В этом году исполнилось 35 лет с даты окончательного вывода советских войск из Афганистана. Бытует множество мнений, о том нужна ли была эта война Советскому Союзу или можно было вполне обойтись без ввода советских войск в Афганистан, избежав при этом множества жертв с обеих сторон. Наверно, каждый будет прав по-своему, и тот, кто говорит, что военное вмешательство СССР было необходимо в свете той политической ситуации, и тот, кто осуждает ввод советских войск в Афганистан… и все те, кто обильно полил своей кровью афганскую землю и положил там свою жизнь. В войне, длившейся 10 лет, приняли участие в общей сложности 2740 жителей Липецкой области. В их числе и лебедянец Валерий Иванович Барбашов.
Лебедянь — Москва — Самарканд — Термез.
Родился Валерий в г.Лебедянь в 1964 году. После окончания средней школы №2 поступил в СПТУ-31 на мастера буровых установок, а в сентябре 1983 года был призван в ряды вооружённых сил СССР. Попал в команду, где формировали подразделения для прохождения службы в соцстранах — ГДР, Чехословакии, Венгрии, Польше и т. д. В актовом зале Лебедянского военкомата, где всех призывников собрали перед отправкой, выступил военком и сказал, что этот призыв, возможно, попадёт в «горячую точку», но ребята в силу своей молодости пропустили это сообщение мимо ушей.
Отправили в Москву, в Таманскую дивизию, где новобранцы получили обмундирование, и уже в ноябре переправили на Уралах на военный аэродром. Транспортный борт набрал высоту, но сообщения о месте прибытия не было. Перелёт был долгий, и когда приземлились, новобранцы в иллюминатор увидели, как вдоль взлётной полосы едет на ослике человек в полосатом халате и в тюбетейке. Самолёт прибыл в Узбекистан, на аэродром Самарканда. Тогда-то всем стало понятно, куда призыв отправится дальше.
(Вспоминает Барбашов В.И.)
«Из Самарканда на поезде нас отправили в город Термез, где находилась военная часть, и уже там сформировали подразделения. При военной части был учебный полигон, на котором было несколько директрис: стрелковая, гранатомётная, танковая, и ещё для лёгкой бронетехники — БМП, БТР.
(Директриса (от лат. directrix — направляющая) — специально приспособленный и оборудованный участок, полоса местности, военного полигона или учебного центра, подготовленное для обучения личного состава и подразделений стрельбе и проведения тактических учений с боевой стрельбой, представляющий собой прямую линию, по которой измеряются дальность и точность выстрелов артиллерийских орудий, пулемётов, вооружения бронетехники. На директрисе оборудуются мишенное поле, пункты наблюдения и управления, обеспеченные средствами связи).
Личный состав располагался в палатках на 40 мест. Отдельно стояли палатки для командного состава, а также зона обслуживания — столовая, кухня, медпункт, санузел, автобат, склад ГСМ и т. д. Около полутора месяцев длилось обучение новобранцев, курс молодого бойца — марш-броски с полной выкладкой, стрельбы дневные/ночные, реагирование по тревоге и т. д. К нашей подготовке командиры подходили серьёзно, и гоняли нас нещадно. По команде «Отбой!» мы падали на койки и засыпали прежде, чем голова коснётся подушки. Наши комбат и ротный были тёртые калачи, они уже повоевали в Афгане, и знали почём фунт лиха, поэтому и старались передать нам все свои знания и навыки, иначе было нельзя. А вот снабжение в части было не очень, кормили бойцов там откровенно говоря плохо… Но время от времени приезжала автолавка, и это немного скрашивало наши солдатские будни».
Под Кандагаром.
После принятия присяги начали отправлять первые партии бойцов в Афганистан. В конце декабря 1983 г. пришла очередь Валерия, и его с командой переправили в Кандагар. Он попал в первую роту третьего стрелкового батальона 70 ОСМБр (Отдельная Гвардейская Мотострелковая Бригада). Это была общевойсковая бригада, в которой кроме связистов, автобата, сапёров, артиллеристов числилось ещё три батальона пехоты, один десантно-штурмовой батальон (ДШБ) и танковый батальон. Военный городок располагался вдоль бетонки, ведущей в Кандагар, а невдалеке находился аэропорт. Все подразделения бригады располагались на некотором удалении от города, не считая гарнизона. Непосредственно, батальон Валерия Барбашова располагался несколько дальше, в пустыне, в стороне от дороги и «зелёнки», тем самым образуя заставу.
(Зелёнка — участки местности около 100х150 км в периметре, покрытые различной смешанной плодово-ягодной растительностью. Были равномерно, по квадратам около 500 метров разделены арыками с водой для полива. С точки зрения военной тактики, данные участки представляли собой особую опасность, поскольку листва и кустарники визуально скрывали перемещения противника в зоне от 3 до 5 метров. Одной из самых опасных считалась Кандагарская зелёнка).
