Последние годы и срыв Цымбаларя
Юрий Никифоров - советский, украинский и российский футболист и тренер. Когда-то он был самым нелюдимым парнем в сборной. Оставаясь одной из ее ярчайших звезд.
В былые годы он всегда проходил мимо корреспондентов, расправив грудь. Кто-то, не владеющий ситуацией, пытался на бегу расспросить — Никифоров ладонью показывал: нет, нет и еще раз нет. Зато сегодняшний Никифоров открыт и любезен.
В сентябре 2019 года Юрий Никифоров стал героем нашей постоянной рубрики «Разговор по пятницам», где рассказал Александру Кружкову и Юрию Голышаку о своем старом друге Илье Цымбаларе.
— В родную Одессу заглядываете?
— Последний раз приезжал три года назад. Когда провели матч, посвященный Илюшке Цымбаларю, памятник ему поставили.
— Хороший памятник?
— Отличный! Семье сказали: «Вы решайте, как все будет выглядеть. Мы найдем людей, которые исполнят. О деньгах не думайте вообще». Жена Ильи и дети даже не знают, во сколько этот памятник обошелся.
— Вы тоже вкладывались?
— Разумеется. Как и остальные друзья. Здорово помог одесский Привоз. Ребята 1968 года рождения, которые когда-то играли вместе с Сашей, моим братом, а сейчас работают на рынке. Они дружат, как и прежде. Есть новый Привоз, который принадлежит президенту «Черноморца» Климову. А есть старый. Где настоящие одесситы.
— Помните Александра Львова?
— Кто ж не помнит Львова?
— Вот он когда-то собирал деньги на памятник актеру и другу футболистов Александру Фатюшину. Кто-то из футбольных людей отказал: «У меня ремонт, я не в силах».
— Честно вам сказать? Здесь та же история. Из «Спартака» я обзвонил человек 15. Кто-то даже не ответил. Но я и не настаивал. Просто говорил номера счета. Хочешь — перечисляй, не хочешь — обойдемся. Все ж должно идти от сердца!
— А с матчем что?
— Организационные вопросы взвалил на себя наш первый тренер Эдуард Лучин, который теперь живет в Нью-Йорке. А в Одессе мой брат встречался с мэром города, договаривался со стадионом. Находил людей, которые дадут деньги на все это. Мэр пообещал — если из России приедут футболисты, ни с какими проблемами на таможне не столкнутся. Прямо в аэропорту встретит микроавтобус и охрана, отвезут в гостиницу.
— Пригодилась охрана?
— Никто не прилетел. Я ребят понимаю. Не каждый решился бы в те дни ехать в Одессу. Меня-то не хотели впускать!
— С семьей?
— Как раз у семьи проблем не было. У дочек голландские паспорта. Им — добро пожаловать. Супруга — гражданка Украины, тоже никаких вопросов. А у меня российский паспорт, с ним тормознули. Пришлось объяснять, кто я такой, зачем приехал, что «Черноморец» и мэр готовы поручиться...
— Пропустили?
— Говорят: «Чем докажете, что родились в Одессе?» Но я ситуацию предвидел — метрику с собой захватил.
— Потрясающе. Никифорова в Одессе спрашивают: «Кто ты такой?»
— Да меня там сейчас уже никто не знает. Совсем другое время. Что таможня — на стадионе-то вряд ли вспомнят.
— Из России ни один футболист не доехал?
— Только Канчельскис. Потому что у него британский паспорт. С ним проблем нет. Но когда я на таможне рассказал, что планируется, ребята сразу стали дружелюбными. Говорю: «Приедут люди с российскими паспортами. Вы уж помилосерднее с ними». Отвечают: «Хорошо. Пусть «Черноморец» направит нам список игроков, которые будут въезжать». Мы это сделали. Жаль, не понадобилось.
— На похороны Цымбаларя и вы не попали.
— Я в это время улетал в Чехию. Прямо из самолета позвонил, извинился перед семьей. Слава богу, приехал Игорь Ледяхов, что-то сказал над гробом...
— Он был один из того «Спартака».
— Да. Огромное ему спасибо. Они с Илюшкой дружили.
— Мы начали смотреть в YouTube похороны Цымбаларя — и выключили через пять минут. Невыносимо.
— Я смотрел всё. От первой до последней минуты. Слезы наворачивались не только тогда. Даже сейчас говорю про Илью — еле сдерживаюсь. Хотя почти шесть лет прошло. Господи, уже шесть лет! А у меня до сих пор комок к горлу!
Музей
— Сердце у Ильи в игровые времена не схватывало?
— Никогда. Наоборот, казалось — здоровее человек нет. Но в последнее время не мог найти работу, вернулся в Одессу. Вот это отсутствие работы Илюшку добивало.
— Последняя встреча?
— За год до смерти. Я приехал с семьей в Одессу, случайно увидел Иру, его жену. Говорю — иду в баню, пускай Илюшка подтягивается. Он примчался!
— Долго разговаривали?
