AfD и BSW стремятся к сильному авторитарному государству, которое принимает меры. Это импонирует многим жителям востока, потому что они помнят это по ГДР, пишет немецкая газета Die Tageszeitung.
ГДР сегодня более красочна и плюралистична, чем когда-либо прежде. Почти ежедневно появляются новые публикации, рисующие увлекательное общество. Государство под руководством СЕПГ изображается как фон, о котором общество, похоже, мало заботилось. В художественных фильмах обычно изображается весёлое, напористое общество, презирающее государство и не позволяющее ему опустить руки. В социальных сетях существует бесчисленное множество групп памяти, где всё рисуется в радужных тонах. Миллионы людей предаются воспоминаниям, которые возвращают их в то время, характеризующееся солидарностью, теплом и, прежде всего, безопасностью.
Если бы большинство восточных немцев приняло участие в революции свободы 1989 года против государства СЕПГ, то сегодня можно было бы спросить, сожалеет ли это большинство об этом. Но этот вопрос бессмыслен, потому что в революции свободы участвовало лишь меньшинство. Это банальность: в революциях участвуют только меньшинство. Подавляющее большинство выжидает и быстро и искренне становится на сторону победителей. Так было и в 1989 году. Когда в начале ноября 1989 года стало ясно, куда нас приведет этот путь, большинство решило выступить против государства. Однако миллионы остались ему верны, о чем часто забывают.
Настоящие революционеры хотели свободы, демократии и верховенства закона. Освобожденные хотели иметь полный бизнес и дойчмарку. В этом нет ничего предосудительного, но это изменило основу бизнеса. Самым глубоким переломным моментом в истории восточногерманской революции стало не падение Берлинской стены 9 ноября или день выборов 18 марта, а 1 июля 1990 года — введение в ГДР дойчмарки в сочетании с принятием западногерманского экономического, социального и правового порядка.
Освобождённые люди не ожидали того, что произошло дальше. Они строили «Трабанты» и «Вартбурги», но сами хотели ездить на «Фольксвагенах» и «Мерседесах». Они больше не покупали свою собственную продукцию. Ненависть к Treuhand — которая, конечно же, совершила множество ошибок — которая и сегодня широко распространена на Востоке, всегда была формой ненависти к себе. Тот, кто рассчитывал на быстрое введение дойчмарки, а это было около 80 процентов населения, мог ожидать, что от него не останется камня на камне. Многие ли ожидали этого? Большинство, вероятно, полагало, что чаша сия их минует.
Восточные немцы были не только жертвами
Процесс объединения и трансформации сопровождался множеством ошибок. Но так ли происходило объединение, как утверждает профессор литературы Дирк Ошманн в своей пропитанной яростью книге «Der Osten: eine westdeutsche Erfindung»? Восточные немцы только как жертвы и объекты истории? Нет, они не были ни теми, ни другими. Они сами приняли решение о том, чтобы деньги с Запада пришли как можно скорее. В то время здравомыслящие люди предупреждали, что последствия быстрого введения дойчмарки будут неуправляемыми и почти не поддающимися контролю. Вряд ли кто-то хотел это слышать. На Востоке предостерегающие голоса практически считались коммунистами, на Западе — патриотами, а в Германии в целом — врагами единства.
Например, восточные люди, пришедшие из движения граждан и предостерегавшие против немедленного введения дойчмарки, на самом деле кардинально отличались от большинства жителей ГДР в одном отношении: у них было другое понимание государства. Они верили, что свобода и демократия требуют государства, которое не санкционирует вмешательство в свои дела; они надеялись на государство не авторитарное, не патерналистское.
Но большинство восточных немцев в 1990 году сказали: «Гельмут, возьми нас за руку и веди в Страну чудес». Они хотели всего и сразу. А федеральный канцлер? Коль пообещал именно это: цветущий ландшафт через три, пять, семь лет. Откуда большинству восточных немцев было знать, что «государство-отец» — это конструкция XIX века и что государство существует не как самоцель, а обеспечивает рамочные условия для открытого общества? Западным немцам также пришлось с огромными усилиями учиться этому после 1945 года.
Демократия и свобода — это не пустые и бессодержательные понятия. Но им нужно учиться, снова и снова. Но в годы после 1990-го и восточные, и западные немцы полагали, что свобода и демократия — понятия самоочевидные. Но это не так. И никто не объяснил восточным немцам, что жизнь в условиях свободы гораздо более напряженная, чем в условиях диктатуры. Вам постоянно приходится принимать решения, говорить «я», заниматься своими делами. В диктатуре обо всем этом заботится государство. Правила просты и понятны: делай, что тебе говорят! А «ты» — это государство.
Никто не осознавал, что большинство восточных немцев продолжали культивировать именно такое патерналистское понимание государства после 1990 года. Не только Гельмут Коль вел себя соответствующим образом. Самые известные премьер-министры Восточной Германии после 1990 года — Курт Биденкопф в Саксонии, Бернхард Фогель в Тюрингии, Манфред Штольпе в Бранденбурге — действовали точно так же: как патерналистские правители, заботящиеся о своих государственных «детях».
