Помните, я рассказывал, как умилялся в детстве, разместившись в вагоне, изучая всякие там приспособления, прибамбасики. Лестницы или ступеньки для залезания на верхнюю полку, лампочки, плафоны. Особый восторг испытывал, когда попадались старые, редко используемые типы вагонов – там было всё по-другому, ещё интереснее! Папа морщился от этих дряхлых полуразвалин, а я был в полном восторге. К концу каждой двухсуточной поездки мой энтузиазм пропадал – надоедало порядком, но в начале каждой следующей поездки вновь появлялся. Понятно, из чего родилось моё восторженное восклицание, которое помню до сих пор. Увидев в очередной раз на каком-то полустанке приспособленные для жилья старенькие вагоны (стоят на тупиковой ветке, уже заросшей травой, крылечко к вагонной двери приделано стационарное, печная труба из крыши торчит), я громко, звонко, восхищенно выкрикнул: - «Ой, папа, вагончики жилые! А здорово в вагончиках жить, правда?» На что папа, будучи силён в сарказме, на этот раз ответил просто с убийственной иронией: - «Ну, конечно! Просто замечательно!» Несмотря на малолетство, иронию я оценил и уже тогда частично осознал, какую глупость сморозил. Интересно, что мою детскую мечту своеобразно воплотила в жизнь героиня фильма «Ширли-мырли», работавшая до пенсии проводницей – затащила каким-то образом в обычную городскую квартиру и установила посреди комнаты половину самого настоящего вагонного купе: две полки, столик. Здесь и спала, и днем сидела. Ну, это креативная выдумка создателей фильма, а вот о чем вычитал совсем недавно: некий энтузиаст, чья любовь к железнодорожному транспорту превосходит мою многократно, любовно, до мельчайших деталей воссоздал внутреннюю обстановку списанного, стоящего в тупике вагона. Причем, не простого, а какого-то особенного, роскошного. С бархатными портьерами, с позолотой. Вложил в это огромный труд, и деньги, наверняка, немалые. Сам, правда, живет не в вагоне, а у себя дома. Надо сказать, что и я тем самым восклицанием судьбу свою не предрек – так и не пришлось пожить в вагончике. Ну, если уж с большой натяжкой… да, дня три жил в обычном плацкартном вагоне, временно поставленном на прикол. Правда, связанное с этим событие оказалось более драматичным.
Заметили: начинаю обычно вспоминание в вагончике, потом ухожу куда-нибудь далеко. На этот раз получается наоборот, начну издалека, потом уж - в вагон. Для начала «глубокомысленно изреку»: знаете ли вы, что годы, которые принято называть «годами застоя», были в то же время периодом бурного, безудержного распространения всех и всяческих «хобби». Чем только люди не увлекались! И пресса не отставала – «Юный техник», «Техника молодежи», «Моделист-конструктор», «Сделай сам». Книжки, брошюры на тему технического творчества. Рассказы умельцев о своих самоделках, передачи на телевидении. Ой, только не надо мне говорить: - «а сейчас тоже…» Сейчас – это жалкие крохи по сравнению…
Вот и мне не хватило, очевидно, ни активного участия в клубе книголюбов, ни успехов в переплетных делах. Загорелся… дельтапланеризмом. С чего вдруг? Дельтапланы надо мной отнюдь не летали, как самолёты над юным Валерием Чкаловым. Весь мой опыт покорения воздушной стихии заключался в одном единственном прыжке с парашютом в студенческие годы. Зато ажиотаж вокруг этого нового вида спорта царил тогда (в начале восьмидесятых) немалый: публикации в газетах, технические схемы аппаратов в «Моделисте-конструкторе» и других подобных журналах. А вот контактов с первопроходцами, с людьми, получившими опыт в этом непростом деле, установить в маленькой Инте было невозможно – таких людей здесь просто не было. Ну, не могу сказать, что я из-за этого так переживал, «что просто кушать не мог», но интерес не утратил. На любой маломальской возвышенности только оказывался, тут же представлял, как стартую отсюда и плавно лечу под шелестящим крылом к подножию.
Продолжал схемы в журналах разглядывать и понимал, что в одиночку соорудить что-то подобное я, конечно, не смогу. Но единомышленники вскоре нашлись.К счастью или несчастью – не знаю.
