Это текстовый выпуск подкаста «Книжная роль». Аудиоверсию можно послушать по ссылке: https://ittanni.mave.digital/ep-6
О романе Айн Рэнд — «Мы живые». Книга охватывает события с 1922 по 1925 год. Трагический исход и последствия революции, переданные через мировосприятие молодой девушки, ярых коммунистов, разоренного высшего общества, разочаровавшихся и поникших людей. Также разберёмся, насколько реальная картина жизни представлена в романе, как утверждает автор.
Краткая биография
Алиса Зиновьевна Розенбаум, настоящее имя Айн Рэнд. Родилась 2 февраля 1905 года в Санкт-Петербурге, её отец Зиновий Захарович Розенбаум был провизором, служил управляющим аптек, которые принадлежали сестре его жены, собственно там он и познакомился с Анной Борисовной Каплан, зубным техником, дочерью владельца крупного предприятия по пошиву военной формы Бориса Каплана и фармацевта Розалии Каплан. У Алисы было две младших сестры: Наталья и Нора. Вскоре после рождения младшей дочери в 1910 году Зиновий Розенбаум стал управляющим в крупной аптеке Александра Клинге на углу Невского проспекта и Знаменской площади, и семья переехала во вместительную квартиру на втором этаже особняка, прямо над аптекой. Уже в 1912 году Зиновий Розенбаум стал совладельцем и в 1914 году единоличным владельцем этой аптеки, персонал которого теперь включал 6 провизорских помощников, 3-х практикантов и несколько ассистентов.
В 4 года Алиса научилась читать и писать. Одаренный, своенравный и очень уверенный в себе ребенок стал интеллектуальной гордостью семьи. Начала писать небольшие рассказы, создавая свой собственный мир, который был для неё более интересным, чем мир окружающей её действительности. В девять лет она впервые сказала себе, что хочет стать писательницей. В женской гимназии М. Н. Стоюниной училась вместе с сестрой Владимира Набокова — Ольгой.
В 1916 году впервые и уже на всю жизнь заинтересовалась политикой, с радостью встретив февральскую революцию 1917 года. В этом же году также впервые в её рассказах появилась политическая тематика: её герои боролись или против царя, или против коммунизма. В эти же годы она познакомилась с творчеством Виктора Гюго, который, по её мнению, был единственным писателем, оказавшим на неё влияние.
В 1917 году после октябрьской революции собственность Зиновия Розенбаума была конфискована, осенью 1918 года семья переехала в Одессу, оттуда в начале 1919 года в Евпаторию, где сначала Алиса училась в женской гимназии А. П. Рущинской и А. А. Миронович, а после переименования в школе № 5, получила свидетельство об окончании «IV группы второй ступени школы № 5, семь классов бывшей земской гимназии». После школы Алиса начинает преподавать азы грамоты местным красноармейцам. Летом 1921 года семья покинула Крым и к августу прибыла в Петроград, где 24 августа 1921 года Алиса подала прошение ректору Петроградского университета о зачислении. 2 октября 1921 года Алиса Розенбаум поступила в Петроградский университет по специальности «социальная педагогика» на трёхлетний курс, объединявший историю, филологию и право. В годы учебы в университете большое влияние на неё оказывает Фридрих Ницше.
Весной 1924 года она заканчивает университет, а в начале 1925 года семья получает приглашение от родственников посетить Америку. В этом же году в серии «Популярная кино-библиотечка» отдельной книгой вышла первая печатная работа «Пола Негри» — очерк о творчестве популярной киноактрисы немого кино.
До отъезда также успела окончить первый курс петроградской Школы экранного искусства. Научилась писать киносценарии.
В 1925 году она получила визу для поездки на учёбу в США, в январе 1926 года через Ригу уехала в Берлин (где жила её двоюродная сестра, врач Вера Исааковна Гузарчик) и в конце февраля прибыла в Чикаго, где поселилась у живших там родственников своей матери. На родину она не вернулась, став невозвращенцем. Однако, она совершенно не уважала родственников, приютивших её, печатала ночью на машинке, когда спал весь дом, днём принципиально не работала, или перед тем как принять ванную предварительно надолго включала горячую воду. Её тетя Минна вспоминала:
Если замолкала печатная машинка, то нам не давал спать звук текущей воды.
Тут уже, следуя своей концепции индивидуализма, не обращала внимания на чувства окружающих.
Свою жизнь в Америке Алиса начинает с того, что меняет имя, теперь её зовут — Айн Рэнд. Начинает статистом в Голливуде, так как четыре готовых киносценария, которые она привезла с собой в надежде заинтересовать кинопродюсеров, оказались слабыми. Потом стала костюмером, начала заново писать сценарии и увлеклась литературной деятельностью. В 1929 году выходит замуж за артиста кино Фрэнка О’Коннора. В 1930-х годах, после получения гражданства США и постоянного трудоустройства, являвшихся требованием для воссоединения семьи, Рэнд начнёт оформление документов, а родители и сёстры будут использовать между собой в общении английский, чтобы подготовиться к переезду, однако получат отказ на выезд за границу. А вскоре и вовсе будут вынуждены прервать переписку из-за опасности ареста за связи с иностранцами. В итоге её родители останутся в Ленинграде. Отец работал врачом в Государственном институте медицинских знаний, умер в 1939 году от сердечного приступа, мать работала учительницей и занималась переводами книг для издательств, погибла в 1941 во время блокады Ленинграда в годы Второй мировой войны. Обе сестры также остались в Советском Союзе. Наталья Розенбаум (1907—1942) окончила Ленинградскую консерваторию, погибла в 1942 во время бомбёжки Ленинграда. Элеонора (Нора) Розенбаум (в замужестве Дробышева, 1910—1999) училась на художника, но позже, как и мать, стала учительницей. Посетила США в 1974 году вместе с мужем по приглашению Айн Рэнд, но годы, прожитые в друг от друга, дали о себе знать. Мировоззрение оказалось слишком разным, сёстры не нашли общий язык, и вскоре Элеонора вместе с мужем вернулась в Советский Союз и до самой смерти в 1999 жила в Ленинграде — Санкт-Петербурге.
В 1936 году выходит первый роман — «Мы — живые». В 1937 году она заканчивает повесть «Гимн». В этом же году поступает на работу в мастерскую известного американского архитектора, чтобы лучше понять реальную основу творческих поисков своего нового героя романа «Источник» — архитектора Говарда Рорка, книга выходит в 1943 году.
В 1957 году выходит роман-антиутопия «Атлант расправил плечи», который является её самым большим и знаменитым произведением. Книга попала в список бестселлеров The New York Times уже через три дня после выхода и оставалась там почти полгода. Основная идея романа заключается в том, что мир держится на талантливых творцах-одиночках, свободных индивидуалистах. Если эти люди перестанут творить («держать небо на плечах»), то мир рухнет.
В «Атланте» изложила свою собственную философскую концепцию — объективизм — философия рационального индивидуализма. Главенствующими являются рационализм, индивидуализм и разумный эгоизм. Главный тезис объективизма состоит в том, что целью жизни каждого человека является стремление к собственному счастью. При этом социальная система должна обеспечивать индивидуальные права людей, что достигается соблюдением принципа невмешательства государства в экономику. Ярый борец за идеи капитализма, свободы личности, ограничения роли государства. При этом профессиональные философы относятся к её философии весьма скептически, но она имеет значительное влияние среди либертарианцев и американских консерваторов.
