– … ты что-о, это залупа! Твой ФАБ куда-то улетел, а мы не знаем куда! С него пот градом, ведь ФАБ это же не игру-ушка!…
Джанкой. Мы сидим в кафе за столиком, и пьяный парень в камуфляже мне рассказывает, как они заказали четыре ФАБа на голову врага. Три упало, а один, как часто это по-русски бывает, улетел незнамо куда. Я знал, что такое ФАБ. И слышал. С начала февраля при взятии Авдеевки активно стали применять авиацию и весь Донецк слушал тяжёлую поступь ФАБов. Тыдо-о-ом… тыдо-о-ом… и снова – тыдо-о-ом – звуки долетали аж до центра, до дома, где я живу на одиннадцатом этаже – это тяжёлые и низкие аккорды на пианино войны. ВКС РФ выстраивало в Авдеевке улицу ФАБрициуса – каламбурил я. Как-то поздно вечером за несколько часов в тот район упало около полусотни бомб, я подсчитывал. Тяжёлые, тяжёлые осадки.
– …если шарахнет – два-три дома ва-аще нахрен сложит, они разлетятся, потому что они из говна и палок. Да они от градов нахуй разлетаются, како-ой там ФАБ…
Ну, грады, конечно хрущёвку не сложат, даже если весь пакет в сорок ракет каким-то чудом в дом попадёт, разлёт у них большой, а у советских зданий запрос прочности большой. Хотя… В любом случае существенно повредить, это точно. Когда Донецк зимой 2022-го впервые обстреляли из чешских «Вампиров», и сорок градин разлетелись кто-куда по центральному району, одна из ракет попала в верхнюю секцию пятиэтажки и обвалила её. Я ездил снимать, как из под завалов доставали женщину-пенсионерку, она чудом осталась жива.
Так что мне было о чём поговорить с моим визави. Это был молодой боец коренастой комплекции и небольшого роста парень. Крепкий мышонок в камуфляже. Каштановые волосы, круглое лицо, маленький вздёрнутый нос, варёные от алкоголя глаза. Он подсел ко мне на столик, увидев букву Z на моём рюкзаке. «Ты военный корреспондент? Да ла-адно! Да вы жизнью рискуете!..». Я отрицал свою профессиональную важность, для меня постыден культ военкоров. Мы ярко, но обманчиво выглядим на фоне остальных жителей фронта. Мы приезжаем, снимем и уезжаем, а солдаты остаются в окопах. Мы входим в неспокойные воды войны всего лишь по щиколотку, а остальное тело продолжает греться на солнце. Ну кто-то из нас, может и по колено входит иногда, но это не меняет положения в общем. Мы – туристы войны, статисты и наблюдатели, а не участники этого жестокого карнавала. Штабные в поток железа и крови входят по колено, снабжение и военные медики – по пояс, пехота по горло. А штурмовики уходят с головой и многие не выныривают.
Парень передо мной был из мотострелков, и, как я понял, отвечал за связь в оперативном штабе. Узел связи, где он служил, находился рядом с Днепром. Парень уже прилично выпил. Он с пьяной интонацией растягивал, как гармонь, слова, обильно удобряя свою речь матерщиной.
– … выёбываться не буду, хотя я уже выебнулся, да-а. Так вот – я на пункте управления войной! Всё, пизда! Мне что Гига говорит, то я и дублирую…
Гига – начальник «мышонка». Это позывной, как я понял, очень его характеризующий. Судя по описаниям, это огромного роста вдвшник из горы мышц и он раза в два больше моего случайного собеседника.
– …Уничтожить нахуй! Да я в жизни таких слов не знал! Я – гражданский человек… А тут Гига говорит – уничтожить! Всё! А то он тебя как возьмёт, тряханёт… это я утрирую, конечно. Но страшна-а… Когда он рядом сидит, ты ощущаешь – с тобой рядом командир, настоящий командир! Есть такие в батах, которые орут-лебезят, чуть-что сразу а-а-а. Да уже прилетело! Что ты орёшь-то! Иди собирай руки-ноги. Тут надо людей выводить, а пока ты орёшь, так ещё раз шарахнут!..
Повторный прилёт – это уже устоявшаяся практика. Враг ждёт, когда приедут группы эвакуации и наносит повторный удар. Такая система применяется ВСУшниками и против гражданских. Под повторный удары я сам лично попадал, и не раз. И не два. Страшна-а.