Мои рассуждения о массовости в те времена различных хобби, увлечений не были голословными. Помимо заядлых книголюбов (тоже людей весьма увлеченных – доклады в клубе, лекции в обществе «Знание»), все остальные мои близкие знакомые были объединены одной страстью – любовью к путешествиям. Все! Каждые выходные – на природу, каждый отпуск – Полярный Урал, пеший поход или спуск по горным рекам! Часть отпуска – Алтай, Урал, Камчатка. И параллельно этому – второе увлечение, охватившее почти каждого из них, логично вытекающее из первого: создание слайд фильмов обо всех этих фантастически красивых местах. Кстати, увлечение горным туризмом и сплавом по рекам был тогда в городе массовым. Сказывалась близость Урала. И пару раз приходилось слышать, что очередной новичок, увлекшись этим делом, тут же покупал себе дорогой фотоаппарат. А прекрасная обращаемая пленка «ОРВОХРОМ» была вполне доступна.
Некоторые преуспели в создании таких фильмов не меньше, чем в туризме. Автоматические проекторы, синхронизированные с магнитофонами, позволяли делать настоящие фильмы: каждому кадру соответствовал авторский комментарий, музыкальное сопровождение. Одна такая умница и умелица регулярно приглашала единомышленников-туристов к себе на просмотры. В прихожей гостей встречала рукописная афиша с названием очередного фильма. Вот здесь-то я и познакомился с этим удивительным человеком – всеобщим любимцем, балагуром, весельчаком, оптимистом, энтузиастом – со Львом Николаевичем! Не знаю, было ли в нём что-то от великого тезки, но вот найти людей, похожих на нашего Льва, было, наверное, невозможно. Возраст вполне себе за сорок, а энергия так и бурлит, от каждой новой идеи загорается! Ну, редко доводит что-то до конца – но это общая черта подобного типа людей. Бывал у него дома – это сильно! Обычная малолитражка со смежными комнатами, в первой – диван, телевизор – всё! Остальное пространство полностью занято лежащими прямо на полу брезентовыми тюками, деревянными ящиками, свертками из мешковины. Поясняет – вот детали для вездехода, вот парус для виндсёрфинга, трансформатор для сварочного аппарата, надувная лодка, палатка, кинопроектор, микрофон, пять или шесть кассетных магнитофонов (какой-то из них работает). Среди всех этих завалов – узенькая тропинка, ведущая к дверям второй комнатки, где забаррикадировалась его несчастная жена. Ни разу при мне оттуда не вышла, но и мужа с его «хоббиоснащением», судя по всему, туда не впускала, держала оборону.
Выясняется интересная вещь: все эти вездеходы, снегоходы, лодки, палатки, если будут когда-то доделаны, послужат для него только лишь движущей силой сюжета очередного фильма. «Вот, как только лодку залатаю, днище укреплю, можно будет сплавляться, фильм снимать. Вот, дельтаплан соберем, освоим, можно будет фильм снимать. Вот, вездеход дострою…» Вполне мог бы Лев повторить слова великого вождя: - «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».
Он-то и вывел меня на группу остальных «дельтапланомечтателей» в нашем городе. Во главе – бывший десантник (говорят, бывших десантников не бывает, наверное, это правда). Рослый смуглый красавец, сверкающий золотыми зубами (свои были выбиты при неудачном парашютном прыжке). Ещё одна колоритная фигура – весельчак и балагур Костя Цитлидзе. И полная противоположность ему – тихий, молчаливый, кажущийся робким молодой человек, проявивший себя в дальнейшем целеустремленным и мужественным.
