Глава первая
Мой друг, Шерлок Холмс, не раз говорил: «Лучший способ добраться до сути дела - рассказать о нем кому-то другому». Он сам, как правило, именно так и поступает: приносит меня на второй этаж нашей квартиры на Бейкер-стрит, 221b, сажает в кресло и не спеша, обстоятельно излагает факты своего нового расследования. Меряет длинными шагами комнату, курит трубку с крепчайшим черным табаком и говорит, говорит…
Конечно, я не могу ему ответить (я же собака, не человек!), но зато умею внимательно слушать и сочувственно молчать, и это иногда очень помогает ему: так лучше думается. Шерлок анализирует обстоятельства дела и раскладывает по полочкам имеющиеся факты, а затем из множества разрозненных, порой, казалось бы, совершенно не связанных между собой деталей воссоздает цельную картину преступления. Это называется у него методом дедукции. И в итоге он практически всегда находит виновного или же, наоборот, спасает человека от тюрьмы, оправдывает его. Второе, заметим, для правосудия гораздо важнее, чем первое: лучше уж отпустить преступника, чем посадить за решетку невинного.
Так было и в том деле, о котором я хочу вам рассказать.
- Альма, - внимательно посмотрел на меня Шерлок Холмс, - мне нужна твоя помощь!
С этими словами он взял меня на руки и отнес на второй этаж дома. Полуденное солнце ярко освещало гостиную – летний день выдался особенно погожим, солнечным и жарким. Я бы сказала – даже слишком жарким. Июль в том году вообще оказался на редкость сухим и горячим, совершенно не таким, как наше обычное английское лето - мокрое, серое и, как правило, дождливое. Лондонские площади, скверы и улицы (в том числе и наша любимая Бейкер-стрит) буквально изнемогали от удушающего зноя, липкой духоты и мелкой, противной пыли. Город медленно, но верно плавился на горячем солнце – как кусок сливочного масла на раскаленной чугунной сковородке.
Оконные занавески в гостиной, разумеется, были опущены, но жаркие солнечные лучи все равно проникали через них. И успели основательно нагреть комнату - как мне показалось, до температуры доменной печи. Нестерпимые потоки яркого света пробивались сквозь плотную ткань, влетали в гостиную и дробились на десятки, сотни маленьких солнечных «зайчиков», которые, отражаясь от множества китайских вазочек, фигурок и статуэток, с некоторых пор ставших украшением нашего дома, весело разбегались в разные стороны.
Здесь необходимо пояснить: моя дорогая хозяйка, миссис Хадсон, с недавних пор стала страстной коллекционеркой фарфора, начала собирать китайские безделушки (разумеется, не слишком дорогие). И наша милая квартира на Бейкер-стрит вскоре оказалась целиком и полностью заполнена ими - как говорится, под завязку. Замысловатые фигурки и вазочки плотно оккупировали все полки и этажерки в двух нижних комнатах, обосновались на шкафах, сервантах, секретере и даже на столике для бриджа. Они теперь стоят в прихожей, в спальне и на кухне - в высоком посудном буфете, где им, казалось бы, совсем не место. И, к моему глубокому огорчению, их с каждым днем становится всё больше и больше.
Часть этой фарфоровой коллекции миссис Хадсон была вынуждена отнесла на второй этаж, к нашим жильцам, мистеру Шерлоку Холмсу и доктору Джону Ватсону, не в их личные покои, разумеется, а в общую гостиную, разместила на камине, шкафах и книжных полках. Однако и это было лишь временной мерой, и вскоре эти замечательные фарфоровые вещицы заполнили всё наверху. Я уже начала беспокоиться, что, если дело пойдет так и дальше, у нас не останется вообще ни одного свободного дюйма! Даже для меня. И где я тогда буду спать? Не говоря уже о том, чтобы ходить и бегать…
Казалось бы, какое мне дело, черной таксе, до этих китайских штучек? Любит их моя хозяйка, да и ладно. Но тут нужно понимать: эти китайские вещицы – изделия на редкость хрупкие и неустойчивые, время от времени падают на пол и разбиваются. И тогда миссис Хадсон начинает меня ругать. Хотя, если разобраться, я, как правило, не бываю виновата! Судите сами: как их не ронять, если они сами летят вниз?
У нас, у такс, как вы, наверное, знаете, длинный и тонкий хвост, и я выражаю им свои самые искренние чувства (скажем, приветствуя свою дорогую хозяйку или кого-то из ее гостей), радостно виляю из стороны в сторону. Такая уж у нас, собак, нас привычка! При этом совершенно случайно (ну честное слово!) задеваю хвостом столы, этажерки и шкафчики, на которых и стоят эти милые фарфоровые безделушек. И они падают вниз. Ну, а дальше...