С конца пятидесятых годов в плотную занялась философией, выпуская в различные годы такие свои книги, как: «Для нового интеллектуала», 1961; «Добродетель эгоизма», 1964; «Капитализм: неизвестный идеал», 1966; «Введение в философию познания объективизма», 1979 и другие.
Стала одной из наиболее читаемых и изучаемых философов двадцатого века. Сама признавала, что развить ее философские положения невозможно за жизнь одного поколения людей.
В 1974 году перенесла успешную операцию в связи с раком легкого — ей удалось победить болезнь. Айн Рэнд скончалась в 1982 году от сердечной недостаточности. Во время похорон рядом с гробом была установлена огромная композиция из цветов в виде знака доллара, как символ её борьбы за капитализм.
Публикация романа
В 1930 году Айн Рэнд приступает к работе над своим первым романом «Мы — живые» (We the Living). Этот роман должен был стать протестом против политического строя Советского союза и введением в её будущую философию объективизма.
Здесь важно учесть, что 30-е годы в США политические элиты, люди искусства, литераторы и ученые на фоне великой депрессии начали испытывать симпатию к коммунизму и Советскому союзу. Десятилетие даже называют «красной декадой» из-за сильных просоветских и прокоммунистических настроений. И тут чисто случайным стечением обстоятельств Айн Рэнд решила обличить в своем романе коммунистов и советскую власть. Предположительно роман писался на протяжении 5 лет, по некоторым данным в написании принимал участие её муж Фрэнк, и тут уже смотря с какой стороны: чисто лингвистической как носитель языка, а может и как противник коммунизма не ясно. Однако опубликовать роман сразу не получилось, он кочевал из одного издательства в другое, встречая отказ и непонимание. Никто не хотел публиковать произведение антисоветской направленности. Тогда она нашла нового литературного агента — Энн Уоткинс, которая нашла крупное издательство, после долгих споров роман опубликовали.
Вышедший в апреле 1936 года роман не имел коммерческого успеха. Первый тираж составил 3000 экземпляров. Гонорар от первого американского издания — $100. В 1937 году был издан в Великобритании.
Когда роман «Атлант расправил плечи» стал бестселлером издательство Random House решило переиздать роман. При подготовке нового издания Рэнд внесла в текст изменения. Автор утверждала, что изменения минимальны. Однако, как замечает исследователь творчества Рэнд Мими Р. Гладштейн, «у некоторых читателей обоих вариантов возник вопрос, что автор понимает под „минимальным“».
Сегодня первое издание — библиографическая редкость, к 2004 году было распродано более 3 млн экземпляров, что предельно мало по сравнению с теми же романами о революции, написанными русскими авторами.
По её словам, на прощальном вечере перед отъездом один малознакомый гость попросил её рассказать за границей «правду о тяжёлой жизни в СССР»:
Если они спросят тебя в Америке — скажи им, что Россия — это огромное кладбище и что все мы медленно погибаем.
И что вот как бы название отсылает к этому, что в Советском Союзе ещё есть живые люди, которые не желают мириться с тоталитарным режимом. Хотя в романе нет никакой борьбы внутренней или физической, но об этом позже.
Сама Айн Рэнд писала о книге:
Идеологически я сказала точно то, что хотела, и у меня не было трудностей в выражении моих идей. Я хотела написать роман о Человеке против Государства. Я хотела показать в качестве основной темы величайшую ценность человеческой жизни и аморальность отношения к людям, как к жертвенным животным, и управления ими с помощью физической силы. Мне это удалось.
<…>
Это автобиография не в буквальном, а лишь в интеллектуальном смысле. Сюжет придуман, а исторический фон — нет… Я родилась в России, получила образование при Советах, я видела условия жизни, которые описала… Конкретные события жизни Киры не совпадают с моими, а её идеи, убеждения и ценности — да.
В конце мы ещё раз вернёмся к этому высказыванию и посмотрим, насколько оно на самом деле соотносится с романом.
Сюжет
Прийдем к сюжету. Семья Аргуновых возвращается из Крыма в Петроград. В 1917 году они покинули город, их текстильная фабрика была национализирована. Победы белых не случилось, они всё же решили вернуться домой. Семья надеялась хотя бы частично вернуть то, что они оставили, и сносно устроить свою жизнь. Но теперь в их доме живёт пролетарский художник, а им самим из-за буржуазного происхождения трудной найти работу. Они не могут примириться с тем, что для пропитания им придётся сотрудничать с советской властью. Младшая дочь Кира заявляет, что пойдет учиться в институт, чтобы стать инженером. Над её кроватью висит изображение американского небоскрёба. Семья родственников матери, некогда знатная и богатая, тоже оказалась в сложном положении: родители пока не готовы подчиниться новым реалиям, их дочери ещё слишком малы, а сын уже учится в институте и содержит всю семью.
Кира поступает в институт и встречает коммуниста и сотрудника ГПУ Андрея Таганова, честного и сурового идеалиста, готового на всё ради дела своей партии, и Лео Коваленского, сына бывшего адмирала Балтийского флота, расстрелянного за мятеж. Кира и Андрей на удивление быстро становятся друзьями, у них появляется взаимный интерес к взглядам на жизнь друг друга. В беседах с Андреем Кира высказывает свои представления о жизни и человеке:
«Знаешь, это редкий дар — уважать себя и свою жизнь, желать самого лучшего, самого высокого в этой жизни только для себя! Представлять себе рай небесный, но не мечтать о нём, а стремиться к нему, требовать!»
Лео могут арестовать из-за отца, поэтому он прячется в доме бывшей няньки за городом, с Кирой они видятся раз в месяц. Кира очарована тем как он выглядит, как говорит, она влюбляется. Лео и Кира решают незаконно покинуть страну, но их ловят. Попытка заканчивается без последствий, поскольку поймавший их Тимошенко, матрос балфлота не желает впутывать в дело Киру, а Лео отпускает: при царе Тимошенко служил под началом отца Коваленского, которого очень уважал, а также говорит, что отец любил сына. Лео возвращается в три комнаты, которые принадлежат ему, возвращается на учебу в университет, за ним сохранилось место. Кира и Лео начинают жить вместе, из-за чего семья девушки прекращает с ней общаться: Аргуновы не признают новых вольных нравов.
Сначала Кира и Лео живут хорошо: Кира занимается домашним хозяйством, учится в институте, а Лео работает и посещает занятия в университете. Но потом, во время чистки, их обоих исключают из ВУЗов как людей с буржуазным происхождением, а Лео ещё и выгоняют с работы. Андрей помогает ей устроиться на работу экскурсоводом.
У Лео подозревают туберкулез. Кира решает во чтобы то ни стало отправить его в Крым, чтобы спасти ему жизнь. Она начинает обивать пороги учреждений, просить о помощи спекулянтов, родных, друзей. Везде девушка получает отказ. Лео же смерятся со своим диагнозом, и просит Киру успокоится, но она не желает сдаваться. Она решает на крайний шаг, попросить о помощи Андрея, но тот даже не подозревает о связи Киры и Лео. Андрей изменив своим убеждениям уже влюблен в Киру, она знает об этом и отдаётся ему, играя роль влюблённой женщины, а Андрей начинает ей всячески помогать, не зная истинных причин, движущих Кирой, она же говорит, что её семья находится в трудном положении и он не задумываясь отдаёт ей свою зарплату. Так она отправляет Лео в Крым, говоря, что это деньги её дяди, который за границей, но семья с ним не общается, и тот не должен также об этом говорить при Аргуновых. Через восемь месяцев он возвращается совершенно здоровым. Но Лео не чувствует особой благодарности, он становится циничным и обращает на девушку всё меньше внимания. Он становится спекулянтом с подачи Антонины Платошкиной, с которой познакомился в Крыму и её мужа Карпа Морозова.