Именно Уве Джонсон еще в 1970 году сделал четкое наблюдение о восточногерманских беженцах на Западе: они приезжали на Запад, и многие из них говорили о государстве СЕПГ так, как будто оно было частью их семьи. Это эссе Уве Джонсона — одна из самых умных вещей, когда-либо написанных о восточных немцах на Западе. И оно остается актуальным по сей день.
Авторитарные представления о государстве
Сегодня мы можем наблюдать — и это то, что до сих пор почти никто из наблюдателей не замечал, — что между Востоком и Западом существуют фундаментальные различия, прежде всего в том, что ожидается от государства. Между Востоком и Западом вообще существует множество различий. Они будут существовать и через много лет, и они даже не являются проблематичными. Иное дело, когда речь идет об идеях государственной политики. На Востоке преобладают представления о государстве, напоминающие авторитарные модели, о сильном государстве. Это фундаментальная проблема — тем более что подобные идеи, как вирус, распространяются и в Западной Европе.
И именно здесь на помощь приходят AfD и Альянс Сары Вагенкнехт (BSW). Эти две партии могут отличаться друг от друга, но они едины в одном: они стремятся к созданию сильного, авторитарного государства, которое будет сдерживать, опекать и гомогенизировать общество. Лидеры обеих партий открыто заявляют об этом. AfD гораздо более открыта, чем BSW, но даже здесь вам понадобятся лишь базовые знания политической теории, чтобы расшифровать это. И поэтому их близость к России или Китаю не случайна. И AfD, и BSW стремятся к «разгону», к государству, ориентированному на собственные нужды, а не на нужды общества.
Каким будет результат? Это трудно предсказать. Возможно, это будет «диктатура большинства» — то, что Джон Стюарт Милль или Алексис де Токвиль уже в XIX веке признали главной угрозой для демократии. Взгляд на Восточную Германию может быть взглядом в будущее: это именно то, что угрожает здесь под мнимым предлогом желания спасти демократию. Большинство людей даже не осознают, что эта «диктатура большинства» представляет собой проблему. На самом деле лишь незначительное меньшинство на Востоке хочет вернуть ГДР в прежнем виде.
Большее меньшинство жаждет ГДР такой, какой её помнят, но какой она никогда не была. Большинство же стремится к государству, которое регулирует дела жестко и авторитарно, в смысле «здравого смысла» (любимая формулировка популистов и экстремистов всех мастей) и служит только желаниям большинства в сочетании с подавлением позиций меньшинства.
Не общество консенсуса, а живая свобода
Нельзя исключать, что вскоре это может стать общегерманской и общеевропейской реальностью. Это была бы запоздалая победа ГДР — и с огромными последствиями для Кремля. Свобода может быть предана только в свободе — мы можем наблюдать это прямо сейчас. Еще не поздно узнать на собственном опыте и с болью, как и в других странах, что свобода важнее мира, потому что без свободы не может быть ни внутреннего, ни внешнего мира.
Нам нужна не диктатура большинства или общество консенсуса, а свобода и демократия на практике. И это — честная, демократическая арена переговоров, на которой ищут компромисс. На этой арене оппоненты исходят из того, что они хотят лучшего для всех; как политические противники, они могут в той или иной степени отвергать средства, методы и цели друг друга, но они относятся друг к другу как демократические партнеры на равных.
На востоке, напротив, AfD и BSW объединяют около 50 % людей за своей вражеской идеологией, которая не допускает никаких компромиссов и стремится к совершенно новому порядку. Это также напоминает ГДР и Кремль. Единственное, что может помочь в борьбе с этим, — чтобы демократы сплотились против потенциальных диктаторов большинства и сохранили способность к созданию коалиции.
© Перевод с немецкого Александра Жабского.
Вот такое мелкобуржуазное (Маркс бы сказал — филистёрское) видение реальности у этой левоцентристской газеты. Мы же, коммунисты, видим реальность иначе: хилые попытки удержаться в рамках «всеобщего государства» для «всех» — и эксплуататоров, и эксплуатируемых — неизбежно провалятся, они исторически обречены. Ибо «диктатура большинства» — это диктатура трудящихся, вырвавших средства производства — жало социальной эксплуатации и средство удержания политической власти — у буржуазии и ликвидация её как класса. И она, эта диктатура, будет воспроизводиться снова и снова (памятуя гениальное предсказание Ленина о том, что социализм ещё долго будет знать приливы и отливы), пока справедливый для трудящихся и невыносимый для их былых эксплуататоров общественный строй окончательно не утвердится на Земле.
Приходите на мой канал ещё — буду рад. Комментируйте и подписывайтесь!
Поддержка канала скромными донатами (акулы бизнеса могут поддержать и нескромно):
Номер карты Сбербанка — 2202 2068 8896 0247 (Александр Васильевич Ж.) Пожалуйста, сопроводите сообщением: «Для Панорамы».