Помимо неустойчивости и хрупкости, у этих китайских штучек есть и еще один серьезный недостаток: за ними нужен постоянный уход, их следует ежедневно протирать. Пыль же летит с улицы! Миссис Хадсон занимается этим исключительно сама - не доверяет нашей приходящей горничной. Вдруг она случайно разобьет какую-нибудь ее любимую вазочку или же фигурку? Хватит уже и того, что я их регулярно задеваю и роняю. А времени на уборку и протирку уходит страшно много, значит, меньше его остается на общение со мной и наши совместные прогулки по парку. Что меня, как вы понимаете, весьма огорчает.
В общем, фарфоровое увлечение моей хозяйки приносит нам, по моему глубокому собачьему мнению, одни только хлопоты и заботы. И еще немалые убытки, ведь коллекцию следует регулярно пополнять и заменять разбившиеся вазочки и статуэтки новыми. А найти их у нас в Лондоне не так-то просто: настоящий китайский фарфор привозят в очень небольших количествах – дорога слишком дальняя и трудная, через два океана, вокруг всей Африки. Потому поиск новых экспонатов занимает у миссис Хадсон немало времени. Не говоря уже о потраченных деньгах…
Откуда же взялось, спросите вы, столь странное хобби у моей дорогой хозяйки? А помните ту громкую историю, которая случилась три месяца назад? Когда капитан Фортон попытался ввезти в Англию контрабандные алмазы? Да-да, речь о том известном деле, о котором я вам уже рассказывала. Хитроумный капитан Фортон спрятал в слоновых фарфоровых фигурках целую партию драгоценных камней и попытался обмануть нашу таможню. Однако Шерлок Холмс, с некоторой моей помощью, конечно же, раскрыл эти преступные планы.
Контрабандные алмазы изъяли в пользу казны, а слоников передали их настоящему владельцу, корабельному боцману Харди, чья наблюдательность и сообразительность помогли нам раскрыть это дело. И тот преподнес их Шерлоку Холмсу - в память о совместной работе, великий же сыщик немедленно передарил фигурки моей хозяйке. Так фарфоровые слоники стали первыми жильцами в нашей гостиной…
Сначала их было всего шесть (седьмого, самого маленького, случайно разбил сам капитан Фортон), однако миссис Хадсон, проявив незаурядную энергию, смогла найти недостающего – в какой-то захудалой портовой лавке. Купила и, весьма довольная собой, поставила к имеющимся. Слоников стало снова семь, как и положено. Теперь это белое фарфоровое стадо прочно обосновалось на нашей каминной полке.
После столь удачного приобретения (действительно, повезло) моя дорогая хозяйка прикупила еще пару симпатичных китайских вазочек, а к ним – некую статуэтку, тоже очень занятную. И пошло-поехало! В общем, сейчас наша милая квартира (по крайней мере, большая ее часть) сильно напоминает китайскую фарфоровую лавку в каком-нибудь припортовом городе. С одной стороны, фарфор - это красиво, украшает комнаты, но с другой… Постоянный страх что-то случайно задеть и разбить... В общем, на мой взгляд, лишние нервы и убытки.
Впрочем, хватит уже о слониках и китайском фарфоре, давайте перейдем к нашему делу.
Глава вторая
Итак, в жаркий, душный, раскаленный июльский полдень 1883 года мистер Холмс попросил меня помочь ему. Я, естественно, согласилась – радостно тявкнула. Люблю, знаете ли, сложные, странные, запутанные дела! Причем не меньше, чем сам наш гениальный сыщик. Шерлок отнес меня наверх, в гостиную, посадил в глубокое кресло и начал излагать уже известные факты.
- Видишь ли, Альма, - задумчиво произнес он, - трудность некоторых преступлений заключается не в отсутствии улик, а, наоборот, в их избыточности. Иногда создается впечатление, что кто-то нам их специально подбрасывает... Причем в таком количестве, что даже я начинаю испытывать некоторое затруднение в сортировке и классификации. Что же тогда говорить о наших доблестных полицейских? Инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда, например, в такой ситуации просто хватается за голову и немедленно бежит ко мне, прося о помощи, ибо знает: моя дедукция позволяет воссоздавать точную картину преступления и отделить лишнее от подлинно значимого, вычленить только те факты, которые имеет значение. Метод, который я разработал, дает прекрасную возможность анализировать улики и вычленять бесспорные доказательства, отбрасывая пустые домыслы и рассуждения, которые только мешают расследованию. Как это было, например, в нашем деле с пропавшим шкипером... Помнишь его, Альма?