(Вспоминает Барбашов В.И.)
«В нашей бригаде рота должна была иметь личный состав 82 человека, но фактически была только половина численности. Один из взводов нашего батальона стоял в старинной крепости, которую, как рассказывали, возвёл её ещё Александр Македонский. Крепость стояла как раз в полосе зелёнки. Это был настоящий старинный форпост, с башнями, бойницами, полутораметровыми стенами, которые хранили в себе многовековую историю войн, быта и людских судеб. В древние времена такие крепости стояли цепью на расстоянии до нескольких десятков километров друг от друга, образуя линию обороны от внешнего вторжения.
Все подразделения нашего батальона постоянно сообщались между собой. Примерно через 3–4 месяца гарнизоны застав сменялись другими подразделениями и уходили в бригаду на пополнение».
«Дорога жизни», обстрелы, кяризы.
(Вспоминает Барбашов В.И.)
«Постоянно приходилось участвовать в сопровождении автоколонн (караванов) из Кандагара в какую-либо точку или, наоборот, в Кандагар. Как правило, пехота располагалась на броне или внутри БТР. На участке нашей бригады был один опасный отрезок пути, от заставы, которая стояла в пригороде, почти до горного хребта по направлению к Кишкинахуду — это большой кишлак в 100 км западнее Кандагара. Долгое время на этом участке нашим колоннам приходилось прорываться с боем, и надо было сопровождать их крупными силами прикрытия. Постоянно там происходили стычки с душманами. Этот участок мы называли «Дорога жизни». Сопровождение колонн обычно проходило по следующей схеме: вперёд выдвигалась броня (БМП, БТР), съезжая с бетонки в разные стороны на 30–40 метров, разворачивали стволы в противоположную от шоссе сторону, образуя коридор, чтобы наши КамАЗы с грузом могли пройти беспрепятственно. Но часто бывало, что всё происходило по иному сценарию.
Так весной 1984 года, возвращаясь с заставы на броне, мы сопровождали колонну по пустыне из Кишкинахуда в Кандагар. Свернув с песчаной дороги на бетонку в сторону города, колонна ушла вперёд. Им осталось преодолеть участок от места, где было расположение нашего батальона, до заставы «Элеватор» — это уже городская часть. Коридор не обеспечивали, так как с колонной шли в город бронетранспортёры и несколько танков, и к тому же этот участок был спокойным, там почти никогда не обстреливали.
Неожиданно со стороны «зелёнки» духи открыли шквальный огонь из гранатомётов и миномётов почти в упор. Колонна была почти полностью сожжена в считанные минуты, около 30–40 КамАЗов сгорели до остова, много было погибших. Через день-два после этого нашей роте был отдан приказ расположиться в трёхстах метрах вглубь зелёнки от места боя, окопаться и держать оборону в случае нападения моджахедов. На этой точке мы сидели около трёх недель. Повезло, что недалеко проходил арык с водой, это нас спасало от жажды. Но и до арыка за водой ходили только по двое. К слову сказать, Калаш во время службы вообще не рекомендовалось выпускать из рук. Даже спали с оружием в обнимку. За время нахождения на этом оборонительном пункте мы порядком завшивели, обмундирование поистрепалось, все были в грязи. Вид у нас был ужасный. И когда наша рота прибыла в бригаду, комбриг, построив нас на плацу, посмотрел и назвал нас в шутку «бандой батьки Махно», тут же приказал немедленно помыться и привести форму в порядок.
Как раз тогда-то произошёл случай, когда, находясь в расположении бригады, мы оказались свидетелями реактивного обстрела со стороны душманов. Дело было так. С южной стороны от нашей бригады немой тенью в небо возвышался горный хребет. Душным вечером, когда уже стемнело, мы, отдыхая, стояли, разговаривали, курили, и вдруг кто-то из бойцов заметил со стороны хребта необычные красные точки. Секунды спустя поняли, что они приближаются. Оказывается, это духи с гор открыли огонь из ручных реактивно-пусковых установок, но до расположения бригады они не достали, а вот аэропорт накрыло.
(Оптимальными целями, для таких реактивно-пусковых установок, являлись площадные объекты: аэродромы, большие гарнизоны, крупные склады имущества и ГСМ, стоянки техники и вооружения. Ввиду большого рассеивания обстрел ракетами точечных целей, как правило, себя не оправдывал).
Наша артбатарея ударила ответным залпом, но было темно и оперативно засечь огневые позиции духов было практически невозможно. Утром — подъём, нас на броню и в горы. Там перевал, а к этому перевалу подходят кяризы.