Бедные психологи и психиатры, как им, наверное, нелегко разобраться в таком пёстром разнообразии человеческих психотипов, почему-то подверженных одинаковой «сумасшедшинке». Если так называть (не без основания) болезненное влечение к абсолютно бесполезному, весьма опасному и затратному занятию, не сулящему и в будущем ни малейших дивидендов… «А сам-то?..» Да нет, я не такой, я так… случайно… шутки ради… так уж получилось.Оказывается, опытные дельтапланеристы из других городов Коми, щедро выделили нам «с барского плеча» какой-то устаревший, почти исправный аппарат. Так что – вперед! Но очень скоро выяснилось, что не только опыта нам не хватает, но нет в окрестностях Инты мало-мальски подходящего для полетов места. Если найдется какой-нибудь холмик, то и он березками и ёлочками зарос. Терриконы – большие конические насыпи породы, извлеченной из шахт, давно в Инте были срыты. Пытались воспользоваться жалкими остатками одного такого террикона. Без слёз не глянешь! Костя Цитлидзе разгоняется, дурашливо причитая: - «Спасите, последний грузин в Инте погибает!» Далеко не улетел, только пятки отшиб. Как былинный старорусский герой Крякутной (см. Википедию) – стартовал с пятиметровой колокольни, пролетел целых пять метров.
И вдруг – о, радость! – наши старшие товарищи из Печоры, Сыктывкара, организуют общереспубликанский слёт дельтапланеристов. Место проведения – Полярный Урал. Время проведения – первые числа марта. Едем все пятеро, я в этом направлении – впервые. Интересно было увидеть, как лес внезапно исчезает, сменяется голой тундрой. А вот и памятный знак, обозначающий границу между Европой и Азией. Место, куда мы приехали, тоже непростое – поселок Харп (с ненецкого – «северное сияние»)
Далее – из Википедии: - «В посёлке находится … «Полярная сова» (колония особого режима) – одна из семи колоний для осужденных к пожизненному лишению свободы, известная своим жёстким режимом содержания» (Вспомнили?.. Всё, всё, о политике ни слова!)
Ну, наконец-то мы подобрались к вагончику. Да, именно в нем нас и поселили, в обыкновенном плацкартном вагоне, поставленном временно на запасные пути за пределами поселка. Вагон, кажется, как-то отапливался, но никаких тебе постелей, матрасов.
Романтика! Поначалу так и жили впятером, одни интинцы. Обследовали окрестности, таская на себе дельтаплан в чехле. Мороз минус тридцать пять, пронзительный ледяной ветер. А результатов – ноль: хоть и горы, а все поросшие деревьями, ни одного подходящего склона. На следующий день приехали наши опытные асы в сопровождении большой группы школьников. Тоже быстро убедились, что место неудачное. И договорились, что утром нас перевезут на какой-то другой полустанок. (Ну и ну, такое взаимопонимание с РЖД возможно было только в те времена!) Вот тут-бы нам приостановиться, дождаться следующего дня. Быть может, всё бы для меня благополучно закончилось. Так нет же! Засвербело, зачесалось что-то у неоперившихся птенцов из Инты. Прибежали с аппаратом на берег речки – единственное условно пригодное место для наших целей. Пологий склон, замерзшая река. Согласитесь – лёд не самое подходящее место для мягкого приземления. Первым пробился в очередь шустрый Костя. Пролетел несколько метров, более-менее благополучно приземлился, проскользив животом по льду. Моя очередь. Разбегаюсь… чувствую, что воздух меня подхватил, понес… две-три секунды… жестокий удар. Возможно, потерял на секунду сознание, первым делом увидел перед носом левую руку в перчатке, пошевелил пальцами. Откуда что берется?! Ведь так в дальнейшем неоднократно будут меня просить сделать врачи. Подбежали ребята: - «ого!» Между локтем и плечом образовался как бы ещё один локтевой сгиб – зрелище не для слабонервных. Похвастаюсь, что действиями по оказанию медицинской помощи руководил я лично, напрягая слабые свои познания в этой области. Получилось как-то неубедительно – дощечка с ближайшей помойки привязана двумя веревочками к руке. Важнее другое – как-то интуитивно я догадался, что надо расслабить мышцы как можно больше. Ни в коем случае не напрягать их, а то будет очень больно! Вот это помогало – более-менее заметной боли ни сейчас, ни в дальнейшем не испытывал. Поймали самосвал, влезли вдвоем с Костей в кабину. В приемном покое местной больницы народу было немало. Я присел на стул, а темпераментный Костя Цитлидзе бегал по комнате и громко взывал: - «открытый перелом… открытый перелом!» Возможно, слегка лукавил, надеясь, что так скорее окажут мне помощь. А может, заблуждался добросовестно – мол, раз такой «крутой» перелом, то зовут его открытым.