Я два раза гавкнула – еще бы! Да, пришлось нам тогда с Холмсом повозиться, поломать голову! Но ничего, справились. Славное приключение было, к тому же весьма опасное! Как-нибудь я обязательно расскажу вам о нем, но не сейчас...
- Что мы на сегодня имеем? – продолжил Холмс. – Факты такие: примерно неделю назад в полицию обратился некий мистер Джеймс Стоун, отставной банковский служащий. Он заявил, что его обокрали – похитили очень редкую и ценную золотую монету. Мистер Стоун – пожилой джентльмен, вдовец, живет один, если не считать, конечно, его старого верного слуги и садовника. Оба служат у него очень давно, и никаких претензий к ним никогда не было. В особняке также регулярно бывают две женщины, кухарка и горничная. Первая, как ты понимаешь, Альма, готовит хозяину еду и моет посуду, а вторая прислуживает за столом и убирается в верхних комнатах.
Мистер Стоун – весьма обеспеченный джентльмен, он долгое время служил в Лондонском Сити-банке и сумел сколотить приличное состояние. По отзывам коллег, это человек очень строгий, сухой, педантичный, с коллегами вежливый, но иногда и немного желчный. Он никому никогда не доверяет и с подозрением относился ко всем, с кем приходилось общаться. Наверное, таким и должен быть главный кассир в крупном банке, ведь через его руки ежедневно проходят весьма внушительные суммы…
У начальства мистер Стоун всегда был на отличном счету: выполнял свои служебные обязанности точно и вовремя, ни одного замечания за более чем сорокалетнюю службу не имел. В его честности и порядочности никто никогда не сомневался, наоборот, его ставили в пример молодым людям, только начинающим свою финансовую карьеру. Вот каким, говорили им, должен быть настоящий банковский служащий!
В семейном плане мистер Стоун одинок: супруга умерла двадцать с лишним лет назад, а больше он не женился, детей тоже нет. Единственной его страстью является нумизматика. Мистер Стоун увлекся ею еще в молодости, и она постепенно заняла главное место в его жизни, ей он посвящает все свое время. Замечу, наш клиент собирает не просто старинные монеты, а исключительно дорогие и редкие, по преимуществу золотые, относящиеся к античной эпохе. За долгие годы ему удалось составить исключительно полную и солидную коллекцию, в которой, как мне сказали, имеются совершенно уникальные экземпляры.
Мистер Стоун живет в собственном особняке на Кросс-стрит. Дом невелик, всего шесть комнат: внизу – кухня, столовая и коморка старого слуги, наверху – гостиная, кабинет и спальня хозяина. Садовник, он же и сторож, живет отдельно, в маленькой хибарке на краю участка, а горничная и кухарка приходят в дом шесть раз в неделю, кроме воскресенья, когда у них выходной.
В тот злополучный день, о котором идет речь, мистер Стоун после обеда, как всегда, поднялся к себе в кабинет, достал из сейфа альбом с золотыми римскими монетами и стал их разглядывать. Есть у него такая привычка - любоваться своими раритетами после еды, своего рода любимый отдых. Этим он, как правило, занимается с двух часов дня до пяти часов пополудни, до чая, который всегда пьет один в своем кабинете. Затем он гуляет в саду или читает у себя наверху – в зависимости от настроения и погоды. Ужинает он ровно в восемь вечера, а в десять уже отправляется спать. Этот распорядок мистер Стоун завел еще во время службы в банке, и за более чем сорок лет никогда его не менял.
Кража, судя по всему, произошла во время послеобеденного отдыха – где-то между двумя и тремя часами пополудни. Мистер Стоун уже далеко не молод, шестьдесят два года, поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре после еды он, сидя у себя в кресле, задремал. Когда же примерно через час проснулся, то обнаружил, что исчезла весьма редкая и крайне дорогая монета – золотой ауреус Древнего Рима. Ценность ее заключается в том, что она чеканилась при консуле Сципионе Африканском и вручалась только за личную храбрость. Или же в качестве особой награды от консула – за воинскую доблесть. Можно предположить, что некогда хозяином этой монеты был римский легионер, сражавшийся с Ганнибалом. Представь себе, Альма, это Вторая Пуническая война, третий век до Рождества Христова! Более чем две тысячи лет назад!
Ты спросишь, откуда мне стали известны эти нумизматические и исторические тонкости? Так это инспектор Лестрейд просветил меня, а ему подробно рассказал сам мистер Стоун – чтобы тот лучше понимал значение и уникальность пропавшего ауреуса. Лестрейд уже неделю расследует это дело, но пока ни на дюйм не продвинулся. И вчера вечером он попросил меня о помощи...
