотя изрёк московский боярин.
Подъезжая к лагерю рыцарей Волков, велел Федоту:
— Пусть твои воину разделят трофеи на одиннадцать частей и уедут к своему полку, забрав ту кучу, что я укажу.
Пока прибывшие военноначальники ездили и рассматривали трофеи, нукеры с разведчиками быстро разделили добычу на одиннадцать равных частей, включая коней и пленных. Волков указал пальцем на первую попавшуюся кучу трофеев, а нукеры быстро погрузили всё на захваченные сани и отправились к новому месту стана своего полка, погоняя связанных пленных впереди себя.
Когда же Марат проезжал мимо боярина и своего воеводы, то явно специально коверкая русскую речь, сказал Федоту, подмигивая левым глазом:
— Моя твоя тулуп брал в лесу, потом отдам.
Федот ничего не понял, но доверился другу, который гладил его тулуп, аккуратно свёрнутый и лежащий поперёк коня впереди седла, что было очень не естественно.
Волков только с презрением взглянул на Марата и быстро повернул голову в сторону убывающих нукеров.
Когда все воины уехали из опустевшего лагеря рыцарей, воевода спросил московского боярина:
— А почему делили трофеи на одиннадцать куч? Ведь учувствовало в этом бою только десять полков.
Да ты никак дерзишь мне? Под сомнения ставишь мои решения? А про царя-батюшку ты помнишь? А я что, ничего не заработал сегодня? — моментально вскипел главный воевода.
Федот сообразил, что может пострадать от царского ставленника и попытался сгладить накалившуюся ситуацию:
— Конечно, ты прав боярин, это я по своему недоразумению сразу не понял. Ты уж извиняй холопа тучинского.
— То-то! Не посмотрю, что ты в почёте у царя-батюшки, преподнесу сегодняшний бой так, что во век не отмоешься, — заключил Волков и добавил указывая пальцем на ближайшую кучу трофеев:
— Вот это, царская доля, сейчас пришлю своих людей. Пусть заберут и пленных, и коней, да смотри лучших дай.
Когда закончили делёж трофеев, Федот прибыл в свой стан и велел Ивану послать десяток разведчиков найти полковой обоз.
— Что-то долго едут, уж не случилось ли чего с ними в дороге? — подумал про себя воевода Олешкин.
Буквально через час разведка вернулась и доложила, что обоз уже на подходе. Старший обозников Акинфий, что остался за Афанасия, подошёл к воеводе, поздоровавшись с ним и стоящими рядом Маратом и Иваном, спросил, что делать дальше его людям.
— Первое, поставить палатки и шатры, пока здесь будем стоять.
Второе, накормить горячим весь полк. Уже два дня, как одни сухари жуём.
Третье, принять под охрану трофеи и пленников у Марата с Иваном. Подготовить обоз в Тучинск, в помощь дам десяток нукеров.
Четвёртое, завтра с утра подготовить походные бани, давно не мылись.
Пятое, берёшь на себя сегодняшнюю ночь, будешь охранять наш сон, мы уже двое суток не спали.
А главное развернуть три самых больших шатра, установить в них трофейные печи и разместить в них новых раненных, лекарю дать помощников, сколько потребует, чтобы в шатрах всегда было тепло и чисто.
Завтра организуешь похороны погибших воинов, с оружием, в одной братской могиле. Составишь список убитых, который передашь Афанасию.
Вроде всё. Что ещё вспомню, позову. Ступай.
Когда друзья остались в шалаше одни, Федот строго спросил у Марата:
— Ты зачем там, в лагере рыцарском придуривался? Я ничего не понял, ты ведь уже нормально говоришь по-русски.
Марат, ни слова не говоря, развернул валяющийся на кровати из лапника тулуп Федота. Внутри находился тугой, довольно увесистый мешок, явно не с сухарями. Когда развязал его, друзья увидели пуда два разных монет.
В основном это были медные монеты, но попадались и серебряные и даже золотые.