(Кяриз — система вертикальных колодцев глубиной от нескольких метров до нескольких сотен метров, диаметром до одного метра, выкопанных до глубины подземного водоносного слоя. Расстояние между ними около 30 метров. Под землей все колодцы объединяются в галерею, под строго выверенным углом, выходящую к резервуару, из которого вода распределяется на водоснабжение либо на ирригацию. Высота подземной галереи до 1,5 метров, ширина до 2 метров. Отдельные каналы объединяются в целые системы, обеспечивающие водой тысячи людей. Протяженность их достигает нескольких десятков километров).
Используя подгорные галереи и кяризы, моджахеды поднялись в горы, нашли там удобные площадки, установили ручные реактивно-пусковые установки и открыли огонь. А потом тихо ретировались со своих огневых позиций. Естественно, на цели их никто не наводил, никаких корректировок не было, пристреливались они приблизительно. Когда мы поднялись в горы, то конечно же никого там уже не обнаружили».
Не падать духом.
(Вспоминает Барбашов В.И.)
«Так шла наша служба, мы налаживали свой солдатский быт. Были случаи общения с местными жителями. С нами они были вполне дружелюбны, часто угощали своими национальными вкусностями, но командиры нас постоянно предупреждали — сегодня днём этот бородатый афганец тебя угощает и радушно улыбается, а ночью, будь у него такая возможность, не задумываясь выпустит в тебя весь магазин из Калаша или холоднокровно зарежет. Поэтому мы всегда старались с местными держать ухо востро.
Неоднократно участвовали в рейдах. Вот где было по-настоящему жарко! Цель таких рейдов заключалась в выдвижении наших подразделений по определенному маршруту или направлению до назначенного конечного пункта, который находился на глубине нескольких десятков километров. В ходе движения осуществлялись поиск бандформирований и уничтожение их. Решение этой задачи возлагалось на рейдовые отряды, которые, как правило, состояли из одного-двух советских батальонов на БМП или на БТРах, разведывательного подразделения, саперов и артиллерийских подразделений. Часто совместно с советскими действовали афганские войсковые подразделения (ХАД). Рейдовые отряды поддерживались боевыми и транспортно-боевыми вертолетами, а также самолетами фронтовой авиации. Продолжительность одного рейда обычно составляла 3–7 суток. Командиры рейдовых отрядов пользовались общими данными об обстановке на маршруте и о противнике, полученными от афганских войск и разведки. Иногда к ним приставлялись проводники из служащих министерства внутренних дел и министерства государственной безопасности Афганистана.
Много погибало наших ребят в таких рейдах. Мне пришлось не одного своего товарища отправлять домой в «цинке» после таких операций. Всякое было — и из-под огня своих пацанов вытаскивали, уже убитых, и провожали домой израненных, кто без руки, кто без ноги, 20-летних пацанов-инвалидов.… Это, конечно, было очень тяжело.
Но служба продолжалась, мы старались не падать духом, были молодые, здоровые и отчаянные. Пообтёрлись в афганских стычках, понюхали пороху, в сложных боевых ситуациях думали быстро и ничего не боялись. В бою ты будто бы находишся в другом месте и смотришь на всё со стороны, тобой вроде как кто то управляет, а потом, когда всё заканчивается ты всё равно что опускаешся опять на землю, шок боя проходит, внутри чувствуется опустошение.
Помню свой первый бой — в голове хаос творится, круговерть. Куда-то стрелял в сторону врага, попал, или не попал — вокруг ураган боя. Увидел, если откуда дух лупит, из автомата в ту сторону дал очередью или гранатой, и залёг, убил или не убил духа — неизвестно. Вокруг огненная каша! Сам превращаешься будто бы в пульсирующий сгусток нервов. Командиры от нас в первых своих боях и не требовали никакого геройства, главное, что б живыми остались. Со временем мы всему научились…
Много наших ребят болели желтухой и тифом, это было связано с употреблением местной воды, а также с индивидуальной переносимостью климатических условий, так как жара — это естественная и благоприятная среда для распространения всевозможных бактерий и инфекций, плюс местные насекомые, которые тоже доставляли немало хлопот. Я и сам уже под конец службы заболел желтухой, и меня отправили в Союз лечиться в госпиталь».
Осенью 1985 года Валерий Барбашов вышел на дембель и вернулся домой в Лебедянь. На гражданке началась обычная, мирная, спокойная жизнь. И завертел круговорот повседневного быта — работа, учёба, потом семья, дети, хлопоты.
В конце беседы Валерий Иванович сказал:
- Со временем былое в памяти покрывается как будто бы плёнкой, многое забывается, многое останется в памяти навсегда, и всё же, вспоминая свою службу в армии, в Афганистане, своих боевых товарищей — я ни о чём не жалею.