В момент кражи в усадьбе, помимо хозяина, находились четыре человека: слуга Уинстон Фирби, садовник Джейкоб Мортимер, кухарка Мэри Сэнджел и горничная Сара Кашнинг. Всех их, само собой, допросили, и все они заявили, что знать ничего не знают о пропавшей монете. Проверили, разумеется, кто где был с двух до трех часов пополудни, выяснили следующее: слуга Уинстон Фирби спал в своей каморке – отдыхал, как и хозяин, после обеда, садовник Джейкоб Мортимер занимался какими-то делами у себя хибарке, кухарка миссис Сэнджел мыла на кухне грязную посуду, а горничная мисс Кашнинг убиралась в гостиной на втором этаже дома. Сам хозяин, мистер Стоун, как мы знаем, дремал после обеда у себя в кабинете. Большой металлический шкаф, в котором хранится коллекция, он, как всегда, запер на ключ, из него ничего не пропало, однако альбом с римскими монетами лежал открытым на столе – мистер Стоун как раз рассматривал в лупу свой любимый римский ауреус. Пока неожиданно не заснул…
Монету, в принципе, мог взять любой из тех, кто находился в доме, тем более что двери кабинета были распахнуты настежь - из-за жары и духоты. Мистер Стоун сам приказал раскрыть их пошире. Как и окна в гостиной. Значит, в комнату мог проникнуть кто-то прямо с улицы. Сделать это, в принципе, совсем несложно: вся внешняя стена дома увита плющом, и, держась за него, можно без труда забраться наверх. И взять со стола редкую монету.
Глава третья
Холмс набил любимую вересковую трубку табаком, потом продолжил:
- Разумеется, мистер Стоун, как только обнаружил пропажу, первым делом тщательно обыскал свой кабинет. Он предположил, что монета выпала у него из рук и куда-то закатилась. Ауреус, кстати, главная ценность его коллекции – в Англии таких всего три штуки, и стоит она весьма и весьма прилично. Мистер Стоун долго искал пропажу, облазил все углы, заглянул во все щели, но ничего не нашел.
Тогда он позвал горничную Сару и спросил, не заходила ли та к нему в комнату. Но девушка ответила, что нет, не заходила, ибо хорошо знает главное правило этого дома: после обеда нельзя ни в коем случае беспокоить хозяина, он отдыхает и занимается своей коллекцией. Поэтому, закончив с уборкой, она спустилась вниз, на кухню, чтобы, по своему обыкновению, немного поболтать с кухаркой, миссис Сэнджел.
Мистер Стоун, разумеется, поговорил и с ней тоже, а затем – со слугой и садовником, но ничего нового не узнал. И лишь после этого он обратился в полицию. Инспектор Лестрейд, прибыв на место, еще раз допросил слуг, но ничего не добился. Все отрицали свою причастность к пропаже ауреуса, дело зашло в тупик. Тогда инспектор обратился ко мне. И заодно поделился кое-какими своими соображениями.
Наибольшее подозрение у Лестрейда вызывает горничная Сара. Она из небогатой семьи, живет в крошечной квартирке на окраине Лондона вместе с матерью и младшим братом. Мать зарабатывает на жизнь вязанием, получает сущие гроши, а брат еще учится в школе. По сути, она содержит всю семью. У Сары есть жених, весьма достойный молодой человек, она давно хочет за него замуж, но свадьбу все время откладывают - нет денег. Вот вам, кстати, и серьезный мотив для преступления!
Инспектор Лестрейд рассудил так: Сара, убираясь наверху, заглянула в кабинет мистера Стоуна – просто из любопытства, увидела упавшую золотую монету и подняла ее. Возможно, сначала хотела отдать хозяину, но потом передумала: ну, раз никто не видит... И положила монету к себе в карман. Затем спустилась на кухню и принялась, как обычно, болтать с кухаркой. Полиция, прибыв на место преступления, допустила грубую ошибку, никого из слуг не обыскала, а вечером девушка ушла к себе и, наверное, уже хорошо спрятала монету. Теперь найти ее, если это версия верна, будет совсем непросто. Придется ждать, пока она сама не всплывет у кого-то из коллекционеров, тогда появится проследить всю преступную цепочку. И выйти на Сару. Однако девушка, по словам Лестрейда, умна и вряд ли она скоро продаст монету, ее следы со временем затеряются...
