Не всем удается выжить в тех или иных ситуациях, связанных с транспортом, но в сегодняшней истории будет необычное откровение. Женщина по имени Ксения не просто выжила, как впрочем и все остальные пассажиры самолета, но еще и пришла осознано к вере, хоть и не сразу. Но именно это событие с самолетом изменило точно, поняла она это потом, спустя годы.
– Многие верующие не склонны делиться своими переживаниями о том, как они пришли к вере. Для них личное общение с Богом настолько глубоко и лично, что они предпочитают не впускать в эту сферу других. Я тоже поддерживаю такую позицию. Однако, по странному стечению обстоятельств, моя собственная история, произошедшая с мной около двадцати лет назад, была опубликована в Интернете и вызвала множество реакций от людей со всего мира, не всегда однозначных. В какой-то момент мою историю стали публиковать православные газеты и журналы. Сегодня я хочу поделиться этой историю с вашей аудиторией, – пишет Ксения.
Давайте подробнее познакомимся с ее историей.
– Я отчетливо помню себя в детстве. Однажды утром я сказала маме: «Мне кажется, что я родилась, чтобы совершить что-то очень значимое». Мама снисходительно так улыбнулась, обняла меня и с грустью ответила: «Я тоже так раньше думала, но со временем это чувство уйдет». Тогда я сильно огорчилась и почувствовала обиду.
В моей семье не придерживались церковных обычаев. В юности я много путешествовала с родителями, побывала на Валааме, но Церковь для меня была лишь элементом культурного наследия. К моменту окончания школы я ни разу не читала Евангелия и не сталкивалась с разговорами о вере. Перестройка открыла новые экономические перспективы, и мне представилась возможность уехать учиться в Соединенные Штаты.
Крещение без желания
Перед отъездом, моя мама, не имевшая религиозных убеждений, почему-то решила, что я должна принять крещение. Причины этого решения до сих пор остаются для меня загадкой. Видимо, она переживала за меня и считала крещение более надежной защитой, нежели крестик или что-то иное...
Я не была рада этому и сопротивлялась, но в конце концов согласилась, став условием отсутствие необходимости учить тексты и проходить беседу. Найти такой храм вблизи оказалось непросто. Таким образом, желание мамы исполнилось скорее случайно. Во время последней прежде отъезда прогулки по Арбату мы зашли в небольшой храм в день его празднования в честь Святителя Николая. К удивлению, в храме почти не было посетителей, что было необычным для такого дня в 1993 году. Мама также решила принять крещение. Во время Таинства, единственной моей реакцией был неудержимый смех, который священник воспринял совершенно спокойно, заметив: «Это ничего, бес выходит...»
После крещения я об этом забыла и отправилась за океан. Моя тетя подарила мне старый какой-то с виду прям изношенный молитвослов, который я взяла из вежливости, не предполагая, что он мне пригодится.
Жизнь в Америке
В США мне довелось жить в семье баптистского пастора, который с энтузиазмом взялся за мое "обращение". Их настойчивость подтолкнула меня искать убежище в своей культуре, и молитвослов стал для меня олицетворением этой культуры. Однажды ночью, в попытке обрести утешение от одиночества, я открыла вечерние молитвы, выбрала самую короткую и прочитала ее. Это принесло мне облегчение, и я выучила ее наизусть, хотя и не углублялась в это далее.
Молитву "Отче наш" я узнала не из молитвослова, а в спортивной среде. В университете, перед каждым баскетбольным матчем, мы читали эту молитву на английском языке, держась за руки в кругу, чтобы вдохновиться и собраться духом. Тогда я учила ее, как произведение Шекспира: «The Kingdom come, it will be done on Earth, as it is in Heaven...», и не представляла, что вскоре она пригодится мне в совершенно ином контексте...
Авиапроисшествие
Мы направлялись домой после участия в национальном студенческом форуме, летя внутренним рейсом одной из авиакомпаний США. Вскоре мы оказались в эпицентре мощного грозового фронта, характерного для региона, известного как «аллея торнадо», расположенного между Техасом и Оклахомой. Факт, что нам был предоставлен разрешение на взлет в таких условиях, до сих пор вызывает у меня удивление. Вспышки молний озаряли небо вне самолета, и хотя воздушное судно испытывало турбулентность, вызывающую беспокойство, я не придавала этому большого значения, уверенная в том, что полет длится всего лишь один час.