— Я два ларца нашёл в дорогих шатрах, а когда увидел, что ты возвращаешься с чужим воеводой, да тот в дорогих доспехах, решил деньги припрятать, а то ведь точно отобрал бы их боярин. Ссыпал всё в мешок, завернул в твой тулуп и решил тебе намекнуть, да так чтобы тот ничего не понял. Вот такая история, главное, что всё получилось, — весело закончил Марат.
Федот приподнял мешок, рассмотрел внимательно содержимое и сказал Марату:
— Хороший трофей ты урвал. Как раз надо и воинам еду покупать и у коней сено заканчивается. Семьям убитых и раненных, надо что-то передать с убывающим обозом. Ты Иван отвечаешь за это.
На следующий день, под Дёнец, прибыли семнадцать пеших полков и несколько пушек-единорогов, что было в диковину для всех. Также приехал царь в дорогих крытых санях со своим передвижным станом.
Вечером прискакал знакомый царский гонец и велел Федоту с Иваном утром быть у царя.
— Ну, слава Богу, хоть отдохнём ночь, и завтра полдня будет у наших воинов на помывку и стирку, с облегчением сказал воевода.
На военном совете у царя, ничего интересного для Федота не было, речь шла о штурме крепости, а это работа пеших воинов, ворота разбить царь поставил задачу пушкарям, да дал два дня на разграбление города, раз сдаваться не захотели защитники крепости.
Федот с Иваном захотели посмотреть, как десяток пушек справятся с входными воротами крепости. Пушкари подогнали все пушки на расстояние с полверсты до крепости и стали палить залпом по воротам. Стоял такой грохот, что некоторые кони, сбросив седоков, умчались на дальний край долины. Через час пушки смолкли, и пешие полки как железная река по весне потекла в разбитые ворота крепости. Два дня над городом клубился чёрный дым, и раздавались крики и стоны раненных и умирающих горожан. Дома, склады? были вычищены от добра русскими воинами.
Олешкинский полк хорошо отдохнул за эти несколько дней и был готов к новым битвам на мерзонской земле.
За полтора года похода на Мерзонию, у Федота в полку было ранено двести семьдесят воинов, погибло сто тридцать шесть.
Но вот однажды, всё тот же царский гонец принёс тучинскому воеводе очень короткий, но самый радостный, из всех ранее отданных указ – закончить поход и убыть домой.
Эта новость моментально облетела весь полк, что тут началось?!
Воины начали бегать по лагерю, кричать, плясать и распевать радостные песни.
Развели несколько больших костров, на которых стали готовить праздничную пищу.
На следующее утро тучинский полк стал собираться в дальнюю дорогу. Давно известна истина, что путь домой гораздо короче. Так и Федот со своими воинами, добрались до родного Тучинска не за месяц, а за три недели. Длинный, весенний день позволял идти дольше, затрачивая меньше времени на ночлег, а отсутствие пеших полков позволяло большую часть пути идти рысцой.
Интересный случай произошёл в дороге. Когда воины увидели первую, встретившуюся на пути православную церковь, то поняли, что вышли из Мерзонии. Дружно соскочив с коней стали неистово от чистого сердца молиться и креститься, опустившись на колени, целовали русскую землю. Настолько, люди соскучились по Родине, дому и близким. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Как только полк вышел на большое поле перед Тучинском. Дорогу им преградила торжественная процессия, состоявшая из князя, владыки, тысяцкого и десятка два всевозможных слуг, несущих иконы, цветы, курящиеся ладанки и кадила, замыкали колонну две сотни княжеских дружинников в полном вооружении.
Отделившись от процессии и подойдя поближе к воинам, владыка начал громко говорить:
— Сыны славного города Тучинска! Вы выполнили свой долг и вернулись домой с победой! Вы видели много смертей, горя и крови. Поэтому закон предков запрещает вам сразу входить в мирный город и расходиться по своим домам. Разбивайте лагерь на этом поле, ставьте бани на берегу реки. Каждый день я или кто-то ещё будет приходить сюда совершать молебны, причащать вас, вести беседы, отпускать грехи. Ваша задача отдыхать, кушать домашнюю пищу, купаться в бане и очищать душу и тело. Так продолжится сорок дней, и только после этого разойдётесь по своим семьям и домам.
