ЖЕНСКИЙ ВЗГЛЯД НА РОДНОЙ КРАЙ
Продолжаем обзор творчества потов Тюменской области к 80-летию региона. И сегодня он снова посвящен женскому творчеству. И слово «область», и название Тюмень – все же женского рода. В прошлом выпуске о нашем номере больше говорили северянки, были ещё Ишим и Ялуторовск, и сегодня время поговорить о Тюмени и Тобольске. Поговорить женскими голосами…
Прошлый выпуск мы завершили стихотворением Екатерины Володиной о Великой Отечественной войне, а этот начнем стихотворением Антонины Марковой (Тюмень), посвященного одному из лучших памятников Тюмени:
ПАМЯТНИК «ПРОЩАНИЕ»
Он – в шинели, затаив дыханье,
И она – в наряде выпускном.
И война… И горькое прощанье
На большом перроне городском…
Школьники. Ещё почти что дети!
Лиц безусых молодой прибой!
И приказ военный – на рассвете
Из-за парты – да в смертельный бой.
Голуби, над ними не летайте!
Не зовите в небо за собой!
Улочки тюменские, прощайте!
До свиданья, берег над Турой!
Навсегда ушли, не оглянулись!
В сорок первом их остался след.
Но теперь из прошлого вернулись,
В бронзе поднялись на постамент…
Он – в шинели, затаив дыханье,
И она – с косынкой по спине…
Замерли на вечное прощанье
Школьники, погибшие в войне…
Но её же перу принадлежит яркое поэзо-писание двух известных улиц нашей столицы – Луначарского и Республики (а до революции – Никольская и Царская):
НИКОЛЬСКАЯ
Над улицей Никольской – облака
По-августовски чинно-величавы.
И звоны колокольни златоглавой
Отсчитывают медленно века.
А по ночам, лишь ляжет тишина,
Покажется далёким отголоском –
Опять летит ямщицкая повозка,
И песня колокольчика слышна.
Сменяются сезоны за окном,
Но неизменен здесь по-стариковски
Издревний особняк – он на Никольской
Соседствует с высоткой за углом.
А меж домов – течение времён
Несёт опавший лист по тротуару.
И улицы старинной, но не старой,
Свет памяти нетленной вознесён.
НА УЛИЦЕ ЦАРСКОЙ
На улице Царской – сибирское лето:
Под зонтом ажурным, в шелка разодето,
Стуча каблучками, походкой живой,
Шагает из прошлого по мостовой.
Заводчики утром спешат на работу,
Мещане свои открывают ворота,
Купцы зазывают в свои магазины,
И в лавках торговцы меняют витрины.
Ремесленный люд, как всегда, поспешает –
Тюмень богатеет!
Тюмень процветает!
А лето в разгаре. И вечером тихим
Чаи не спеша распивают купчихи,
Иль в сад – на прогулку с детьми и подругой,
В театр благородный под ручку с супругом...
Сидеть на веранде с соседом на пару
И новый романс разучить под гитару…
А, может, коль будет хорошей погода,
На берег Туры – провожать пароходы…
И сердце уездное думы ласкают:
Тюмень богатеет!
Тюмень процветает!
Царская, Спасская, Никольская – сходились-начинались у Свято-Троицкого монастыря, обители, которая является настоящим центром исторической Тюмени, совсем недалеко от места высадки отряда Ермака. О нем пишет Елена Русанова (Тюмень-Москва).
В Троицком
В золотых шеломах богатырских
Над Турой, как крепость, он стоит.
И стараньем братьев монастырских
В нём цветник диковинный разбит.
В чудных ульях инокини-пчёлы
Чтут неукоснительно устав.
Как весенний праздник, дух весёлый,
И легко с молитвой на устах
Заходить, как в древнюю гробницу,
К тёмным фрескам под тяжёлый свод.
Здесь святыня города хранится,
Светлый дух святителя живёт.
Много лет его честные мощи
Сохранялись в тайне за рекой,
Там, где храм Георгия полощет
В облаках высокий купол свой.
Подаёт нетленные богатства,
Ждёт всегда детей заблудших Бог,
Всех святых земли Сибирской братство
И церквей спасительный чертог.
Хотите по-настоящему женское восприятие нашего города? Ну только женщина могла увидеть такой нашу промышленную улицу Широтную. Вот оно от Елены Русановой:
ШИРОТНАЯ
В брусничном киселе заката,
Уставшая от суеты
И полем бывшая когда-то,
Ты не теряешь красоты.
Пусть по тебе, сбиваясь, мчатся
Автомобильные ряды, -
Ты, может быть, дорога к счастью
И избавленье от беды.
Как будто бы на поле брани
Здесь по утру спешит народ,
На остановках - и собранье,
И эшелона ждущий взвод.
Монументального пейзажа
Смягчает строгость сквер, и там,
Как часовой, стоит на страже
Всего живого - новый храм.
А в небесах вершится чудо:
Под щебет светофоров, свист
Спускается невесть откуда
День новый, как кленовый лист.
