Головченко Н.Н. «No connection»: расстёгнутый пояс в погребальной обрядности населения Верхнего Приобья эпохи раннего железа // Народы и религии Евразии. 2021. №3 (26). С. 24–35. DOI: 10.14258/nreur(2021)3–02
Cайт журнала: http://journal.asu.ru/wv
В статье рассматривается проблема интерпретации фиксируемого на материалах большереченской культурно-исторической общности явления — помещения в погребения мужских поясов в расстёгнутом состоянии. Приводится обзор источников по данному вопросу. На примере наиболее репрезентативных коллекций рассматриваются контексты обнаружения поясной фурнитуры в исследованных погребальных комплексах. Маркером помещения в погребение пояса в расстегнутом состоянии предлагается считать обнаружение элементов фурнитуры в нестандартном контексте — в районе шеи и головы или стоп умерших, в тех случаях, когда пояс был уложен вдоль тела погребенного. Когда пояс располагался традиционным образом, о его расстёгивании предлагается судить по отсутствию пряжек и наличию других компонентов фурнитуры. Преднамеренное расстегивание пояса в рамках погребальной обрядности населения Верхнего Приобья эпохи раннего железа рассматривается как явление событийной сакрализации. Расстёгивание пояса, т. е. вывод вещи из прямого функционального состояния, рассматривается как символический акт, отражающий концепцию «перевернутого мира», согласно которой поврежденное приобретает утерянные качества в новой, посмертной жизни.
Ключевые слова: Верхнее Приобье, эпоха раннего железа, предметный комплекс одежды, сакрализация.
Введение
Одежда — один из центральных компонентов материальной культуры, традиционно с особым рвением изучающийся историками, культурными антропологами, этнографами и археологами. Археологические исследования по данной теме отличаются своею спорностью, условными выводами и меньшей содержательной репрезентативностью. Сложившаяся ситуация — не вина археологов, это их беда, порождённая спецификой источниковой базы. Лишь в отдельных — уникальных — случаях, таких, например, как находки в мерзлотных погребениях Горного Алтая, исследователь имеет возможность ознакомиться с оригинальными вещами, да и то в неполной их сохранности. В большинстве случаев ему приходится иметь дело только с незначительной группой неорганических украшений, сохранившихся в погребениях. Реконструировать одежду населения Верхнего Приобья эпохи раннего железа по отдельным украшениям в условиях, когда органика в погребениях практически не сохраняется, безусловно, крайне трудно [Полосьмак, Баркова, 2005: 21]. Поэтому основное внимание исследователей обращается на ее предметный комплекс, детальный анализ которого, по утверждению В.А. Могильникова, является «темой отдельного специального исследования» [Могильников, 1997: 71]. При этом неизбежно возникает проблема интерпретации манипуляций с отдельными элементами предметного комплекса одежды в рамках погребального обряда. Одной из таких проблем, фиксируемых на материалах большереченской культурно-исторической общности, является факт помещения в погребения мужских поясов в расстёгнутом состоянии. Материалы Источниковую базу исследования составляют опубликованные комплексы большереченской культурно-исторической общности — Ближние Елбаны-3, -7, -12 [Грязнов, 1956], Локоть-4а [Шульга, 2003], Новотроицкий некрополь-1, -2 [Шульга, Уманский, Могильников, 2009], Быстровка-1, -2, -3 [Троицкая, Бородовский, 1994; Бородовский, 2002], Масляха-1, -2 [Уманский, Телегин, 1990: 96–99], Рогозиха-1 [Уманский, Шамшин, Шульга, 2005], Раздумье-6 [Уманский, 1987: 81–100], Объездное-1 [Телегин, 2005: 77– 80], Кирилловка-3 [Могильников, Телегин, 1992: 107–120], Новый Шарап-1, -2 [Троицкая, Бородовский, 1994], Новосибирский могильник [Троицкая, Бородовский, 1994], Почта-3 [Молодин, Бородовский, Троицкая, 1996], Староалейка-2 [Кирюшин, Кунгуров, 1996: 115–135; Фролов, 2008], Милованово-2, -3, -8 [Троицкая, Бородовский, 1994], Ордынское-1 [Троицкая, Бородовский, 1994] и др. Всего по опубликованным источникам может быть рассмотрено 1160 погребений. Одними из наиболее репрезентативных памятников являются Новотроицкий некрополь и могильник Рогозиха-1. На некрополе Новотроицкое-1 исследовано 142 погребения (12,24% от общего числа опубликованных захоронений), Новотроцкое-2 — 163 (14,05%), Рогозиха-1 — 105 (9,05%). Предметный комплекс одежды, включая находки вне тафономического контекста, из них выявлен в 60 (42,25% от общего количества исследованных погребений), 70 (42,94%) и 36 (34,29%) захоронениях соответственно. При этом доля погребений, в которых выявлена фурнитура поясного набора, составляет на Новотроицком-1 — 17 (28,33%), Новотроицком-2 — 23 (32,86%), Рогозихе-1 — 8 (22,22%) случаев. Существенную трудность в определение статистических характеристик и контекстов находок вносит разграбленность большинства исследованных погребений. Анализируя данные материалы, В.А. Могильников отмечал: «…не исключено, что в погребения клали, как правило, пояса со снятыми пряжками в соответствии с канонами погребального ритуала». Далее он обратил внимание на то, что явление положения поясов в могилы без пряжек или части поясов без пряжек на Саяно-Алтае сохранялось до эпохи Средневековья [Могильников, 1997: 71].