Коммунисты превращаются в функционеров и извлекают пользу из своего положения: им не чужды роскошь, хорошие жилищные условия, богемный образ жизни, любовницы, в отличии от идейные коммунисты Таганова и Тимошенко. Они понимают, что их время уходит и что партия рано или поздно избавится от них. Потому что слишком много думают и задают вопросов. Тимошенко исключают из ГПУ за ненадёжность. Он начинает пить и, в конце концов, заканчивает жизнь самоубийством, не желая мириться с тем, что всеми благами революции и гражданской войны пользуются не герои, а мелкие сошки, хорошие приспособленцы.
Таганов выясняет, что коллега по партии и некогда друг Павел Серов злоупотребляет своим положением, снабжая продовольствием коммерческий магазин, принадлежащий Лео. Андрей арестовывает Коваленского, но получает приказ не вести разбирательство в отношении члена партии. Когда он приходит на квартиру к Лео при обыске понимает, что вещи девушки в квартире принадлежат Кире, а затем появляется и она сама. После этого она приходит ночью к Андрею и говорит ему всё в лицо как есть, что она изменяла с ним ради Лео, что она ненавидит власть. Андрей помогает освободить его, рискуя своим собственным положением в партии. Он понимает, что девушка его использовала, но по-прежнему любит её.
Таганова переводят из ГПУ на должность библиотекаря в пригороде Ленинграда. Андрей, потеряв веру в свое дело и партию, потеряв Киру, заканчивает жизнь самоубийством. Лео решает уйти от Киры, чтобы сопровождать на юг Платошкину, которой Морозов оставил приличное количество денег перед свои отъездом, в другой город. Придя с похорон Андрея Лео говорит, что приходил Серов и рассказал о том, что та имела связь с Тагановым, решение о поездке на юг он принял до этого. Он не видит будущего у их отношений, решает жить как в последний раз и будь что будет.
Кира, оставшись одна без Лео, желает во что бы то ни стало уехать за границу, несмотря на то, что ей отказали в получении заграничного паспорта. Никого не посвящая в свои планы, она пытается нелегально пересечь границу. Поездом Кира добирается до границы с Латвией и идёт по бескрайнему заснеженному полю. Пограничник замечает движение, стреляет и отворачивается, думая, что это всего лишь заяц. Пуля ранит Киру. Некоторое время она упрямо идёт к цели, затем падает и осознаёт, что больше ей не подняться, но для неё это больше не имеет значения.
Она, Кира, не сомневалась, что жизнь возможна: в глубине души она слышала беззвучный гимн своей мечте... Непобеждённая жизнь существует и будет существовать.
В последний раз Кира улыбается тому, «что было так возможно».
Персонажи
Итак, персонажи, даже гадать не нужно, чтобы понять, к какому типу кто относится. Отрицательные персонажи с говорящими фамилиями (Платошкина, Серов, Преснякова, Рыльников, Дубенко), несущими в себе определенную дополнительную смысловую нагрузку. В отличие от фамилий положительных героев — Дунаев, Аргунова, Таганов, Тимошенко, Коваленский. Это довольно абсурдный и нелепый приём — делать хороших героев умными, красивыми и чистыми, а отрицательных убогими, глупыми, мерзкими и грязными.
Кира — это аллюзия на имя капитана Кира (Сайруса) Полтона из приключенческой повести «Таинственная долина» Мориса Шампаня, которая нравилась маленькой Алисе. Кира высокомерна, пренебрегает всем, чем может, и является первым провозгласителем той самой философии объективизма и рационального эгоизма, хотя тут явного просто эгоизма как наивысшей добродетели. Одиночка и бунтарка в детстве, эгоистичная и свободолюбивая в молодости. В начале романа у неё есть мечта стать инженером, строить мосты и здания, уехать за границу, ведь там есть небоскрёбы, авто, бульвары, радио, джаз, шелковые чулки и помада.
Кира не любит свою мать, как и Алису в реальности, она её раздражает. Хотя не очень-то понятно почему, ведь она буквально находит работу и вполне счастлива, и живёт настоящим, а не утопичными мечтами.
Лео — высокий красавец с гордым лицом, надменный, наглый, от которого женщины столбенеют. За его основу Алиса взяла своего знакомого, в которого была безответно влюблена — Льва Борисовича Беккермана. Он учился в петроградском технологическом институте, жил вместе с сестрой, флиртовал с женщинами, прятал на квартире людей, которым мог грозить арест. Они вместе ходили в театр и встречались на вечеринках. Однако вскоре он потерял к ней интерес. Был репрессирован в годы большого террора, в 1937 году работал руководителем моторной группы завода им. Ворошилова. Был арестован 18 января 1937 года, обвиняли по 58-й статье, был расстрелян 6 мая 1937 года в Ленинграде.
Александр Аргунов и дядя Василий Дунаев, образы отца Алисы, заявляют, что не будут работать на Советскую власть: «Пока я жив — никогда». Хотя Зиновий Розенбаум, видимо, пришёл к абсурдности подобного заявления и всё же пошёл работать в больницу.
Сестра Лидия — образ её сестры Наташи, только ей прописана ещё и религиозность.
Андрей Таганов — коммунист-идеалист, сотрудник ГПУ, студент Технологического института. У персонажа нет никакого прототипа, и, видимо, поэтому это лучший персонаж романа. Исследователи творчества Айн Рэнд утверждают, что образ Андрея Таганова навеян персонажем романа Виктора Гюго «Отверженные» — революционером Анжольрасом.
Если по Рэнд не может существовать искреннего коммуниста, а только лживый, двуличный человек, то почему в романе есть такие персонажи, как Таганов и Тимошенко?
Андрей раскрывается, меняется, у него есть чувства, сомнения, цели, у него есть арка персонажа, путь, который действительно трагичный. Чем-то он похож на Павла Антипова из «Доктора Живаго» Бориса Пастернака. Глава о прошлом Андрея — это, наверное, самая лучшая глава в книге, хотя, давайте честно, Андрей Таганов — единственный персонаж, который притягивает в романе, где коммунист должен, по идее, отталкивать.
Отца Андрея, рабочего Путиловского завода, за участие в революции 1905 года сослали в Сибирь, откуда он не вернулся. Вскоре умерла мать, и в 12 лет мальчик остался круглым сиротой. Андрей никогда не ходил в школу, грамоте научился сам — и читал запоем, ночью, при свечах среди пустых коробок, в углу, который снимал, чтобы свет не мешал спать другим съёмщикам углов. Потом были листовки, в том числе с посланиями «от человека по имени Ленин», и членство в партии большевиков. Участвовал в событиях октября 17-го, а потом ушёл на фронт Гражданской войны. У него было три ранения, остался шрам на груди, на бедре и на виске. Последние два он получил после сражения под Перекопом в 1920-м. Он очнулся, когда всё закончилось, с контузией, в крови, пошёл куда глаза глядят, не зная, к кому выйдет. На пути к нему присоединился белогвардеец, пошли вместе. Они увидели красный флаг, а белогвардеец оказался капитаном Карсавиным, за которого красными была назначена большая награда.