Однако внезапно нас охватил острый удар. Как выяснилось позднее, в самолет ударила молния, в результате чего произошел сбой в системе электроснабжения. Наш полет превратился в плавное снижение. Самолет, казалось, был неотвратимо увлечен земным притяжением. Я отчетливо помню эти моменты: освещение в салоне отсутствовало, но молнии продолжали освещать небо за иллюминаторами. И вот раздался голос командира экипажа через систему объявлений: «Дамы и господа, мы испытываем серьезные технические проблемы, и наш самолет теряет высоту. Экипаж прилагает все усилия для решения ситуации, но вероятность успешного исхода крайне низка. Просим вас сохранять спокойствие и достоинство в эти трудные минуты. Тем, кто соблюдает является верующим, рекомендуем обратиться к молитве».
Образ событий, которые последовали далее, до сих пор ясно стоит передо мной. Некоторые люди моментально приняли позу моления, склонив головы к своим коленям. В то время как преображение других было настолько поразительным, что его трудно было представить. Вокруг царил хаос, напоминающий отделение для особо опасных пациентов психиатрической больницы. Что же мне оставалось делать?
Я всегда считала, что фраза «вся жизнь проходит перед глазами» — не более чем метафора. Однако в тот критический момент я осознала, что это — горькая правда. Когда перед тобой всего несколько минут, чтобы примириться с собственной кончиной, не требуется никаких усилий, чтобы вспомнить всё, что произошло до этого. Всё важное приходит само собой, будто жизнь разделяется на «до» и «после». И если «после» ничего не остаётся, то что же было «до»? И вот тогда я поняла, что ни школа, ни друзья в Москве, ни учёба в Америке не имеют большого значения. Жизнь, казалось, теряла смысл. Но внезапно я осознала — мама! Я уехала от неё в Америку и не сказала, как её люблю! И самое страшное — она не переживёт, если со мной что-то случится.
И тут я, переполненная мыслями о матери, обратилась к Богу: "Господи, пожалуйста, дай мне возможность сказать маме, что я её люблю. Не ради себя, а ради неё. Я готова умереть, но прошу лишь одной минуты с ней". После этого я согнулась и начала молиться единственной молитве, которую я знала, — "Отче наш" на английском.
Закончив молитву, я услышала голос: "Ты звала меня? Я пришёл".
Я уверена, что это был Голос Бога. Я ясно слышала этот голос, хотя подобное больше никогда не повторялось. И Он сказал мне ещё одно предложение на церковнославянском языке:
"Веруй в Меня, и будешь спасена".
Словами не способны описать то, что случилось дальше... Это состояние называется благодатью. Но в тот момент, в падающем самолёте, меня охватило чувство невозмутимого спокойствия и радости, в то время как вокруг меня царила паника. Повернувшись к соседке по креслу, которая была охвачена истерикой, я взяла её за руку и успокоила: "Не бойся, мы не умрём".
Что было потом? Жизненный урок усвоен был не сразу!
Когда я пришла в себя, я уже лежала на полу в аэропорту. Мы каким-то образом удачно приземлились. Похоже, я потеряла сознание, потому что помню только самое главное.
Я могла бы красиво завершить этот рассказ о том, как я изменилась, пришла к вере, но не буду.
Жизненный урок я получила не сразу. Подумав, что молитва сработала, я просто встала и пошла дальше, как и те девять прокажённых, не оглянувшись назад. Это был момент, когда Бог коснулся человека, и тот даже не осознал этого, пройдя мимо... Нас быстро посадили в автобус, и я отправилась домой.