Маркером помещения в погребение пояса в расстегнутом состоянии является обнаружение элементов его фурнитуры в нестандартном контексте — в районе шеи и головы или стоп умершего (рис. 1–1, 2), в тех случаях, когда пояс был уложен вдоль тела погребенного. Аналогичные контексты выявлены на Новотроицком-1 пять раз (29,41% от количества обнаружений поясной фурнитуры в погребениях могильника), на Новотроицком-2 — четыре (17,39%), на Рогозихе-1 — два (25%). Когда пояс располагался традиционным образом, о его расстёгивании можно судить по отсутствию пряжек (рис. 1–3) или одной из них1 , при наличии других компонентов фурнитуры. Такие случаи зафиксированы на Новотроицком-1 четыре (23,53%), Новотроицком-2 двенадцать (52,17%), Рогозихе-1 пять раз (62,5%). Примечательно, что мог использоваться и комбинированный вариант с помещением двух поясов, как в погребении 1 кургана 15 Новотроицкого-1 (рис. 2). Подсчет случаев погребения мужчин с двумя поясами осложнен состоянием сохранности большинства комплексов к моменту раскопок. Примечательно, что значительная доля обнаружения в могильнике Рогозиха-1 поясных наборов коррелирует с гораздо более представительным помещением в захоронения, по сравнению с новотроицкими комплексами, элементов конского снаряжения. Последнее, вероятно, отображает некую местечковую обрядовую особенность.
Интерпретация
Применительно к большереченской культурно-исторической общности необходимо отметить высокую степень надежности способа определения пола погребенного по характеру сопровождающего инвентаря (в том числе фурнитуре поясного набора), которая подтверждается его сопоставлением с материалами антропологических исследований [Троицкая, 1987: 59–63; Рыкун, 2002: 141–148; 2005: 19–23]. Расстегнутые женские опояски зафиксировать крайне проблематично в силу немногочисленности их фурнитуры, однако, вероятно, такие случаи были — об этом косвенно свидетельствует обнаружение крупных бронзовых обойм в головах некоторых погребенных женщин. Характер погребального инвентаря, который в мужских и женских захоронениях большереченской культурно-исторической общности несколько различается по ряду элементов, отчасти отражает разницу в общественном положении и реальной хозяйственной деятельности мужчин и женщин. В мужских и женских погребениях наблюдается также некоторая разница и в составе ряда категорий предметов, имеющих культовое значение (котлы, вооружение, элементы поясной фурнитуры — в мужских; алтарики, зеркала, заколки — в женских). Одежда сопровождала своих владельцев в могилу в том виде, в каком была при их жизни, включая все, что было на ней подвешено либо нашито. В том числе разнообразные объекты, которые, вероятно, в числе прочего выполняли функцию оберегов [Толеубаев, 2018: 263, 323, 505]. Производимые с одеждой манипуляции, осуществляемые во время погребального обряда, могли придавать ей культово-церемониальный статус в рамках конкретного события [Бородовский, 1987: 117–121; Гмыря, 2015: 194– 228], хотя практики пошива специализированной погребальной одежды еще не существовало [Шульга, 2003: 68; Полосьмак, Баркова, 2005: 21–28; Головченко, 2019: 203–204]. В частности, расстёгивание пояса могло являться ритуальным действием, призванным обозначить разрыв связи его носителя с миром, с жизнью. Наиболее подробно подобные ситуации описаны Л.Б. Гмыря на примере намеренных искажений убора женского костюма в погребальной практике кочевников Западного Прикаспия, по материалам Паласа-Сыртского курганного могильника IV–V вв. [Гмыря, 2015: 194–228], а на материалах археологии ранних кочевников отмечены А.З. Бейсеновым и Г.