— Долго. Илья тогда сказал: «Считаю себя виноватым». В чем именно — не уточнил. Унес эту тайну с собой. Я расспрашивал его сыновей, когда ставили памятник: «Что он имел в виду, как думаете?» — «Не знаем...» Хотя я сам догадываюсь.
— О чем речь?
— У него умерла мама. В тот момент Цымбаларь работал тренером в Нижнем Новгороде. Случился срыв. Это и подкосило. После уже никого не тренировал, ничего не получалось. Может, сам психологически не был готов работать, может, не звали. Да и в семье, как говорят, было не все гладко. В тот мой приезд встречались раза три. В музей ходили.
— Что за музей?
— Есть в Одессе человек, обожающий футбол. Эммануил Ганев. Создал роскошный музей. Я туда отдал все награды, Илья тоже что-то подарил. Даже Беланов собирался привезти «Золотой мяч». Не знаю, решился ли.
— Частный музей?
— Да. Человек — просто фанат. Для такого музея ничего не жалко. Мы с братом передали все медали, коллекцию футболок, шарфов. Решили: что всему этому у мамы лежать?
— Могли б на дому оформить «уголок славы».
— А кто на него будет смотреть — я сам?
— Что-нибудь сохранили?
— Нет! Правда, через полгода в музее случился сильный пожар. Возможно, подожгли. Мои медали чуть оплавились. Ганев позвонил, очень извинялся. Своими силами все восстановил.
— Чувствуем, без трепета относитесь к собственной славе и трофеям.
— Всегда так было. Вот мама даже вырезки собирала, где мимоходом упоминалась фамилия. Сейчас хоть люди будут приходить и смотреть: ага, был такой футболист. Что-то выиграл. Приятно. Все же мы уйдем... Да, я забыл вам рассказать, как родилась идея матча памяти Цымбаларя!
— Так как же?
— Отдыхали с Хохловым в Турции, подъехал к нам Андрюха Воронин. Начал расспрашивать про Илюшку: «Неплохо было бы организовать прощальный матч. У него же такого не было?» Отвечаю — шикарная идея! Но кто будет заниматься? Я в «Динамо» работаю, у тебя тоже дел по горло. А Воронин: «У меня сейчас работы нет. Я готов».
— Молодец.
— Тем же вечером звоню брату: «У Ильи не было прощального матча. Давай устроим? Не в Москве, в Одессе». Брат усмехнулся: «Какая прощальная игра?! Да у него памятника нет до сих пор!» — «Как?! Год прошел давно!» — «Да точно говорю — нет...» Меня это взбесило. Так все и закрутилось.
Слух
— Наверняка выясняли — что случилось в последний день Цымбаларя?
— Не могу понять, почему Илья оказался в квартире матери совершенно один. Что с ним до этого произошло? Будь кто-то рядом — может, не умер бы, успели помочь.
— В той квартире его и обнаружили мертвым?
— Да. Но как об этом расспрашивать жену и сыновей? Я не представляю!
— Когда человек умирает, всплывают всякие истории о нем. Какая вас особенно поразила?
— Плохие истории я слышал. Меня это возмущает.
— Что Илья выпивал?
— Вот-вот. Мол, потому сердце и не выдержало. Какие-то идиоты пишут.
— Новых историй про Цымбаларя после кончины вы не узнали. А мы вычитали удивительную — на легендарный матч Франция — Россия в 1999-м Илью изначально повезли туристом. После операции на паховых кольцах.
— Цымбаларь даже туристом в Париж не планировался. Вдруг Романцев говорит: «Поехали с нами». Ну, поехал. Зачем-то включили в заявку. Матч к концу, Иваныч произносит: «Илюша, выйди, придумай что-нибудь». Тот выходит минут на пятнадцать — и при счете 2:2 отдает голевой пас Карпину!
— Фантастика.
— Может, Иваныч забыл, что Цымбаларь травмирован. А врач побоялся напомнить. Получилось, Илюха вышел и сделал игру. У меня была похожая ситуация.
— Где?
— В «Спартаке». Весна 1996-го, я травмирован. К московскому матчу с «Аланией» не готовился вообще. Приехал на базу в день игры поддержать ребят, показаться доктору. После собрания пацаны говорят: дескать, идет слух, что игра продана. А один из тех, кто взял деньги — Никифоров, капитан. Поэтому и не желает выходить на поле.
— Это сказал Ярцев?
— Нет-нет, запустили слух со стороны. Кто-то вел работу. Представляете мой шок? Завелся: «Ах, так? Тогда буду играть!» Сначала иду к врачу, говорю — готов. Следом отправляюсь к Ярцеву и прямо все выкладываю.
— Что Георгий Александрович ответил?
— Да ничего. Включил в состав. А игра-то как складывалась!
— Как?
— Сразу из-под меня забивают гол.
— Вот это конфуз.
— Минут через десять я же сравнял — 1:1. Дальше Кечинов забил два и Цымбаларь. 4:1 выиграли!
— Впервые в жизни прошли через такие обвинения?