— Если в тебе есть жалость, — сказал тот, — оставь меня здесь.
Но Андрей убрал липкие волосы со лба мужчины и внимательно, в первый раз, всмотрелся в его молодое, неукротимое лицо, которое он столько раз видел на фотографиях.
— Нет, — медленно выдавил Андрей, — я не могу сделать этого, капитан Карсавин.
— Я хочу умереть здесь, — сказал капитан.
— Никто не станет испытывать судьбу с таким врагом, как ты.
— Да, — сказал капитан, — никто.
Он приподнялся на одной руке, его лоб был очень бледен. Он смотрел на восход.
— Когда я был маленьким, я очень хотел увидеть восход. Но мать никогда не разрешала мне выходить так рано. Она боялась, что я простужусь.
— Я дам тебе немного отдохнуть, — сказал Андрей.
— Если в тебе есть жалость, — произнес капитан Карсавин, — ты застрелишь меня.
— Нет, — сказал Андрей, — я не могу.
Они замолчали.
— Человек ты или нет? — спросил капитан Карсавин.
— Что тебе нужно? — спросил Андрей.
— Твой револьвер, — ответил тот.
Андрей посмотрел в темные спокойные глаза капитана и протянул ему руку. Тот крепко пожал ее. Андрей отдал капитану свой револьвер. Затем он расправил плечи и пошел к деревне. Услышав выстрел, он даже не обернулся. Он продолжал идти твердой походкой, подняв голову, не отрываясь, смотря на красный флаг, который развевался на фоне рассвета. За ним тянулись маленькие красные капельки, которые впитывались в рыхлую и влажную землю, — но лишь по одной стороне дороги.
Знакомство Киры и Андрея происходит во время исполнения в институтской аудитории «Интернационала». Кира решила, что мелодия пролетарского гимна — «первая красивая вещь» в революции. Из неё, пророчески сформулировала Кира, выйдет величественный похоронный марш, и эти дерзкие слова студентки услышал Таганов. Как бы получается кольцевая композиция: они познакомились под звуки «Интернационала», и на похоронах она под эту же музыку с ним и прощалась.
Любовная линия с Лео начинается с того, что он думает, что Кира проститутка, а та как будто и не против подобного мнения о себе. Собственно, этим и отличаются отношения с Лео от отношений с Андреем. Отношения с Лео основываются на чисто сексуальном влечении, и не страсти, а скорее странности, ведь она соглашается с ним бежать, совершенно его не зная, а потом и сразу жить вместе. Притом, что никакого внятного объяснения, почему эти отношения развились так стремительно. С Андреем на нечто большем, как минимум с того, что Андрею интересна отличная от его взгляда точка зрения, у них есть о чем поговорить. Кира же всё больше тянется к нему, сама этого не замечая. Андрей готов сделать ради неё всё, даже предлагает побег за границу.
Все можно устроить. Я могу добиться, чтобы ГПУ меня послало туда с секретным заданием. Я сделаю тебе паспорт, и ты поедешь в качестве моего секретаря. По пересечении границы мы забудем о задании, выбросим советские паспорта и сменим наши имена. Мы бы убежали так далеко, что они никогда не нашли бы нас.
Для Лео же нужны веские основания, он не готов даже жениться на ней, когда она в страхе, что он узнает о связи с Андреем, предлагает им пожениться.
Между Лео и Кирой нет любви, есть сексуальное влечение, созависимые отношения. Лео хоть и бывший аристократ, но благородства в нём нет. Будучи гимназистом, он был ещё тем бунтарём, своевольным мальчишкой. Что в нём есть, кроме внешности? Да, он знает иностранные языки, начитан, но это не является чертой, которая её привлекает, у неё нет чувства, что рядом с ней красивый и умный мужчина, нет, просто красивый. И это автор подаёт как истинную любовь в книге. Нет, Кире нужен вот такой человек, которому всё равно, как она себя чувствует, что её тревожит, ей не нужен человек, который о ней заботится. И это совершенно не объясняется, почему она делает подобный выбор, казалось бы, теперь Лео здоров, отношения дальше не идут, Андрей тебе сбежать легально предлагает, ты же этого последнее время хочешь, ну нет, зачем. Вот есть Лео, который постоянно ходит по вечеринкам и напивается, тратя всю прибыль от магазина.
Но весь секрет любовного треугольника держится на сюжетной дыре. Как Андрей при просмотре её анкеты во время чистки не задался вопросом, почему там стоит адрес не «набережная реки Мойка», а улица Сергиевская? Ему даже начальник в ГПУ говорит, что, может, в политическом плане она безупречна, а в остальном. И предлагает её проверить, но нет, зачем, сомнений не возникает. И, судя по всему, все знали, и начальник, и Серов, который тоже до поры до времени ничего не говорил Лео. Весь Ленинград знал, кроме них двоих.
Андрей намного живее и даже человечнее остальных персонажей. Да, он совершает аресты, ведёт дела, но он меняется, он проходит арку персонажа, которой нет у главной героини, половины истории нет у Лео, что он делал с 17 по 22, непонятно, если у него есть тётка в Берлине, почему он с отцом не уехал или не уехал с ней? У Андрея были убеждения, которые по мере развития сюжета начали подвергаться сомнениям, он считал любовь ненужной ему, государство важнее всего, но, полюбив, понял, что ошибся. Есть вещи важнее. Отчасти благодаря этому он видит, что жизнь не становится лучше. Но из-за вранья Киры всё рушится. Любовь сделала его и его сердце мягким и разрушила, разорвала на части. Он был хорошим человеком, он всё же ценил человеческую жизнь, тот же эпизод, когда на фронте он больше хотел договориться с белыми, а не устраивать бессмысленную бойню, или сочувствие к белому капитану. Эти эпизоды как раз и показывают его человеком, а не фанатиком. Но он был очень доверчивым и верящим девушке, которую он любил. Он и так говорил Кире: «…у меня никого нет, кроме тебя…» За один день он теряет веру в партию, он теряет Киру. У него теперь нет ничего, и самоубийство для него остаётся единственным выходом, он больше не видит смысла жить. И его жаль больше всех. Он реально сломался из-за крушения своих идеалов, из-за своей большой любви, которая оказалась не только не взаимной (хотя он долгое время думал обратное), но и девушка оказалась просто-напросто меркантильной. Кира вроде как чувствует вину, но это тоже никак нормально не прописано.
Снежные хлопья лениво падали на её склоненную голову. Ресницы её блестели, но не от слёз, а от тающих снежинок. <…> Кира размышляла над тем, кто же всё-таки убил его — она сама, революция или и то и другое?
Собственно, потеряв двух мужчин, как бы это ни звучало, Кира решает сбежать за границу. Какая у неё мотивация, цель? Может быть, учёба и карьера инженера, она ведь так хотела им стать? Нет, этого давно уже нет в её мыслях, мечта испарилась. У неё есть только одна фраза: «Я хочу выбраться отсюда».
Даже если ты и получишь паспорт — что тогда? Ни одно зарубежное государство не примет русского, и, по существу, они будут правы. Ну а если они тебя примут, что ты будешь делать тогда? Ты задумывалась над этим?