С. Джумабековой [Бейсенов, Джумабекова, 2017: 28–47]. Еще более представительные сообщения по этому поводу дает этнография народов Сибири и сопредельных территорий, в которой отмечаются факты деструктивных манипуляций с одеждой и поясами во время погребальных и праздничных церемоний [Ермолова, 2006: 170–302; Бодрова, 2009: 33– 39]. Семантическая интерпретация этнографических наблюдений укладывается в русло концепции «перевернутого мира», в котором мертвое оживает, сломанное восстанавливается, разорванное соединяется, расстёгнутое застегивается. Вывод вещи из прямого функционального состояния как некий символический акт широко известен на примерах ритуального повреждения, помещаемого в погребальные комплексы, оружия, котлов, зеркал и т.п. Фиксируемый на памятниках Верхнего Приобья сценарий манипуляции с мужскими поясами являет пример того же рода [Могильников, Уманский, 1999: 91–110; Шульга, 2008: 110–115; Шульга, Уманский, Могильников, 2009: 39; Головченко, 2018: 61–68].
Заключение
Факт преднамеренного расстегивания пояса в рамках погребальной обрядности населения Верхнего Приобья эпохи раннего железа может рассматриваться как явление событийной сакрализации. Термин «явление событийной сакрализации» первоначально был предложен в ряде работ А.А. Иерусалимской, применительно к категории погребального инвентаря, представленного в погребениях лишь «символически» и, как правило, предметами, сделанными из органических материалов, которые в археологических памятниках почти никогда не сохраняются [Иерусалимская, 1978: 151–162; 1982: 53–57; 1983: 101–118; 2012: 48–51]. К числу явлений данного рода автором были отнесены обнаруживаемые в погребениях вышедшие из строя, дефектные или починенные вещи, а также их вотивные имитации, заменявшие подлинные предметы. По мнению исследовательницы, в основе этого явления в погребальных ритуалах лежали вера в то, что часть магически заменят целое (pars pro toto) и прагматизм, «элемент плутовства», по отношению к своим божествам и умершим [Иерусалимская, 2012: 50]. Применительно к рассмотренным нами поясным наборам можно добавить, что, вероятно, в представлении отправлявшего обряд коллектива в посмертном существовании расстёгнутый пояс, по аналогии со своим владельцем, обретал новую целостность, функциональность и жизнь.
1 Конечно, при этом необходимо учитывать, что пояс мог вовсе не иметь пряжек или же они могли быть изготовленными из дерева.
Благодарности Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества №20–1–001753.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Бейсенов А. З., Джумабекова Г.С. О древнем ритуале порчи предметов, используемых в обряде погребения кочевников // Поволжская археология. 2017. № 2 (20). С. 28–47.
Бодрова А.Ш. Семантика погребальной одежды народов Сибири в контексте мифологических представлений // Сибирский сборник-1: Погребальный обряд народов Сибири и сопредельных территорий. Кн. I. СПб. : МАЭ РАН, 2009. С. 33–39.
Бородовский А.П. Интерпретация и некоторые вопросы ритуального значения волос в раннем железном веке (по материалам Новосибирского Приобья) // Скифо-сибирский мир: Искусство и идеология. Новосибирск : Наука, 1987. С. 117–121.
Бородовский А.П. Археологические памятники Искитимского района Новосибирской области. Новосибирск : Науч.-произв. центр по сохр. ист.-культур. наследия Новосиб. обл., 2002. 207 с.
Гмыря Л.Б. Намеренное искажение убора женского костюма в погребальной практике кочевников Западного Прикаспия (по материалам Паласа-Сыртского курганного могильника IV–V вв.) // Древние культы, обряды, ритуалы: памятники и практики. Зимовники : Зимовский краеведческий музей, 2015. С. 194–228.