Прямых улик против Сары нет, арестовывать ее, по сути, не за что, хотя инспектор Лестрейд и намеревался это сделать. Но я отговорил его: совсем не очевидно, что именно Сара украла монету, и он может попасть в глупое положение. Помимо горничной, под подозрение Лестрейда попала еще кухарка Сэнджел. У нее тоже есть мотив: больной муж и двое маленьких детей. Теоретически она тоже могла взять ауреус – если тот, допустим, выскользнул из рук спящего мистера Стоуна и скатился вниз по лестнице. Увидела монету, подняла ее, ну а дальше – так же, как с горничной: положила к себе в карман и унесла домой.
При допросе кухарка заявила, что после обеда находилась на кухне и занималась посудой, на второй этаж не поднималась – нечего ей там делать. Ее видела горничная Сара, они по-дружески болтали. Таким образом, обе женщины подтверждают показания друг друга. Хотя, конечно, назвать это стопроцентным алиби нельзя.
Наименьшее подозрение у инспектора вызвали слуга Уинстон Фирби и садовник Джейкоб Мортимер: они много лет служат у мистера Стоуна и никаких претензий никогда к ним не было, к тому же они получают хорошее жалование. Однако их также нельзя сбрасывать со счетов – соблазн иногда бывает слишком велик. В кабинет, помимо прочего, мог проникнуть и кто-то с улицы, скажем, случайный воришка. Шел себе мимо, увидел открытое окно, залез из любопытства, а там – золото! Правда, непонятно, почему тогда он не взял и другие монеты, тоже весьма ценные? Хотя, с другой стороны, воришка мог схватить первое, что увидел – и дёру, пока не поймали! В общем, версий у Лестрейда много, но ни одной – серьезной, подкрепленной уликами.
Вчера вечером инспектор прислал мне телеграмму, попросил приехать, еще раз осмотреть место происшествия и поговорить с прислугой, а затем поделиться своими соображениями. Пожалуй, я приму его приглашение – надоело сидеть без дела! И тебя, дорогая Альма, хочу взять с собой: давай прокатимся за город! Составишь мне компанию, правда? Мне, полагаю, пригодится твой тонкий собачий нюх… Попрошу быть еще доктора Ватсона, если он, конечно, сможет. Ну, так как, Альма, едем?
Я согласно гавкнула: в любом случае это будет приятней, чем сидеть и скучать в жарком, пыльном, душном Лондоне. Наконец у нас с Холмсом появилось новое расследование! Как же это чудесно!
Глава четвертая
Через час с четвертью мы были уже на Кросс-стрит, в Кройдоне. Кэбмен подвез нас прямо к особняку – тот стоял совсем рядом с дорогой. И, как справедливо заметил Лестрейд, забраться на второй этаж мог любой человек – вся внешняя стена особняка была плотно увита темно-зеленым плющом. Даже особой сноровки для этого не требовалось – просто держись за стебли и подтягивайся вверх.
Мы с Холмсом были вдвоем, доктор Ватсон, к сожалению, не смог составить нам компанию – навещал своих больных. У садовой калитки нас встретил инспектор Лейстрейд – худощавый, нервный, с тонким, острым, подвижным лицом. Он очень напоминал хорька – всегда в движении, быстрый, резкий. И всегда к чему-то принюхивающийся.
По желтой кирпичной дорожке мы подошли к дому – невысокому белому зданию с красной черепичной крышей. На крыльце нас встретил старый слуга, Уинстон Фирби: весь седой, медлительный, сутулый, с выцветшими, потухшими глазами. Его бледное морщинистое лицо было обрамленном пышными белыми бакенбардами, которыми он, очевидно, очень гордился. Одет Фирби был в парадную ярко-зеленую ливрею, правда, изрядно поношенную.
- Мистер Стоун ждет вас, джентльмены, - скучным, бесцветным голосом произнес старый слуга и впустил нас в особняк.
На секунду взгляд его пустых и каких-то бесцветных глаз задержался на мне: очевидно, он решал, можно ли впускать в дом собаку. Шерлок Холмс показал на меня:
- Это полицейская такса, она нужна нам для расследования.
Лестрейд тоже кивнул, подтверждая эти слова, и меня пропустили. По скрипучей деревянной лестнице, устланной истоптанной и местами даже рваной ковровой дорожкой, мы поднялись на второй этаж, в кабинет хозяина. У окна за массивным письменным столом сидел мистер Стоун – в пестром восточном халате (впрочем, тоже далеко не новом) и в мягких домашних туфлях.
Он поднялся, приветствуя нас, но это была лишь дань вежливости. Вряд ли мистер Стоун был рад нам… Его маленькие, острые глазки смотрели на нас пристально, настороженно и, пожалуй, с большим недоверием. Старый джентльмен, похоже, совсем не любил гостей, особенно из полиции. Глубокие вертикальные складки возле губ и выдвинутый вперед подбородок выдавали в нем человека упрямого, твердого характера, волевого, верного своим принципам, раз и навсегда заведенным в далекой юности.