— Нет, — покачала головой Кира.
— У тебя нет ни денег, ни профессии. Как ты собираешься жить?
— Не знаю,
— Что будет с тобой?
— Мне все равно.
— Но зачем ты это делаешь?
— Я хочу выбраться отсюда.
— Но ты будешь чувствовать себя одинокой и потерянной в огромном мире без единого…
— Я хочу выбраться отсюда.
— …без единого друга, без цели, будущего…
— Я хочу выбраться отсюда.
Кира погибает на границе не столько как от пули пограничника, сколько от своих действий, которые привели её в эту точку. И самое странное, что, умирая, она шепчет имя Лео, то есть того, кто её бросил, кому она стала не нужна. И автор как бы говорит эти, что это истинная любовная линия в книге, но это же нездорово. Если Андрей был готов ради неё буквально на всё, то Лео нет. Для Лео она была больше увлечением. И так и остаётся недосказанным, а любила ли она на самом деле Андрея. Ведь, согласитесь, вот сложно не влюбиться в человека, который за тебя волнуется, хочет, чтобы у тебя всё было хорошо, даже несмотря на то, что вы придерживаетесь разных политических взглядов, ему вообще это становится неважно.
Кира предала не только Лео, обманула Андрея, она предала себя, свою мечту, забыв о ней. Кира потеряла тягу к жизни. Она не знала, что она будет делать там, поэтому она погибает, без этой цели, у неё не было ничего внутри, что давало бы ей силу и поддержку двигаться дальше. Но вот так писательница ответила на вопрос, почему Кира умирает в конце романа:
Я показываю, какое зло диктатура, что она делает с лучшими людьми. Если бы я дала Кире выжить, то оставила бы у читателя ощущение, что государственный центризм — плохая штука, но вы всегда сможете убежать, а значит, у вас есть надежда. <…> Да, люди бегут, но мы никогда не узнаем, сколько их погибло, пытаясь убежать. Спасение Киры сделало бы роман бессмысленным. Тема «Мы живые» такова, что ей пришлось умереть.
Почему Кира лучшая из людей — непонятно. Айн Рэнд, судя по всему, сама себя причисляла к лучшим людям, но диктатура ей ничего не сделала ведь? Её слова соответствовали бы роману, если бы у Киры действительно были цели, а не мифическое «хочу выбраться отсюда». Кира как персонаж не выросла, а пала, и если она такая лучшая из людей, сильная личность, то где всё это в романе? Её сломало государство? Обмануть Лео ради его же блага, хотя он об этом не просит, убиваться из-за того, что ты не видишь, что с ним у вас нет будущего в отношениях, и в них оставаться, обманывать человека, который единственный тебя не попрекает и искренне любит, пожалуйста. Не могу здесь жить, потому что не хочу. Нет, её сломала череда её же действий.
Особенности текста. Расхождения с реальностью.
Теперь перейдём к моему недовольству по поводу исторической части романа. Начну с того, что этот текст нельзя воспринимать и позиционировать как документальную правду. Что, мол, она просто описала то, что видела, нет. Это и не текст, воспевающий свободного человека в несвободной стране. Это текст, оскорбляющий человека. Роман лишён хоть какого-либо сочувствия к тому, что произошло в стране, я уже молчу про рефлексию о прошлом. Пролетариат — это не люди, а чуть ли не машины, которые говорят лозунгами, ходят на собрания и щёлкают семечки, а обедневшая буржуазия — мученики, кроме них трудности никто не может испытывать. Это действительно антисоветский и антикоммунистический роман, который ко всему прочему ещё и искажает реальную жизнь людей в Петрограде-Ленинграде в 1922-1925 годах. Именно в это время происходит действие романа, это крайне важно. Отмечу сразу, что для меня весь период первой половины 20 века является трагическим, и на нём нельзя спекулировать, постоянно перекраивая, искажая, подстраивая под ту позицию и картину мира, которая выгодна тому или иному оратору.
Этот роман не реальность и не автобиография, это карикатура и отвращение к людям, не подобным тебе.
Здесь важно, что в 1922 году закончилась Гражданская война, уже произошел голод 1921 года, страна, истерзанная революцией и гражданской войной, только начинает восстанавливаться. Жизнь была нелегкой, но и не невыносимой. Это был такой переходный период, когда казалось, что можно будет жить более-менее при новой власти. Пока относительно далеко до массовых репрессий, а аресты ещё не являются массовым и повсеместным явлением. Ещё раз, период с конца 1922 по 1925 год — это не время государственного террора. Это время НЭПа. Ещё нет тоталитарного режима, ещё можно выехать из страны, да, трудно, но возможно. Временно допускается частное предпринимательство и кооперативы в рамках НЭПа. Были отменены продовольственные карточки. Целью было предотвратить разрушение экономики, выйти из кризиса и восстановить хозяйство, также НЭП был нацелен на восстановление нормальных внешнеполитических и внешнеэкономических отношений. Вводился советский червонец, который высоко ценился на мировом валютном рынке, было покончено с инфляцией. В результате в 1926 году был достигнут довоенный уровень. Конечно, после 1926 года НЭП становится угрозой, и его начинают сворачивать. НЭП — это был период в духе «гуляем напоследок». Но в романе нам рисуется совершенно другая картина, которая не совпадает не то что со многими мемуарами и историческими материалами, а даже с банальной фото- и видеохроникой. Здесь 20-е годы — это заваленные шелухой от семечек улицы, продовольственные карточки, очереди, голод, отсутствие будущего. Она берёт в роман существовавшие явления и факты, но перестраивает их во времени, то есть здесь есть правдивые факты (преимущественно самого революционного периода, а не НЭПа), которые отвечают её заранее назначенной цели, игнорируются другие факты, которые противоположны. И тем самым искажается общая картина. Здесь нет объёмной картины, здесь есть задача доказать, что всё однозначно, вот эти плохие, а эти хорошие. И тогда все факты, которые противоречат этой картине мира, просто не упоминаются. Она отбирает факты, которые существуют, но даёт лживую интерпретацию благодаря этому.
Пройдёмся по тексту.
Многие рецензенты делают акцент на том, что Айн Рэнд в мельчайших деталях описала жизнь начала 1920-х, в которой она жила, что это реальная картина жизни. Но то ли авторы попадают под влияние романа, так как оно действительно и есть, когда я читала, то я не задумывалась о достоверности текста, начинаешь задавать вопросы, когда закрываешь книгу и вспоминаешь другие произведения, в которых затрагиваются данные годы.
Собственно, проблемы начинаются сразу с описания Петрограда, город предстаёт так: забросанные лузгой от семечек улицы, грязные тротуары, знамёна выцветшие и в паутине, заброшенные парки, очереди на трамваи (это да, потому что народу много, а транспорта мало), при этом дома словно «мёртвые» и пустые улицы и тишина. По хроники подтверждения данных слов я не нашла. Далее возникает ещё один стереотип: Рэнд рисует жизнь, которая состоит из кружков, докладов, демонстраций, лозунгов, в общем, что у пролетариев больше никаких забот нет, конечно, на работу, на завод, на фабрику они не ходят, и семьи, видимо, у них тоже нет.
