Эти тёплые скоротечные дни, с рассветами в четыре утра, с гомонящими птицами на заре, они годятся больше для стихов. И ещё набрать в охапку впечатлений лета.
Дни заполнены однообразными хлопотами, столбиками цифр в экселевских таблицах, стопками бумаг, коряво набитыми канцеляритом. То, что дышит, шепчется и звенит за окном, кажется потусторонним, не существующим, хотя это ты сам не существуешь для мира и живых, пока ты в этих кабинетах, связанных глухими туннелями коридоров. Вокруг тебя условное, которое притворяется важным, и коллеги расстраиваются из-за неправильных строчек и не таких циферок так сильно, будто они настоящие.
Ты выпадаешь в мир в промежутке между работой и плитой, когда по дороге с офисного крыльца до машины краем глаза увидишь вдруг длинноногую беспечную девчонку с мороженым, и душа глухо и резко заноет, как больной зуб.
Лета бы! Хоть один длинный бесконечный одинокий день, как в детстве, ноги тонут в тёплой сухой пыли, худые, загорелые, исцарапанные, и дорога так длинна и вечна, и солнце ещё не слепит и не выбивает слёз, и ветер перебирает волосы.
Лета бы! Вечерок остывающего беспечного покоя, когда завершены дневные дела, и на плите эмалированный таз с вареньем и блюдечко с пенкой и тонкая деревянная лопаточка, выструганная отцом.
Лета бы! Низкого августовского неба, скрывающихся серебряных крапин через ночное бархатное полотно, и скошенная трава пахнет так сладко, когда бежишь по обочине дороги прямиком на полную луну!
Лето раздербанено на лоскутки проблемами, рейдерски нагло захвачено рабочими днями и детской административной беготнёй, и мне взрослой, серьёзной, так мало его остаётся, только отпуск на пару недель, как куртка с чужого плеча, прикрыться, но не согреться.
Купаюсь в дождь, взбухают и лопаются пузырьки на чистой и тёплой воде, и если лечь на спину, закрыть глаза, тоже станешь водой, шёпотом пузырьков на тонкой загорелой коже, шорохом волглых туч, волочащихся по небу так низко над водой.
Писать сейчас - это втискивать в жизнь ещё один мир, которого нет, рождать его из вороха впечатлений, надёрганного украдкой между работой и бытом, огромный мир - из этих крохотных пузырьков на воде, запаха скошенной травы, глоток которого судорожно ухватишь на вечерней пробежке, из вкуса подсохшей садовой малины и крепких бесстыдно-упругих гороховых стручков, и беззащитно обнажённой арбузной плоти.
Лето кричит тебе: Дыши! Внимай! Лакомься! Танцуй под дождём! Смотри, как мерцают светляки в траве у твоей палатки! Как срываются в ночную реку тягучие капли с мягких губ большой задумчивой лошади! Слушай, как поднимается ветер в кронах сосен перед рассветом! Так мало этого осталось!
А ты лупишь кулаком в свой стеклянный потолок, остервенело вычеркиваешь дела в списке и терпишь, терпишь, терпишь... Собираешь крошки, огрызки, ошмётки лета.... Просовываешь пальцы сквозь решётку неотвратимых будней, роняешь, засыпая от усталости, телефон... Ещё месяц до отпуска, ещё неделя...
А там, внутри, в телефоне, отпечатки свободных минут, как сорванных украдкой поцелуев, и закатанные на зиму в коротких наивных рассказах ароматные жаркие истории. Про то, как обжигает босые ноги утренняя роса, как солнце медленно и торжественно встаёт из-за моря, и как катается по луговой траве рыжий смешной жеребёнок...