Инспектор Лестрейд представил Шерлока Холмса как своего коллегу, а я удостоилась чести именоваться полицейской таксой. Мистер Стоун чуть пожевал тонкими, бесцветными, сухими губами и произнес скрипучим, старческим голосом:
- Я уже рассказал инспектору Лестрейду всё, что знал. Что еще вы хотите услышать, мистер Холмс?
- Мне нужно осмотреть ваш кабинет, - ответил Шерлок, - и поговорить с каждым из слуг.
- Хорошо, говорите, - кивнул мистер Стоун, – можете прямо здесь, в кабинете, я не буду вам мешать. Пойду пока прогуляюсь.
- Отлично, - улыбнулся Холмс, - начнем, пожалуй, с вашего слуги.
- С Уинстона? – удивился хозяин дома. – Он служит у меня очень давно, как и Джейкоб Мортимер, садовник, и, мне кажется, они – последние, кого можно заподозрить в краже. Боюсь, вы попусту потратите свое время, мистер Холмс, ничего нового не узнаете. Впрочем, чего еще можно ожидать от наших полицейских! Только делают вид, что что-то расследуют, а на самом же деле… Я бы на вашем месте, мистер Холмс, начал бы с Сары. Во-первых, она служит у меня совсем недавно, всего полгода, во-вторых, как мне позавчера стало известно, она очень нуждается в деньгах - на свадьбу, а в-третьих, что самое главное…
- Мистер Стоун! – решительно перебил пожилого джентльмена Холмс. – Разрешите мне самому решать, с кем и в какой последовательности разговаривать. И как вообще вести расследование.
Хозяин дома недовольно скривился, его худое, морщинистое лицо стало злым и очень неприятным. Но он ничего не сказал – просто молча вышел из кабинета. Инспектор Лестрейд задумчиво посмотрел ему вслед: очевидно, очень не понравилась весьма низкая оценка работы лондонской полиции... Что делать, у каждого человека – свое мнение. Пусть и не всегда верное и объективное.
- Ладно, - бодрым голосом произнес Шерлок, - за работу! Осмотрим сначала место преступления.
С этими словами он подошел к окну и стал тщательно изучать подоконник – рассматривая его через большую лупу. Затем высунулся из окна и подергал за стебли плюща, украшавшего стену, как бы проверяя их на прочность. После чего, сильно перегнувшись (чуть не вывалился из окна), долго изучал стену дома и блеклую растительность под окнами. Но трава, к сожалению, была жесткая и сухая – из-за ужасной жары, стоявшей последние три недели, никаких следов на ней, разумеется, не осталось. А если бы даже и были, то их давно затоптали наши доблестные полицейские, ведущее расследование. Из чистого усердия, конечно же.
Потом Шерлок попросил позвать старого слугу, Уинстона Фирби. Тот неспешно, с хрипом и сильной одышкой поднялся к нам на второй этаж, прошаркал к письменному столу, за которым сидел Холмс, и медленно опустился на стул. Большие, бледные руки со старческими вздувшимися венами он привычно сложил на коленях, а бесцветные глаза скосил куда-то в сторону – видимо, чувствовал себя не в своей тарелке. На вопросы он отвечал далеко не сразу: сначала долго думал, подбирая нужные слова, шевелил губами, и лишь потом произносил что-то своим тихим, бесцветным голосом.
Ничего нового он нам не сообщил: днем после обеда он всегда спит у себя в комнатке на первом этаже – знает, что хозяин в это время отдыхает, значит, его услуги не понадобятся. Наверх он поднимается лишь к пяти часам пополудни – чтобы подать мистеру Стоуну чай. Берет на кухне поднос с чашкой и печеньем и идет в кабинет. Так он поступил бы, наверное, и в этот раз, если бы не эта пропавшая монета. Пришлось все отложить и срочно заниматься ее поисками, он сам, лично, помогал мистеру Стоуну осматривать кабинет. Они вместе долго ползали по полу, заглядывая в каждый угол, но ничего не нашли. Куда делась эта монета, он понятия не имеет: может, кто-то взял, а может, сама закатилась в какую-то щель. Дом-то уже старый, а пол – деревянный, давно рассохшийся…
Мы с Лестрейдом откровенно скучали: инспектор всё это уже слышал, а мне было просто неинтересно – такой серый, унылый тип, как этот Фирби, вряд ли решится на преступление. Даже если б золотой ауреус сам упал ему в руки – и то не осмелился бы. Его вполне устраивает жизнь у мистера Стоуна: не слишком, прямо скажем, обременительные обязанности, на всем готовом: своя комната, неплохое жалование, выдаваемое без задержки… Что еще нужно старому человеку, мечтающему о покое?