— Да. Для меня это был удар. Ладно бы, тренер вызвал и сказал в лицо. Но когда шепчутся за спиной, информируют тех, кто постарше... Я так и не понял, какого ждали эффекта. Еще и с женой поругался.
— С ней-то почему?
— Поехал в Тарасовку на часок-другой и пропал. Мобильников еще не было. Включает телевизор — и видит меня, выводящего «Спартак» на поле. Потом накинулась: «Как тебе верить?!»
— Когда вы играли с особенной болью?
— Было такое в «Спартаке». Шрам на левом бедре остался. Только не подумайте, что обвиняю врачей. Нет! Но мышцу мне «забили». Долго играл на уколах, хотя делать этого было уже нельзя.
— Чем кончилось?
— В какой-то момент не смог выйти на матч. Обезболивающие больше не действовали, а в том месте, куда кололи, образовался сгусток крови. Гематома как камень! Поехал в ЦИТО, доктор Архипов сделал снимок: «Срочно на операцию!» Лично вытащил этот сгусток крови. Он в ужасе был от увиденного.
Бубукин
— С Цымбаларем через ссоры прошли?
— В жизни — ни разу. А на тренировках бывало всякое. И в «Черноморце», и в «Спартаке» нас регулярно ставили в пару. Илюшка финтил, обыгрывал, пытался прокинуть мяч между ног, да еще все это шутками разбавлял. Вообще-то человек я добродушный. Но если на поле начинают рылом возить, закипаю. Так что Илюшке от меня доставалось, мог в подкате приложить. О, историю вспомнил. Рассказать?
— Непременно.
— Мой дядя на базе «Черноморца» за полями ухаживал. Огромные калоши, которые надевал в дождь, оставлял за воротами. Как-то после тренировки отрабатывали удары с линии штрафной. В «раме» опытнейший Виктор Гришко. Мы с Цымбаларем раз забили, второй, третий. Илюшка начал его подтравливать, затем взгляд на калоши на упал. Крикнул: «Витя, даже в них тебе забью!» Гришко прищурился: «Ну, попробуй».
— Как интересно.
— Цымбаларь натягивает калоши поверх бутс. Разбегается, бам — гол! Все ржут, а Гришко бросает перчатки, кидается за Илюшкой. Если б догнал, закопал бы прямо в штрафной.
— На вас вратари обижались?
— За что?
— Когда руки им обжигали. Вы же били, как из пушки.
— Да ну, какая пушка?
— Не скромничайте.
— Серьезно вам говорю! Удар как удар. Нормальный, но не более.
— Цымбаларь рассказывал — однажды вы с такой силой жахнули, что голкипера вместе с мячом внесли в ворота.
— Брехня. Илюша пошутил.
— Сетку мячом рвали?
— Полагаете, это реально?
— Почему нет? Роберто Карлос с гордостью сообщил нам, что после его ударов рвалась сетка.
— Хм... Видимо, совсем гнилая была.
— А как Титову на тренировке случайно мячом в ухо зарядили? Егор потом жаловался: «Чуть не оглох, целый день голова болела. Все признаки контузии».
— Не помню. Но ухо отбить мячом можно. А вот сетку порвать или занести голкипера в ворота — сильно сомневаюсь.
— Еще Титов описывал, как вы на поле орали на него, молодого — довели до тряски.
— Вот это было, не отрицаю. Если кто-то не добежал или ошибся в простейшей ситуации, мог на правах капитана напихать. У меня и с Нигматуллиным маленький конфликт случился. Он уже за «Локомотив» играл, обмолвился в интервью, дескать, в «Спартаке» я сильно его поддушивал. Вскоре нас вызвали в сборную. Подошел к Руслану, поговорили — все, никаких обид.
— Самый сердитый ветеран, с которым вас сводила жизнь?
— Вася Ищак, капитан «Черноморца». По прозвищу Бубукин.
— Почему?
— Целыми днями: бу-бу, бу-бу... Вечно чем-то недоволен, кричал и на молодых, и на ровесников.
— В киевском «Динамо» такой персонаж был?
— Василий Рац. Суровый, замкнутый. Полная противоположность Володе Бессонову, Андрею Балю, Толе Демьяненко... Толик вообще уникум, недаром Лобановский вручил ему капитанскую повязку.
— В чем уникальность?
— Футболист шикарный, плюс человек изумительный. Просто топ! Добрый, отзывчивый, никакого звездняка. Не орал, молодежь всегда поддерживал.
— Мулей вы его называли?
— Ну что вы! За это можно было по шапке получить. Не от Демьяненко, от других ветеранов. Субординация! Сегодня молодые слова такого не знают. А в те времена дублеры в столовую боялись зайти, пока оттуда не выйдет основа. Меня-то в «Динамо» сразу взял под крыло Игорь Беланов.
— Как земляка?
— Да. Узнав, что я из Одессы, махнул рукой: «Сынок, иди сюда. Теперь будешь сидеть за столом рядом со мной». У меня аж ноги подкосились. Услышать такое от самого Беланова!