Продовольственные карточки, карточная система была отменена в 1921 году в связи с переходом к политике НЭПа, тут они на каждом шагу, откуда, непонятно? Если ты не пролетарий, то не можешь учиться, Алиса и её сёстры получили образование в ВУЗе. Ей удалось без проблем попасть за границу, несмотря на происхождение, о котором она пишет в каждой строке, что именно оно не давало всего, чего так хотелось. Нет работы, нет перспектив, тут роман противоречит сам себе, мать Киры находит работу и вполне ей рада, в ней даже появляется желание жить. Плюс родители самой Алисы имели работу и три комнаты в квартире в центре Ленинграда. Вечеринки в романе прям редкость, хотя было огромное количество подобных сборищ на квартирах, в литературных клубах, что, кстати, даже не упоминается, та же молодежь, например, что обожала поэтов, хотя это не удивительно, что столь масштабное явление не упомянуто, Алиса не была любителем поэзии, но сама была частым гостем и на вечеринках, и в театрах. Даже кабаре существовали до 1925 года. У неё была печатная машинка, вещь не дешёвая, которую она увезла с собой. Люди не щёлкали постоянно семечки, тут же щёлкают в стенах института, на домовом собрании, они у каждого в Петрограде-Ленинграде, это странно, видимо, выдают каждому рабочему, потому что это даже не юг страны, ну и к тому же семечки — это калории, но тут семечки ассоциируются только с шелухой, неграмотными, необразованными и некультурными людьми.
Кожаные куртки и красные косынки… Хотя косынки были в основном белые, но на плакатах использовали красные как символ революции, но были и те, кто ходил в красных, просто нюанс в том, что красный цвет надо уметь носить. Ладно, упомянуть один раз, что сотрудники ГПУ носят кожаные куртки, что в этом такого, казалось бы, но не при каждом же их появлении. И в косынке нет ничего ужасного, её носили многие женщины, что работали на различных предприятиях, на фабриках, в сфере сельского хозяйства, по всему миру, чтобы волосы не мешали и не пачкались. Но женщины носили и шляпы, и платки, и, конечно, ходили просто без головных уборов. Мужчины носили как костюмы, так и рубашки, рубахи, как сапоги, так и туфли. К слову, по немногочисленным фотографиям Алисы тех лет можно также сделать вывод, что проблем с тем, как выглядеть хорошо, у неё не было. По архивным кадрам, просто посмотрев фото- и видеохронику тех лет, всегда можно узнать, как всё выглядело на самом деле, что и семечек не валялось на дороге, а люди выглядели по-разному. Удивительно, что про одно из самых крупных наводнений в Ленинграде не говорится совсем. Наводнение 1924 года.
В романе песня «Яблочко» предстаёт как символ 20-х, хотя по популярности она во много раз уступала другой песне «Цыплёнок жареный».
Конечно, первые годы советской власти в романе — это только голод, холод, унижение, оскорбление, отчаяние. Но на удивление в книге имеется описание времён года, и мы таки попадаем в лето, и прогулки по пляжу Финского залива. Спасибо, что хоть страна не с вечной зимой.
И таких примеров в романе десятки. Причём писательница принижает не представителей власти, а обычных людей, которые, что называется, не принадлежат к её классу. Одно дело — испытывать ненависть к власти, что было бы нормально в книге, когда у автора противоположная позиция, но другое дело — это ставить равно между людьми и советской властью.
В общем, роман раскрывает жизнь человека в первые годы советской власти, как сейчас принято говорить, со стороны клюквы.
Эмигранты из России в своих мемуарах всегда ностальгируют по России, той, которая была до революции, здесь же этого нет. Герои думают не о том, как им было хорошо жить в России тогда, а о том, как там, за границей — постоянно мелькают кабаре, бордели, французские духи, фильмы, которые они видят, они смотрят на Европу и не видят, не вспоминают своей России. Да, возможно, для главной героини это время ничего не значило, хотя, конечно, значило. Но и со стороны старшего поколения нет этой ностальгии, разве что в музыке, в остальном опять взгляд туда, за границу. Только там возможна настоящая жизнь, а здесь только тюрьма и кладбище, что лучше умереть, чем жить здесь. Опять же, возвращаемся к тому, как Алиса здесь жила, да?
Роман пропитан ненавистью к пролетариату, слово буквально используется как что-то плохое и ужасное. А то, что всё держится именно на этих самых пролетариях и крестьянах по большому счёту в мире, умалчивается. Для того чтобы был произведён любой товар, возведён объект, да тот же мост, для этого нужны рабочие руки. При этом в романе нет никакой идеи другого устройства жизни, другой власти. Есть мифическое — жить возможно только за границей, но какая там тогда система власти, чем она противопоставляется советской? Фразой — свободный человек. Реального противопоставления нет, есть только перечисление развлечений, ну и такому человеку, видимо, не нужно ни жильё, ни пища, ни средства для жизни. И даже в разговорах о за границе Европа предстаёт миром, в котором как будто нет рабочих, того самого пролетариата. И всё функционирует просто потому что. Честно, я не понимаю, почему роман пропитан такой ненавистью.
Раз это произошло, что страна только что начала оправляться от этих переворотов и потрясений, и, конечно, всё хорошо сразу не могло быть. Было тяжело всем. Автор всё-таки делает упор только на плохом, все, кроме главных героев, — стадо, грязные и страшные, а страдала только бывшая буржуазия и интеллигенция. Например, что не давали вне очереди место на лечение Лео в санатории. В принципе, самый яркий пример. А почему именно ему должны были дать в первую очередь, в контексте романа? Туберкулез был одной из самых распространенных болезней начала 20 века, было тысячи больных, мест банально не хватало. Но даже при таком раскладе автор выделяет героев, нет, они не такие как все, они особенные, непонятно, правде, чем. И поэтому «альфонс» Лео едет лечится в Крым и знакомится там с неприятной женщиной Антониной Платошкиной, у её мужа есть деньги, и она едет подлечить нервы. От чего такие нервы, от какой такой плохой жизни, если она как сыр в масле катается на деньги спекулянта мужа? И создаётся ощущение, что только такие в санаторий и ездят. Но вот, что занятно, я нигде не нашла никакого документа, указа, в котором говорилось, что только определенные категории граждан могут попасть на лечение бесплатно, а другие категории должны платить. Приоритет, конечно, отдавался рабочим, но всё же туберкулез был одним из самых распространённых заболеваний, государство было заинтересовано в его подавлении, поэтому открывались новые санатории на берегу Чёрного моря, преимущественно в бывших усадьбах и дворцах.
В начале книги, когда старое поколение жмёт друг другу руки, когда решают, что не будут работать на советскую власть, появляется вопрос: на что они надеются? На жён, детей, которые их будут кормить, потому что смогут работать или учиться? Или на то, что им принесут на блюдечке еду просто так? Придёт армия из Европы и опрокинет Советскую власть? Мысли и решения, не поддающиеся логике.
Что сделали пионеры, тоже непонятно. Почему такой ужас при этом слове?
У героев, конечно, ужас при любом новом — да, всем хочется жить в особняке, но не все могут, и надо как-то приспосабливаться, а не вставать в позу. В итоге люди просто переставали жить мечтами и жили реальностью, просто перестав ждать, «когда это кончится».