Недовольный ропот и гул прокатился по рядам воинов, но тут заговорил князь:
— Воины! Да поймите же вы! Каждый из вас сейчас взведён как тетива лука, и чуть кого тронь, тот взорвётся и таких дел может натворить, что потом не расхлебаем. Вам нужно успокоиться, привыкнуть к мирной жизни. Всё! Олешкин смотри, чтобы никто не удрал отсюда. Три раза на дню строй полк и пересчитывай всех.
Княжеские дружинники встали по краю поля на расстоянии тридцати саженей друг от друга, образовав замкнутое кольцо. Олешкинские воины занялись сдачей оружия и обустройством стана, теперь они выглядели как простые русские мужики.
Каждый день, кто-то из церковных служителей приходил в лагерь, читал молитвы и беседовал с воинами. Родные и близкие приносили много вкусной, домашней еды. По вечерам, напарившись и помывшись в бане, мужики пили травяной чай с домашним вареньем. Валяясь и отдыхая на весенней, молодой травке, они разговаривали и мечтали о будущем, но никто не заводил речь о прошедшем походе, так они от него устали.
Когда же наступил тридцать девятый день очищения воинов, Федот на вечернем построении объявил:
— Есть ли среди вас те, кто не доверяет мне или своим сотникам?
Спустя пару минут тишины он продолжил:
— Ну, а раз так, то сделаем следующим образом – я дарю каждому воину по боевому коню, на котором вы воевали эти полтора года, а через седьмицу, как отдохнёте дома, ваши сотники и ты, Афанасий, с двумя охранниками каждый, приедут на нашу поляну около деревни Белая. Там я рассчитаюсь золотом общим весом с вашими сотниками, а уж они пускай делят и раздают плату за поход своим людям.
Семьям погибших и тяжело раненных воинов, также ваши сотники будут от меня на каждое Рождество передавать плату, пока их дети не вырастут до пятнадцати лет.
Если нет вопросов, то завтра с утра сворачиваем лагерь, оружие и имущество свозим в мои склады, на этом расстаёмся.
Каждый из вас пусть запомнит до конца своей жизни – все вы мне стали родными братьями и у кого случится какая-то беда, смело приходите ко мне, чем смогу, помогу.
Спасибо за службу!
Низкий вам поклон от меня!
Этой ночью в лагере никто не спал. Большинство воинов сидели у костров, разговаривали и пели весёлые песни. А если кто и лежал в своей постели, то мысленно перебирал каждый день похода от начала до конца.
Лагерь затих только на рассвете, а как только обозники стали разводить костры для приготовления последнего полкового обеда, тут же все проснулись и начали сворачивать стан.
Прибывший князь, тысяцкий и тучинский владыка просто стояли по среди лагеря, кишащего бывшими воинами, как муравьями в растревоженном муравейнике. Они молча, с улыбкой в глазах, следили за суетой тучинских мужиков, спешивших к своим семьям.
Караулы вокруг лагеря были сняты ещё с утра. И вот ближе к обеду, конные подводы, тяжело гружённые оружием и имуществом, потянулись с поляны в сторону купеческой слободы.
Двор Федота и вся улица были заставлены прибывшими телегами.
Вышедшая встречать главу семейства Глафира с подросшими детьми, Демьян со всеми слугами, радостно улыбались и одновременно плакали. Обняв и расцеловав каждого, Федот сказал, что ему надо проводить воинов, стоявших на улице возле своих коней и явно ждущих своего воеводу попрощаться. Выйдя из ворот, он громко прокричал, чтобы всем было слышно:
— Всё мужики! Расходимся по домам, конец похода!
Теперь вы не воины, а простые горожане и селяне, а я не ваш воевода, а купец Олешкин. Будьте здоровы и счастливы со своими семьями. И если что, жду у себя в гостях.
Говоря это, Федот не предполагал, что не они к нему обратятся за помощью, а ему придётся просить их помочь через какое-то время.
Весь полк пешком, ведя коней под уздцы, по одному подходили к Федоту, кланялись низко в пояс, горячо обнимали своего воеводу и быстро вскочив в седло уносились прочь, чтоб никто не увидел, как у крепких воинов текут слёзы из глаз, словно у малых детей.