– …У меня есть «глаз», я тот берегу вижу, охуенно вижу. Но он потом уходит в возвышенность. А что за бугром, я не вижу. А мы же наоборот, еба-ать… как на ладони… они всё видят…
Я всё понимаю, мы разговариваем на одном языке. «Глаз» – это значит у него где-то камера висит для наблюдения. Желательно её повыше прицеплять, на вышку какую-нибудь. Тем более, правый берег Днепра выше левого, а мы, к сожалению, на левом, у противника преимущество. С помощью «глаза» можно руководить боем в режиме реального времени. Я видел как в оперативном пункте «Спарты» руководили штурмом Волновахи, или как командир вагнеровской 10-ки наблюдал, как шёл бой в вверенном ему квадрате Бахмута.
– …а если пойдут? Что делать-то будем, братан? В штанину срать? Нет, нормальные пацаны у нас есть в полку. Голова, вот, есть. Его парни стояли в Алёшках, Крынках… Самые боеспособный вояки у него. И он такой – нет-нет, мне контрактников не надо, ну нахуй их, они воевать не умеют, мобиков, мобиков дайте. Мобики уже воевать научились…
Парень и сам был из мобиков, я его расспросил. Его мобилизовали осенью 2022 года, и после полигона он уже варится в этом котле больше года. Он уже более-менее ориентируется на этом празднике смерти. Тем более с такими командирами как Голова или Гига.
– … Гига орёт, где доклады? Куда уебало? Ты припух что ли? Полчаса назад удар был, а доклада нет! – рассказывал «мышонок» о специфике своей работы, от которой он уезжал на время в отпуск. – А у меня три рации. Азарт, Кирисан и Бауфенг, но Бауфенг – хуйня рация, мы стараемся её не использовать. Я по ним звоню подразделениям. Также три телефона, один – с генералом прямая связь. Звоню, здравия желаю, такой-то такой-то, а он – слышь ты, хуй, Гигу позови…
Все военные, которые прибывают в Джанкой, как правило, с Херсонского или Запорожского направления. Кто с Луганского – те в Лиски или Россошь добираются, с Донецкого – в Ростов или Таганрог. Это устоявшаяся логистика. Двигаются через эти пересадочные станции и в обратную сторону. Таксист, который меня вёз от пропускного пункта Чонгар до Джанкоя, тоже интересным оказался. В своей жизни он много сидел в тюрьме, а теперь брал любые заказы – ездил на Токмак или Каховку, куда даже я хорошо подумаю, прежде чем поехать. А Джанкой так себе городишко – таксист мне всё рассказал. Моря нет, производства толком нет, еле-еле молокозавод раскачали, да элеватор поддерживают. Летом тут жарко, душно и пыльно. Одни пенсионеры здесь живут, доживая свой век. А теперь новый контингент – ещё и солдаты, которые возвращаются с фронта или едут на него.
Если в отпуск, то сидят солдаты в привокзальных кафе и зачастую, как мой собеседник, выпивают. И им отчаянно хочется исповедаться первому встречному, рассказать в какую круговерть их закрутило. Им есть, что рассказать.
– …Прикинь! Ракетная опасность! Да! С той стороны чёрный тополь взлетел и в нашу сторону. Это у них типа нашего Искандера. Нам звонят – как раз по вам траектория. А что делать? Куда тут спрячешься? Мы все напряглись, всё, пиздец. Потом перезванивают, ПВО с К-ки сбило. Уф, выдохнули. И Гига тут говорит, так, давайте, стол собирайте, шашлыки будем жарить. Новую жизнь праздновать. Да-да! – парень заметил, что я улыбаюсь, – мы тогда снова жить начали, заново родились, это новая, новая жизнь!..
Насчёт чёрного тополя – не слышал о таком оружии у противника. Может, из-за алкоголя парень что-то напутал, или другое имел ввиду, сомнения тут у меня. Но звучит чёрный тополь, конечно, зловеще и впечатляющее. Где «чёрный тополь» посадят, там внезапно он расцветёт, зашелестит листьями смерти. Тут в штанину точно срать будешь. Страшна-а.
– Братан, спасибо, что не записывал, – сказал он, когда прощались, – а то я, того, может лишнего наговорил.
Я не записал, но запомнил. Запомнил, что новая жизнь началась. Новая, новая жизнь. Не в самом лучшем из миров. Но жутко интересом.