Искусство начала 20-х годов практически в романе нет. Вместо упоминания новаторских постановок режиссёров, показаны постановки только о коммунизме. Упоминания поэтов нет вообще, а ведь поэзия, литература — это неотъемлемая часть советской действительности. Тут упоминается некая вымышленная Валентина Сиркина, которая пишет стихи про рабочих, советские книги тоже только про рабочих. И это прямо выглядит настолько пренебрежением к поэзии, я понимаю, что Рэнд вообще поэты не интересовали, но если роман позиционирует себя как описание действительности, то почему подобное отношение. А действительность неразрывно была связана с Маяковским и Есениным, и многими другими, но нет, этого как будто по Рэнд не существовало.
Есть к книге и более банальные вопросы. Как Кира, живя столько времени половой жизнью с двумя мужчинами, не забеременела? В чём секрет? Когда соседка Мариша Лаврова спрашивает её, как она предохраняется, Кира ничего не отвечает, Мариша говорит, что беременна и делает аборт, и после того как она стонала от боли в ванной после аборта, Кира не то что не проявила сочувствия или предложила помощь, нет, она просто сказала, чтобы та убрала кровь в ванной. Вава Миловская после замужества очень скоро в ожидании ребёнка, товарищ Соня вообще беременеет после того, как затащила пьяного Серова в постель, ну чулан, а Кира нет и нет. Причём этот вопрос её даже не волнует, а казалось бы, да?
Уплотнение квартир. Людей в городе становилось всё больше, квартир всё меньше. Квартиры делили, уплотняли, перераспределяли, в общем, жильё национализировали. В романе всем героям очень сильно повезло с соседями в хорошем смысле. Аргуновы жили и так в маленькой квартире, Кире с Лео тоже повезло, после революции отец Лео возвёл в квартире стену, отделив три комнаты, после чего одну с ванной занимали Кира с Лео, другую — Мариша, а после неё — её родители, а третью — одинокий, маленький, пожилой бухгалтер обувной фабрики «Красный скороход».
В рассуждения о работе органов ГПУ, собраниях партийцев как-то не верится, что это взято автором из её собственных впечатлений. Не могла она всего этого знать в силу своего возраста, ей был 21 год, и понять всю сложность, масштабность тех событий. И что уже тогда был дан оценочный ряд случившемуся, мне не особо вериться. Как она могла знать, как живут коммунисты, что происходит на их собраниях, если нет никакой информации о том, что она была знакома с человеком из партии? Описание детства, юности и военного периода жизни Андрея — такое ощущение, что его ветку писал просто другой человек, потому в сценах с ним нет ненависти.
Язык невероятно пафосный, диалоги выглядят так, будто это политический памфлет разбили на фразы и отдали персонажам, они несут в себе лозунги, будь то за коммунизм, будь то против. Психологизм в романе отсутствует напрочь, персонажи в большинстве своём не испытывают никаких искренних эмоций, в них не веришь, потому что это картонки, говорящие не живыми словами, а заготовленными и плохими диалогами. Автор в каждой строчке кричит, как отличается пролетариат от них, интеллигенции, бывшей буржуазии, образованных и некогда богатых. И тут матрос ведёт пафосные речи, выглядит умным и образованным, это вызывает вопросы, потому что скачки из «всё однозначно» в «не всё так однозначно» никак не комментируются. По сути, весь роман — это монотонное описание, сюжета как такового и нет, линия с изменой вообще как будто нужна для того, чтобы в книге было хоть какое-то действие.
И я, конечно, понимаю, что автору было проще описать латвийско-русскую границу, через которую она легально выехала, но почему даже не описать вариант с Финляндией, которая ближе к Ленинграду?
Проблемы с историей
С историей у романа есть проблемы. Айн Рэнд хотела показать репрессии против людей, не согласных с новой властью, но ушла в гиперболизацию и выдумку. Линия Ирины и Саши, без всяких сомнений, печально и трагично написана. Авторы книги об Айн Рэнд в серии «ЖЗЛ» — Никифорова и Кизилов — несколько раз повторяют, что это реальная история, произошедшая со знакомыми семьи Розенбаум, но не дают абсолютно никаких данных: ни имён, ни городов, ни дат. Но конец этой линии не соотносится с реальными приговорами 1925 года. Во-первых, Ирина не могла получить равный с Сашей срок, и тут внезапно мы ничего не знаем про остальных знакомых и друзей Саши, которых арестовали, он же видел машины у их домов, какой приговор вынесли им, автор решила не уточнять. К Ирине применяется обвинение в пособничестве, а не в укрывательстве и недоносительстве. И максимальный срок в тот год составлял 8 лет или расстрел. Во-вторых, героев отправляют в тюрьму в Сибири? Высылка в начале 20-х годов производилась на Урал, но не в Сибирь, об этом свидетельствуют приговоры по сфабрикованным делам, таким как «Дело лицеистов» 1925 года. Но оно было полностью сфабриковано, в то время как в романе это реальная группа контрреволюционеров, и я не нашла никаких сведений о делах групп, которые были не сфабрикованы. И это была ссылка, а не тюремное заключение. Сибирь равно лагерь, тогда ещё не было, людей не отправляли в тюрьмы за тысячи километров в начале 20-х. Это важно, потому что роман охватывает 1922 — 1925 годы. Ибо до 1929 года в Советском Союзе существовал только один лагерь — СЛОН, куда и ссылали. Тем более дело происходит в Ленинграде, а Соловки, как мы знаем, не так и далеко. Если вы изучали тему репрессий и лагерей, то знаете, что из Соловков были совершены успешные побеги, и люди, сумевшие сбежать, позже за границей опубликовали рукописи и книги о том, чему стали свидетелями. Первый успешный побег был совершен в 1925 году группой из 4 человек, 2 из которых позже описали Соловки в книгах «Адские острова» — автор Созерко́ Артага́нович Мальса́гов и «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков» — автор Юрий Дмитриевич Безсонов. Мы могли увидеть в книге персонажей, которые смогли сбежать и обрести счастливую жизнь, ибо их пара была единственной в романе, которая искренне любила друг друга. Видимо, автора не интересовала доскональная проработка этого эпизода и поиск информации. Да, эти страницы вызывают слёзы, но в этом и проблема, как будто автору просто нужно было, чтоб каких-то персонажей посадили, а будет ли эта сцена выглядеть реалистично, её, видимо, не волновало, к тому же после остальные персонажи даже не вспоминают их, не пишут письма и не требуют пересмотра дела. Скажу так, когда автор берётся за такую трагическую тему, её нужно писать либо хорошо и правдиво, либо её вообще не касаться. Но обо всём этом можно вообще не говорить, если учесть две вещи. Во-первых, какие контрреволюционные организации в 1925 году?! Было «дело лицеистов», но оно было сфабриковано. К 1925 году никто больше не надеялся на свержение, смену власти, было понятно, что никто никуда не уйдёт. Во-вторых, мы знаем, что Саша сирота, и, учитывая фразу, что у него никого нет, скорее всего, он вырос в детдоме. А детдома ни при какой власти не были чем-то хорошим. Поэтому тут мы ловим ещё одну несостыковку, ибо ребёнок, выросший в детдоме, где жизнь была не сахар, вряд ли бы участвовал в контрреволюционных организациях. Тема репрессий и так трагическая, не нужно на ней спекулировать и добавлять в роман просто чтобы было. Как я уже сказала, если бы данная линия писалась не для галочки, какая бесчеловечная система, а со знанием дела, чтобы показать трагизм и несправедливость системы, то могу с уверенностью сказать, что автор потратила бы немало времени и сил, дабы найти других покинувших страну людей, а возможно, и людей, которые сбежали из-под ареста, чтобы эта линия действительно была правдивой. А так появляется линия, персонаж, потом исчезает. Можно было бы сказать, что это аллюзия на то, как после ареста человек исчезает из жизни. Но постойте, другие герои называют их близкими людьми. Так почему вы про них так быстро забыли?!