А закрытым называют какую-то жалкую трещинку. Совсем как в известном фильме: - «У тебя там не закрытый… у тебя – ОТКРЫТЫЙ перелом!» В любом случае, эта дезинформация только помешала: вышел мужчина в белом халате, обвел всех взглядом, не обнаружил никого в окровавленных бинтах и ушел. Наконец приняли, сделали рентген, наложили лангету, благословили на дорогу домой для дальнейшего лечения. И вот – опять вагон, где окружен я был сдержанным сочувствием и ненавязчивой заботой со стороны суровых, мужественных дельтапланеристов-ветеранов (в основном – вертолетчики или авиатехники). К вечеру назрел вопрос почти гамлетовский – кому со мной водку пить на пару. Дураку ясно – единственное средство, способное отвлечь меня от физических и нравственных страданий – умеренное, но непрерывное потребление этого чудодейственного анестетика. А бросить меня в этот трудный момент одного, оставить пить в одиночестве – это было бы совсем дико, не по-товарищески! «Понимаете, конечно, - кто водку с ним сегодня будет пить, завтра от полетов отстраняется. Решайте…» Человека три-четыре моментально сделали этот нелегкий нравственный выбор в пользу гуманизма, взаимовыручки. Так что жребий пришлось бросать. Победитель активно подливал, но и неудачники далеко от нас не отходили, развлекали меня жизнерадостными и оптимистичными рассказами о неудачных приземлениях, травмах, свидетелями или непосредственными участниками которых они бывали. «Вот видишь, шрам у меня на переносице? Это я…» Сознаюсь, на минутку (одну-единственную) посетила меня малодушная мыслишка: - «Господи, куда я влез!».
Наутро наш вагон перевозили на другое место. До этого предстояло совершить не очень приятную работу. Представляете, что наросло за двое суток на морозе между сливными отверстиями двух туалетов и рельсами? Огромные ледяные сталагнаты омерзительных желто-коричневых оттенков. Кому идти их долбить? Это всё ж-таки не водку с пострадавшим пить. Тут проявил себя в полной мере наш Лев Николаевич: бодро схватил лопату и обратился к школьникам: - «А ну, ребята, за мной!» Оценили – не ребятишек послал за всех отдуваться, а сам пошел первый с лопатой наперевес, работал наравне со всеми! Ребята даже не думали препираться, через десять минут вагон был освобожден из нечистотного плена. Перевезли нас на новое место. Я остался в вагоне один. Пересесть на поезд, идущий в Инту, мне предстояло только к вечеру. Через несколько часов стали возвращаться ребята – радостные, возбужденные. Вот что такое удачное место для полетов – даже неумело приземлявшиеся новички плюхались в глубокие мягкие сугробы. И никаких тебе ни «открытых», ни «закрытых».
Мой-то дельтаплан, оказывается, тормознул, зацепившись на полном ходу нижней перекладиной трапеции за незамеченный нами ледяной бугорок. Сила удара тоже проявилась наглядно: своим плечом я изогнул прочнейшую дюралевую трубу. Чтобы её потом выпрямить, Костя ложился на спину, двумя ногами упирался в трубу, а рукой тянул на себя. Не сразу получилось.
Приехал в Инту, прямо с поезда – в больницу. И началась моя двухгодичная невесёлая эпопея, которая обогатила меня доселе неизвестными медицинскими терминами: - «остеосинтез», «пластинка Лена», «торракобрахиальная гипсовая повязка», «проводниковый наркоз».
Да, воистину – «в великом знании многия печали». Но самая большая печаль заключалась вот в этом новом знании, почерпнутом у врачей – переломы на Крайнем Севере срастаются в два раза дольше, чем в средней полосе. Как минимум. Мой вообще не собирался срастаться! Гипс - рентген – новый гипс. Нехотя пропил мумиё, присланное мне из Ташкента. Не очень-то верю во все эти чудодейственные снадобья. Срослось!!! Уф, наконец-то!
Говорят, умные учатся на чужих ошибках, дураки – на своих. А вообще не учится кто – круглые дураки? Пару лет назад поддался соблазну – совершил полет на мотодельтаплане в качестве пассажира над пляжем в Кобулети. К счастью, всё закончилось хорошо. Ну, почти…
А может я не такой уж дурак? Может я просто такой мужественный, а?