А вот модерново можно ощутить себя в Тобольске с Юлией Елиной (Тобольск).
Из нецветного...
Поживи здесь с моё, в этом маленьком выцветшем городке,
Где пешком из конца в конец только два часа.
Все пейзажи знакомы до боли моим глазам.
Тут мертвецки тихо и глухо, как в тупике.
Только небо в две трети пейзажа меня хранит,
Обнимает и балует, меньшего не дано.
Вот и радуюсь. «Нецветное своё кино»
Бесконечно снимает город, манИт магнит.
Да, магнит из какого-то сплава с других планет:
Возвращаются те, кто уехал, почти забыв
Как тут дышится, как тут пишется, полюбив,
Как тут плачется без любви, если силы нет.
Подыши здесь всей грудью день, если сможешь – два
И обратно езжай в столицу к делам своим.
Город дал всё, что смог, и ты вволю напился им.
Здесь так холодно. Горло опухло и еле цедит слова.
А вот увидеть Тобольское Заболотье помогли очень точные и пронзительные строки Ирины Трофимовой (Тобольск). Кстати, многие её строки можно услышать и под гитару:
Заболотье
Эх, Россия... Бескрайняя. Топкая.
Отмеряет планета века,
Ну а мы – потаёнными тропками
В лес, в болота уходим. Пока!
Нет, айфоны и сети – пожалуйста –
Среди тундры, дремучей тайги
Вышки воткнуты в землю, безжалостно
Разорвав кожу ягод тугих...
За урманы, болота – в селения
В путь по зимнику, что держит март,
Отправляется мега-вселенная –
Медицина, торговля, театр.
Электричество – строго по графику,
Каждый день – рыбный день круглый год,
Сети промысла – вечного трафика
В каждом доме хозяин плетёт.
Народится дитё – здесь и вырастет,
Анемия не вытянет рост,
Что отпустит природа по милости,
С тем и в мир, в жизнь, в судьбу, на погост...
Где-то лезут в поля мегаполисы,
На дорогах – железа струя,
В Заболотье, как в Северном полюсе
Замороженной вечности яд.
Нам, глядящим из цивилизации,
Не понять инородцев. А им,
Новый век открывать, может статься так,
Только им. Заболотным. Живым.
И поехать под эти песни на Вагай!
Дорога в Вагай
Лежебока-недотрога
Через реку да в луга
Изогнулась путь-дорога
Из Тобольска на Вагай.
Поворачивает мягко
Свои сизые бока,
По асфальту, как по травке,
Раскатила ездока.
Было время – неприкрыта,
Вся в морщинах-колеях,
Непогодою разбита,
Извиваясь, как змея,
Перекатывала нас ты,
Как горошины в горсти,
Иль по ледяному насту
Заставляла всех ползти.
Сколько шин переобуться
Принуждала при луне!
А теперь изгибов бусы
Среди леса, в стороне.
Едет путник, изучая
Придорожный вернисаж:
В переливах иван-чая
Душу радует пейзаж.
Ну а раньше вдоль обочин
В пудре пыли травостой
Душу радовал не очень,
Да душа до самых почек
Забивалась пылью той!
А сейчас жара ли, дождь ли –
Всё дороге нипочём,
Ей в асфальтовой одёжке
Любо поводить плечом.
По мосточку, да вприскочку,
С ветерком вперегонки
Едут в гости мои дочки,
Катятся с горы-руки.
И дорога, забегая
В переулки и дворы,
Затеряется в Вагае
Лишь до срока, до поры.
Погостим ещё немножко,
Вновь колёса зашуршат,
Здравствуй, милая дорожка,
Здравствуй, добрая душа!
И давайте из праздничного лета вернемся в нашу сибирскую зиму вместе с Ольгой Даниловой-Пушкарь (Тюмень), под тихий снегопад рифм:
Уютный дворик в белом снеге.
Фонарь стоит, как страж двора.
Январь молчит в пушистой неге,
и всё заснуло до утра.
Собаки, кошки, люди, птицы...
Застыли в грёзах и дома.
Им всем сейчас, наверно, снится
такая чистая зима.
И всё же главным для всех нас остаются не юбилейные даты, а память, которая сохраняется на страницах книг, газет, на полотнах живописцев, в кадрах кинохроники… На иконах…
Любовь Миляева (Ханты-Мансийск)
Дощечки выцветших икон глядят, как судьи,
Сквозь трещины травой растут руками судьбы,
Луч проскользнёт по ним едва сквозь щели окон
И память оживёт, как дух, свиваясь в кокон
Веков ушедших, а на них проступит острый,
Мерцаньем пыли от рожденья до погоста,
Старинный, росчерком пера неровный почерк,
Имён, событий, забытья из блёклых строчек,
Где очертанием времён в полоске света
Не башни падали – века в глухую Лету.
Дощечки выцветших икон, как перепутье,
Сквозь времена прошита нить через безлюдье,
Едва дыхание живёт, ложатся блики,
Но как угасшая душа – они безлики.