Того же мнения, очевидно, придерживался и Шерлок Холмс – слушал вполуха. И вскоре отпустил старого слугу, его место на стуле занял садовник Мортимер.
Глава пятая
Это был совсем другой человек, тоже немолодой, но еще довольно крепкий и энергичный. У него было красное, обветренное лицо (следствие постоянной работы на свежем воздухе), густые рыжие волосы и крупные, мускулистые руки с тяжелыми кулаками. Мистер Мортимер выполнял в усадьбе не только обязанности садовника, но и сторожа – охранял ночью. И при случае он мог легко справиться с любым грабителем или вором.
Мортимер, в отличие от Фирби, отвечал на все вопросы без задержки, сразу же, четко и уверенно. Задумался он один лишь раз, когда Шерлок спросил его об алиби. Садовник покряхтел, почесал короткопалой пятерней в затылке и честно ответил:
- Знаете, мистер Холмс, я слышал о вас и ваших методах ведения дел. Вы якобы видите человека насквозь и можете точно сказать, когда он лжет, а когда говорит правду. Поэтому врать вам я не стану: нет у меня алиби, и свидетелей – тоже нет! Да, я был у себя дома, но подтвердить это ничем не смогу. И никто меня не видел. Живу я, как вы сами, наверное, уже знаете, один, гостей не принимаю – просто негде: крошечная комнатка, кухонька, даже прихожей нет. Да из друзей у меня, по сути, тоже нет – так уж сложилось. Что же касается вашего вопроса… В тот день после обеда я лежал у себя на кровати и ждал, когда немного спадет эта чертова жара, чтобы заняться вечерней поливкой. Из-за этого дьявольского пекла мне приходится поливать сад и газон два раза в день – утром и вечером, а это, поверьте, не такое простое дело. Я беру воду на соседней улице, там есть общественная колонка, наливать же из нашего водопровода запрещено – за это надо платить, а мистер Стоун, прямо скажем, скуповат, не любит тратить деньги. Я, заметьте, его за это не осуждаю – вполне разумный подход к жизни. Хозяин вообще всегда и на всем экономит, это верно, но я к этому давно привык, как и все в доме. В общем, если уж совсем кратко, мой день был такой: рано утром, примерно часов в семь, я выкатил из сарая садовую тачку, положил в нее пустую бочку и пошел за водой. Час или полтора я ждал своей очереди у колонки (не один мистер Стоун такой бережливый!), набрал полную бочку и повез к нам на участок. Затем достал садовую лейку и занялся поливкой фруктовых деревьев. После чего обработал кусты у ограды, а также цветы у дома. Ближе к полудню я сделал вторую поездку, чтобы заполнить бочку для вечерней поливки, что заняло у меня еще примерно два часа. По такой жаре, сами понимаете, особо не побегаешь! Затем я вернулся к себе - полежать и отдохнуть. После поливки сада, сэр, да еще по такой жаре, ничего больше не хочется, тем более - куда-то там ходить. Сара и Мэри, в смысле, мисс Кашнинг и миссис Сэнджел, могут вам подтвердить, что я возле особняка не появлялся, даже близко к нему не подходил. Они бы точно меня увидели…
Инспектор Лестрейд кивнул: обе женщины заявили, что они ясно слышали, как садовник возит туда-сюда свою скрипучую тачку. Холмс вскоре отпустил мистера Мортимера – ясно, что тот не мог украсть монету. Значит, остались только два подозреваемых - кухарка и горничная. И еще, теоретически, это мог сделать какой-то случайный человек: залез в открытое окно, увидел монету, схватил и убежал...
В это время солнечный лучик, прорвавшийся сквозь полуопущенной шторы, влетел в кабинет, и я заметила, как засветилась, заиграла радугой большая хрустальная чернильница на письменном столе мистера Стоуна. Разноцветные «зайчики» запрыгали по комнате. И тут мне в голову пришла одна идея. Надо бы ее проверить!
Я подошла к отрытому окну и посмотрела вверх - напротив дома рос большой, старый, ветвистый тополь. И гавкнула два раза, привлекая внимание Холмса, тот немедленно обернулся ко мне:
- Хочешь мне что-то показать, Альма?
Я гавкнула еще раз – верно. Холмс подошел к окну, выглянул в сад, посмотрел на улицу, затем задумчиво произнес:
- Никто в окно не залезал, это ясно, иначе бы я заметил хоть какие-то следы – скажем, царапины на подоконник. Но ничего нет. Если, конечно, наш вор не умеет летать...