Путь
В Церковь я пришла позже и в совершенно других обстоятельствах. Когда я рассказала о голосе, который слышала в самолёте, своему будущему духовному наставнику, он лишь улыбнулся и сказал: "Это психосоматика. Мы это вылечим". Он предостерёг меня от серьёзного восприятия подобных явлений, указывая, что путь к вере — это путь самосовершенствования. Всё остальное приходит по ходу дела. И опыт в самолёте оказался для меня важен не какими-то туманными экзистенциальными переживаниями, а практическими последствиями — он породил множество вопросов, на которые я искала ответы.
Я вернулась из Соединенных Штатов в Россию, вышла замуж и добилась значительных успехов в юридической профессии. В ходе бесед я иногда упоминала о происшествии в самолете, что вызывало скептицизм собеседников, которые предлагали мне не делиться этим, чтобы избежать неправильных выводов о моей персоне. Однако, будучи юристом, склонным к логическому анализу и структурированию информации, я стремилась понять природу голоса, который услышала. Галлюцинация, самовнушение или эмоциональный стресс? Нет, я убеждена в реальности своего опыта. Я помню свои ощущения, и они не оставляют места сомнениям; я не страдаю шизофренией. Однако в глубинах души я не могла примириться с мыслью о существовании чего-то сверхъестественного, стыдилась поддаваться иррациональности и признавать, что авиакатастрофа внесла в мою жизнь новый необычный опыт.
Я исследовала материалы о катастрофах, читала мнения психологов и, казалось, нашла объяснение: в экстремальных ситуациях возможно раздвоение личности. Я пыталась воссоздать стрессовую ситуацию, занималась экстремальными видами спорта, но безуспешно. Тем не менее, со временем я пришла к выводу, что тот ответ в самолете был особым.
Я продолжала жить с этим предположением годы, пока однажды не посетила храм Христа Спасителя вместе с мужем во время Вербного воскресения 1996 года, где служил Патриарх Алексий II. Окропление святой водой вызвало во мне ощущения, схожие с теми, что я испытала в самолете: непередаваемую радость и спокойствие, которые, как я поняла, разделял и мой муж. Мы решили не обсуждать это, чтобы сохранить свою логичность.
Через два года, во время воскресного завтрака, я услышала по телевизору фразу, которая поразила меня: «Христос говорил, что верующий в Него спасется», - произнес отец Владимир Вигилянский, что напомнило мне слова, слышанные в самолете. Это заставило меня снова обратиться к церкви, на этот раз в храм Св. мученицы Татианы при МГУ, где служил отец Владимир.
Инцидент с самолетом остался далеко в прошлом, но он стал значимым этапом в моей жизни. Теперь не так важно, что это был за голос... Главное, что через мою логику Бог привел меня в Церковь. Единственный вопрос, который оставался без ответа долгое время, - как мы выжили в той катастрофе. Позже я нашла ответ на этот вопрос тоже.
Как удалось выжить?
В ходе телефонного общения, моя родственница из Санкт-Петербурга вспомнила события прошлых лет. Вместе с моей матерью они посетили Николаевский морской собор, чтобы поставить свечу. В то время я находилась в Америке, и моя родственница стремилась таким образом утешить мою мать, которая в тот день испытывала беспокойство. Они зажгли свечу перед иконой святого Николая, где меня крестили перед отъездом. Свеча ярко вспыхнула и мгновенно догорела. Мать заплакала, полагая, что это дурной знак и со мной произошло несчастье. Она не приняла во внимание возможность сквозняка, так как была неверующей. Священник заметил ее состояние, подошел, узнал причину и предложил сразу же отслужить молебен святому Николаю. После службы моей матери стало легче.
Не сдержавшись, я прервала родственницу, спросив, помнит ли она, в какой это был день. Она подтвердила, что это было в тот самый день, когда мы падали...
Я также помню этот день и не могу его забыть, поскольку именно тогда в небе Оклахомы падал самолет.
Любовь неверующих дочери и матери соединилась в молитве и сотворила чудо.
Недавно, в день Святой Троицы, в нашем селе проходил крестный ход. Моя маленькая дочь, держа в руках букет и глядя в небо, внезапно сказала: ««Мама, мне кажется, что я родилась на земле для того, чтобы совершить что-то очень важное!».
Представляете?
Ксения.
Слава Богу за все!