Головченко Н.Н. Исследование и некоторые вопросы интерпретации фрагментов текстиля из кургана 15 некрополя Новотроицкое-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2018. №2 (41). С. 61–68.
Головченко Н.Н. Предметный комплекс одежды населения Верхнеобского бассейна эпохи раннего железа : дис. … канд. ист. наук. Новосибирск, 2019. 364 с.
Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая речка // МИА. №48. М. ; Л. : Наука, 1956. 163 с.
Ермолова Н.В. Пояса у народов Северной Сибири и Дальнего Востока // Украшения народов Сибири. СПб. : МАЭ РАН, 2006. С. 170–302.
Иерусалимская А.А. Аланский мир на «шелковом пути» (Мощевая Балка — историко-культурный комплекс VIII–IX вв.) // Культура Востока: древность и средневековье. СПб. : Изд-во Гос. Эрмитажа, 1978. С. 151–162.
Иерусалимская А.А. Мешочки для амулетов из могильника Мощевая Балка и христианские «ладанки» // СГЭ. 1982. Вып. 47. С. 53–56.
Иерусалимская А.А. Археологические параллели этнографически засвидетельствованным культам Кавказа: по материалам могильника Мощевая Балка // СЭ. 1983. №1. С. 101–118.
Иерусалимская А.А. Мощевая Балка: необычный археологический памятник на Северокавказском шелковом пути. СПб. : Изд-во Гос. Эрмитажа, 2012. 384 с.
Кирюшин Ю. Ф., Кунгуров А.Л. Могильник раннего железного века Староалейка-2 // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1996. С. 115–135.
Могильников В.А., Телегин А.Н. Кирилловка-III — могильник эпохи железа на севере Кулунды // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1992. С. 107–120.
Могильников В.А. Население Верхнего Приобья в середине — второй половине I тыс. до н. э. М. : Наука, 1997. 195 с. Могильников В.А.,
Уманский А.П. Новотроицкое I, курган 15 и хронология некоторых вещей Южной Сибири середины — третьей четверти I тысячелетия до н. э. // Вопросы археологии и истории Южной Сибири : сборник статей к 75-летию со дня рождения доктора исторических наук, профессора А.П. Уманского. Барнаул : Изд-во БГПИ, 1999. С. 91–110.
Молодин В.И., Бородовский А.П., Троицкая Т.Н. Археологические памятники Колыванского района Новосибирской области. Новосибирск : Наука: Сибирская издательская фирма, 1996. 192 с.
Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюмы и текстиль пазырыкцев Алтая (IV–ХII вв. до н. э.). Новосибирск : ИНФОЛИО, 2005. 232 с.
Рыкун М.П. Краниологические материалы из могильника каменской культуры Новотроицкое-1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2002. №4. С. 141–148.
Рыкун М.П. Палеоантропология Верхнего Приобья в эпоху раннего железа (по данным краниологии) : дис. … кан. ист. наук. Барнаул, 2005. 294 с.
Телегин А.Н. Шестой год раскопок курганной группы Объездное-1 // Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае. Археология, этнография, устная история. Барнаул : Изд-во БГПУ, 2005. С. 77–80.
Толеубаев А. Т. Раннесакская шиликтинская культура. Алматы : ИП «Садвакасов А.К.», 2018. 528 с.
Троицкая Т.Н. Явления травестизма в скифо-сибирском мире // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск : Наука, 1987. С. 59–63.
Троицкая Т.Н., Бородовский А.П. Большереченская культура лесостепного Приобья. Новосибирск : Наука, 1994. 132 с.
Уманский А.П. Археологические памятники урочища Раздумье // Археологические исследования на Алтае. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1987. С. 81–100.
Уманский А.П., Телегин А.Н. Аварийные исследования могильника Масляха-2 // Охрана и исследование археологических памятников Алтая. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1990. С. 96–99.
Уманский А.П., Шамшин А.Б., Шульга П.И. Могильник скифского времени Рогозиха-1 на левобережье Оби. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2005. 204 с.
Фролов Я.В. Погребальный обряд населения Барнаульского Приобья в VI в. до н. э. — II в. н.э. (по данным грунтовых могильников). Барнаул : Азбука, 2008. 479 с.
Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2003. 204 с. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на Алтае. Ч. I: Раннескифское время. Барнаул : Азбука, 2008. 276 с.
Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Новотроицкий некрополь. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2009. 328 с.