Я гавкнула еще раз и задрала морду вверх. Шерлок проследил за моим взглядом, а потом хлопнул себя ладонью по лбу:
- Боже мой, какой же я болван! Ты абсолютно права, Адьма! Идем скорее!
Мы быстро покинули кабинет мистера Стоуна, спустились по лестнице. Инспектор Лестрейд сначала недоуменно посмотрел на нас, а затем сорвался с места и бросился вдогонку: Шерлок очень напоминал ищейку, взявшую верный след. За калиткой Холмс свернул налево, к старому тополю. И задрал вверх голову.
- Что вы там ищете, Холмс? – удивился Лестрейд.
- Нашего воришку, - улыбнулся Шерлок. – Боюсь, правда, наказать его мы не сможем. Если даже поймаем. Но вот вернуть украденное хозяину – это в наших силах.
По просьбе Шерлока садовник Мортимер принес длинную деревянную лестницу и забрался по ней наверх. Между ветвей, почти на самой макушке, он нашел черное воронье гнездо и скинул нам под ноги. Возмущенная ворона с противным громким, хриплым карканьем атаковала Мортимера, пытаясь столкнуть с лестницы, и ему пришлось спасаться бегством.
Мы вернулись в дом и пригласили мистера Стоуна. При нем Холмс разворошил гнездо и среди бутылочных осколков, блестящих пуговиц и прочего хлама нашел блестящий золотой кружок – пропавшую монету. И тихо засмеялся:
- Это первый случай в моей практике, когда преступник не может быть арестован и заключен в тюрьму. Никак не может!
Мистер Стоун, увидев у Холмса драгоценный римский ауреус, буквально подпрыгнул от радости и жадно протянул руки – дайте скорее! Шерлок вернул ему драгоценную монету.
- Как вы догадались, Холмс? – удивлено спросил инспектор Лестрейд.
- Это не я, а Альма, - показал на меня сыщик, – хотя я тоже, по идее, мог бы. Всё же абсолютно логично: окно кабинета было открыто, солнечный луч упал на золотую монету, та засверкала. Это заметила ворона, сидевшая на дереве, заинтересовалась и влетела в окно. Взяла монету в клюв и унесла к себе в гнездо. Мистер Стоун в это время спал и ничего, разумеется, не видел. Жаль, столько времени зря потеряли! А ведь я видел у стены дома черное воронье перо, однако не придал ему значения. Позор мне, позор!
Инспектор Лестрейд криво усмехнулся – похоже, этот вариант даже не приходил ему в голову.
- А ты молодец, Альма, - похвалил меня Холмс, - правильно все поняла. Сообразила, что золото отлично блестит на солнце…
Я скромнее промолчала: не стоит, пожалуй, уточнять, что на мысль о вороватой вороне меня навели солнечные «зайчики», разлетевшиеся разноцветным веером от хрустальной чернильницы мистера Стоуна. Точно такие же я видела у нас дома – они разбегаются от хозяйского фарфора. Пусть это останется моею маленькой тайной!
Я была очень довольна - и тем, что мы быстро раскрыли это дело, и тем, что прокатились за город и немного развеялись. И особенно тем, что меня похвалил сам Шерлок Холмс. Его слова значат для меня гораздо больше, чем все награды мира. Хотя от сладкой косточки в качестве личной благодарности я бы не отказалась.
Инспектор Лестрейд остался оформлять бумаги (преступление официально раскрыл якобы он), а мы с Шерлоком вернулись на Бейкер-стрит. Лондон буквально изнемогал от жары, июльское солнце по-прежнему безжалостно поливало его горячими лучами, но я уже не сердилась на него – как-никак, именно оно помогло нам раскрыть это дело. Так что пусть себе сияет, всем на радость! Лето же, в конце концов! Хотя и не совсем обычное, больше напоминающее африканское, чем наше скромное английское. С другой стороны, если бы в небе сейчас, как всегда, висели низкие, дождливые тучи, то и этой занятной истории не случилось бы. И я не получила бы от нее такого удовольствия. Так что да здравствует солнце! И его веселые «зайчики»!
Но с фарфоровой коллекцией моей дорогой миссис Хадсон надо что-то делать, это ясно. Еще немного, и эти китайские безделушки заполонят всю нашу квартиру, целиком и полностью. А этого допустить нельзя - иначе для моих четырех лапок вообще не останется места! И как мне тогда быть? Нет, надо будет что-то придумать… Пойду-ка я поговорю со своим лучшим другом, котом Барти, может, он что-то посоветует. Уличные коты - они ведь такие умные и сообразительные… Не хуже чем мы, таксы.
Автор: Игорь Градов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/54269-propavshaja-moneta.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: