У партизан разное случалось. Бывали и такое, что вшестером отстреливались от 75 фрицев, а после этого свои чуть не расстреляли. Истории последних из оставшихся в живых ветеранов собирает гомельский журналист Дима ЧЕРНЯВСКИЙ.
ЛИЦА ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Авторский проект Дмитрия ЧЕРНЯВСКОГО, Гомель
Серия 18
Оставил оружие – расстрел
– О! Знакомая штука. Только вот ремня нет, – Олег Старостенко с пристрастием рассматривает пистолет-пулемёт Дегтярёва и добавляет: – А вы знаете, он сейчас тяжелей того оружия, с которым я партизанил в лесах. Может, всё дело в том, что тогда был помоложе, покрепче. А так, если про бои говорить, то было нормально с ним воевать. Работал ППД хорошо, не заедал. Даже когда из него пришлось крепко отстреливаться, когда мы на немецкую засаду нарвались. Нас было семеро, а их 75! Чуть ушли.
– Всё, мой дорогой, готов идти. – Олег Тихонович, опёршись на костыли, выходит из квартиры и, прищурив глаз, шутит: – Закрою-ка я дверь, а то ещё жену украдут. Что я тогда буду делать? – слышен щелчок замка. – Теперь всё в порядке. Поехали в музей!
Мы садимся в машину, и по дороге из Костюковки в областной музей военной славы ветеран успевает рассказать, как попал в партизанскую бригаду имени Николая Щорса.
– Когда под Гомелем организовывался партизанский отряд, – вспоминает Олег Старостенко, – мой отчим Тихон Старостенко со своим другом Леонидом Бобиковым ушли в лес, чтобы принять участие в его формировании. А потом на какое-то время вернулись в город. Кто-то выдал их причастность к партизанскому делу. Пришли восемь полицаев и схватили народных защитников. Взяли и меня. Две недели допрашивали. Я договорился с отчимом, что при регистрации укажу фамилию своего настоящего отца – Захарченко, чтобы было меньше подозрений. В результате меня отпустили, а отчима с его другом отправили работать в лагерь, образованный на месте торфзавода «Большевик». Он был обнесён несколькими рядами колючей проволоки. Через каждые 10–15 метров стояли посты охраны. Кроме схваченных земляков, в лагере находилось ещё около двух тысяч военнопленных.
Вскоре я получил от партизан задание: отнести передачу с продуктами отчиму и предупредить его о том, что народные защитники решили освободить его, перебив охрану. В результате короткой летней ночью, пройдя к торфзаводу 40 километров по открытой местности, нам удалось тихо снять несколько охранников и освободить Тихона Старостенко. После такой операции в город вернуться я уже не мог. Кстати, у меня об этом периоде жизни сохранилась характеристика командира партизанского отряда, – ветеран разворачивает пожелтевший листок, читает: – «Олег Старостенко показал себя как дисциплинированный и смелый боец. Работая связным, одновременно занимался обеспечением отряда оружием. Передал партизанам ручной пулемёт и несколько винтовок».
– После таких действий, как я понимаю, вы ушли в лес, – делаю догадку.
– Да, в бригаду имени Щорса. Там было три отряда: «За Советскую Белоруссию», имени Николая Гастелло и имени Лаврентия Берии, в котором я и воевал. Доходило до того, что мы с немцами даже за воду сражались, – добавляет ветеран. – Возле деревни Белое Болото в Речицком районе есть озеро Погорелец. С одной его стороны фрицы пришли воду брать, а с другой мы. Как началась тут перестрелка! С расстояния метров 150 били друг в друга. Многие из наших тогда получили ранения.
– А у вас ранения были? – пытаюсь лучше разузнать о боевом прошлом.
– Лёгкое, в ногу. А как получил? Немцы знали, что мы действуем небольшими группами. Шло нас шесть человек с очередного задания, а седьмым был связной, который не имел оружия. На реке Уза мы заметили немцев. Насчитали аж 75! И фрицы нас заметили, стали окружать. Что делать? Один из наших бойцов, Сашка Малюга, поставил ручной пулемёт Дегтярёва на бугорок и давай лупить по врагу.
Это немцев на какое-то время остановило, и мы смогли уйти. А вот Сашке, на которого фашисты направили весь огонь, пришлось оружие бросить. А то бы не ушёл. Так его потом перед строем за то, что оставил пулемёт, приговорили к расстрелу. Но, учитывая предыдущие боевые заслуги, отменили такое суровое наказание. Ну а мне после боя перевязала ногу наша медсестра, москвичка Зоя Леонова. Очень жалко, что её вскоре во время одного из заданий схватили немцы и расстреляли на берегу Узы в деревне Прибор. Хорошая была девушка.
– После этого, наверное, ещё больше стало желание победить фашистов?
– Не все немцы были плохими. Те, которые за Гитлера держались, вот они были фашистами, настоящими варварами. У нас, например, в отряде был этнический немец, предки которого поселились когда-то давно на Поволжье. Фамилия у него была Гензель. Звали Толик. Когда он уходил на фронт, отец ему приказал: «Смотри, не вздумай воевать за великую Германию. Если останешься живой, я тебя за такое сам накажу». Так он, когда попал в плен в 1941-м году, ни одного слова по-немецки не произнёс. А ведь мог спастись и пойти на службу к фашистам. Вместо этого сбежал из лагеря, примкнул к нашему партизанскому отряду, а потом в одном из боёв получил тяжёлое ранение. Знаете, как он его получил? Нарвался один на гитлеровцев, не растерялся, крикнул: «Стехен их шейбе!» По-моему, так звучит по-немецки «стойте, буду стрелять». Фашисты опешили, а он давай по ним бить. В результате той перестрелки Толика тяжело ранило, и его отправили на самолёте в тыл на большую землю.
За разговором незаметно подъезжаем к музею.
– И что это я в вас во всех такой влюблённый? – при виде сотрудниц учреждения расцветает ветеран. – Какие тут работают красивые женщины! Милые, дорогие, прекрасные, золотые, – Олег Тихонович ведёт себя как настоящий джентльмен и, сделав комплименты, подходит к уже поджидающему нас главному хранителю фондов музея Игорю Хоришко. Он передаёт нам пистолет-пулемёт Дегтярёва и предлагает пройти к той части экспозиции под открытым небом, где растут ели.
– Хвоя нас не раз спасала в лесу в морозную ночь на задании. Разведём костёр, а ночью, чтобы не выдать себя фрицам, мы его потушим и на тёплое место кладём веточки сосны и ели. Ложились спать по кругу. Головой к центру потушенного костра. И вот, когда один бок совсем замерзал и покрывался инеем, подавалась команда: «Повернуться!» И мы все разом разворачивались. Так и грелись по ночам. А с едой у нас было неплохо. Специальная группа партизан занималась в лесу посадкой картофеля и зерна, которое потом перемалывалось для хлеба. Да, что-то я отвлёкся…
После этих слов ветеран отставляет костыли и неожиданно твёрдой рукой берёт у меня ППД. Перезаряжая, вслушивается в щелчок затвора. Присев на покрытую ворсом изморози лавочку, Олег Тихонович щурится, глядя на восходящее солнце, которое пробивается сквозь рябь осенних веток. Он прижимает оружие к груди, глубоко вздыхает.
– Я два патрона от ППД даже в трофейный маузер, к которому они подходили, вставлял. На всякий случай, для себя. Чтобы во время очередной облавы немцы живым не взяли. А с пистолетом-пулемётом Дегтярёва прикрывал партизан, которые закладывали взрывчатку под железнодорожные рельсы.
– Ну а когда Гомель освобождали, пригодилось вам оружие?
– Когда Красная армия входила в Новобелицу, наша партизанская бригада получила задание командования советских войск сняться с лагеря в Смычковском лесу и двигаться по направлению дороги Гомель–Речица, чтобы ускорить освобождение этого района. Когда шли маршем через леса, к нам присоединилось много женщин, детей, стариков, которые прятались в чащобе от фашистов. Партизан было около 900 человек, а мирных жителей набралось больше тысячи. Как тут вести боевые действия? А со стороны Речицы и Озерщины в это время слышались раскаты артиллерийской канонады. Для выяснения обстановки отправили в разведку группу партизан. Вернулись разведчики с радостным известием, что эти два населённых пункта освобождены от немцев!
В общем, обошлось без столкновений. Но на этом наш боевой путь не закончился. Бригада имени Щорса по указанию армейского командования ещё двое суток занимала окопы на правом берегу Днепра и держала заслон от фрицев. Дело в том, что в лесах на противоположном левом берегу реки находились отдельные группы немцев, которые могли предпринять попытку прорваться.
Затем нашу бригаду расформировали. Большинство парней моего года рождения отправляли по домам. А меня зачислили в истребительный отряд, который находился в районном центре Уваровичи. Мы должны были уничтожать отдельные группы фашистов, которые ещё прятались в лесах Гомельщины. Ну а это уже совсем другая история…
Садясь в машину, спрашиваю у бывшего партизана:
– Рады были, что наш город перестал быть частью оккупированной территории?
– Ну а как же! Освобождение родного Гомеля было для меня не меньшей Победой, чем 9 мая 45-го.
От редактора канала «Белорус и Я» Честно говоря, когда мы с Димой только начали транслировать его проект «Лица Победителей» в Дзен, и представить не могли, что найдутся «любители арифметики», которые начнут скрупулёзно высчитывать, сколько сейчас должно быть лет ветеранам – героям интервью, сколько им было, когда началась война и даже сколько, когда она закончилась. А потом радостно визжать в комментариях, что «автор облажался!»
Специально для таких «проДвинутых». Собирать интервью с ветеранами журналист газеты «Гомельские Ведомости» Дмитрий Чернявский начал ещё в 2014 году. То есть, в этом году проекту исполняется 10 лет, но он продолжается. За эти 10 лет Дима собрал уже больше 130 интервью. Проект, кроме собственно публикаций в газете, вылился в несколько фотовыставок, одна из которых прошла в стенах Государственной Думы РФ. В прошлом году по его материалам был издан альбом «Устами фронтовиков», обложкой которого мы начинаем все материалы Дзен-воплощения проекта. В мае проект "Устами фронтовиков" получил премию "Золотая литера" как лучший исторический проект в Республике Беларусь.
Тем же, кто пытается нас учить, что «негоже ставить интервью 2014 года», отвечу: такие интервью я ставил и ставить буду. Считаю, что их надо ставить и в 2024-м, и в 2034-м, и в 3334-м. Это живая память о величайшей трагедии, только сохранив её мы можем остаться людьми.
И математика (которую, как бывший студент мехмата МГУ, нежно люблю) здесь не причём.
Другие материалы проекта здесь:
Дмитрий ЧЕРНЯВСКИЙ, Гомель
Фото: автора, waralbum.ru
© "Белорус и Я", 2024