Ну и линия Виктора в связи с этим тоже не имеет обоснования, почему он внезапно становится таким ярым сторонником партии, что предаёт сестру, чем это обусловлено, опять просто потому что.
Роман как будто продвигает линию о том, что честный человек, он здесь жить не может, он обязательно погибнет или станет лживым и подлым. Автор просто лишает персонажей, людей индивидуальности во благо парадигме — в тоталитарном обществе нет личности, нет человека, есть массы.
И уж если автор заявляет, что в романе «Человек против государства», то с подобным должна была столкнуться сама Кира, так как она, по словам автора, выражает её идеи, ценности и убеждения. Но вот парадокс, против государства она не борется. Она вполне хорошо живёт, на деньги коммуниста и на свою советскую зарплату.
Писательница еврейка, при этом в романе нет упоминания евреев, не упоминаются никакие национальности, хотя, казалось бы, многонациональная страна, но тут только русские персонажи, ещё и с самыми простыми фамилиями, говорящими фамилиями. Ну или хотя бы пара предложений о том, что советское руководство упразднило черту оседлости — границы территории, за которой евреям запрещалось постоянное проживание в Российской империи. Прекратились еврейские погромы, и вплоть до конца 1930-х годов никакой политики антисемитизма власть не проводила. Хотя, действительно, в тон романа это не вписывается.
В романе нет никаких вопросов к высшему обществу, буржуазии, интеллигенции, как они, свет нации, не смогли предвидеть и предотвратить трагедию, которая случилась, нет никаких размышлений о правильности и ошибочности решений обеих сторон; конечно, здесь нет никаких размышлений, почему всё случилось так, а не как иначе. Нет, всё сводится к просто потому что, коммунист априори плохой, интеллигент хороший, человеческие мотивы, чувства и противоречия забудьте, их не существует, всё прямолинейно, и именно поэтому линия Андрея Таганова, судя не вписывается, ведь это не картонный персонаж, и я думаю, что всё же он написан другим человеком, потому что главы с ним выделяются тоном, как идёт повествование, стилем написания, языком. Роман сводится к тому, что раньше, в царской России было хорошо, что теперь жить хорошо можно только за границей, а здесь всех ждёт только гибель, и если не физическая, то душевная. Рефлексия, самокопание, осмысление со стороны Киры нет. Как можно позиционировать эту книгу как правду, какое здесь осмысление событий, какая частичная автобиография, если при малейшем копании всё это рассыпается?
Я не могу согласиться с трактовкой Алисы Розенбаум, потому что жизнь есть во все времена, какими бы кровавыми и страшными они ни были. Проблема именно в её философии, в которой заключён эгоизм. Нежелание видеть дальше собственного носа и наплевательское отношение к другим. Линия Киры — это прямое доказательство гибельности этой философии, ибо только другие люди могут помочь человеку выжить, справиться с трагедией. Или просто напросто остаться человеком, просто держась вместе. Но что уж говорить, если для автора альтруизм и благотворительность являлись врагами.
Ранее уже сделаны соотношения и анализ приводят к неутешительному выводу, этот роман не более чем карикатурное и античеловечное изображение жизни и человека в раннем время советской власти.
В произведениях как оставшихся, так и уехавших писателей, текст произведения о событиях революционного, послереволюционного времени пронизан болью к судьбе народа, непоправимостью решений, трагизмом истории. Они не пропитаны ненавистью, карикатурой. В романе Рэнд это ненависть ко всему. Мне кажется, что подобный взгляд в романе на жизнь — это юношеский эгоизм Алисы, ведь она уехала, когда ей было 20 лет. В её воспоминаниях есть очень много драматизации об отношениях с родителями, о жизни в Союзе, чего стоит одно только
Я бы, наверное, умерла там через год
эта фраза относится к 1924 году, но, как мы знаем, Алиса абсолютно легально и без проблем покинула страну. Видимо, подобный взгляд остался с ней на всю жизнь. Да, можно сколько угодно ненавидеть Советский Союз, я ни в коем случае не выступаю адвокатом дьявола, потому что в истории моей семьи были годы, за которые я тоже ненавижу советскую власть, но есть люди. И власть не равно обычные граждане. Я испытываю сожаление и сочувствие к людям и тому, что им пришлось пережить. Но мы — живое доказательство того, что советская Россия — это не кладбище. У всех людей были абсолютно разные судьбы, есть родословные линии, где никто из членов семьи не попал под репрессии. Этого никто не мог предугадать, но нужно принять факт, что в истории Советского Союза было разное: и плохое, и хорошее, из этого и складывается жизнь. Да и семья самого автора тому подтверждение. Её семья не попала под репрессии, несмотря на то что получали от неё посылки, у них была квартира, работа, уж никак это не вяжется с тем, что здесь нет будущего, а только смерть. И кстати о родственниках. В 1972 году в шести городах СССР проходила выставка «Исследования и разработка США», на неё пришла её сестра Элеонора, там она взяла журнал «Америка» за 1971 год, в котором была статья Рэнд, на первой странице был адрес, по которому в редакцию можно было посылать отзывы и пожелания. Она написала, что это её сестра, что связь давно оборвалась, и попросила помочь найти её адрес и переслать письмо, которое прилагала. Когда Рэнд об этом узнала, она сказала:
Она жива! О Боже, я думала, что она умерла! Все эти годы я думала, что она умерла!
То есть, можно предположить, что она даже не предпринимала, ладно послевоенное время, но в оттепель она не пыталась отправлять запросы через посольство? То есть вот такое отношение к семье. В итоге, когда Элеонора с мужем Федором Дробышевым довольно быстро получили разрешение выехать в Штаты и приехали, сначала всё было хорошо, но потом начались конфликты, сестры ссорились из-за бытовых вещей, социальных и даже из-за Солженицына, которого Рэнд называла «отвратительным». Элеонора получила трёхтомник его произведений, и они понравились ей больше произведений сестры. Когда они уезжали, Рэнд даже не проводила их в аэропорт. А позже вообще сказала: «Они — ничтожества!» Элеонора, кстати, также читала на английском, любила Фолкнера, Хемингуэя, Набокова, которых Рэнд также не любила, в конце жизни стала регулярно посещать синагогу.
Позже в одном из интервью Элеонора сказала:
Прежде всего, именно альтруизм всей нашей семьи дал Алисе возможность выехать в Штаты.
Проданные вещи, чтобы у неё были деньги, родственники в Чикаго, которые её приютили и снабжали деньгами первое время, это позволит ей обосноваться в США. Но чтобы она делала без помощи близких людей? Я думаю, что у них в жизни тоже были цели и планы, но это не помешало им помочь родственнице, хоть им и тяжело было с ней жить.
По итогу
Теперь снова вернёмся к тому, что сама Айн Рэнд говорила о романе.
«Человек против государства» — точно не лейтмотив романа, героиня не борется с режимом, а живёт в нём, ходит на работу, получает зарплату советскими рублями. «Аморальность отношения к людям как к жертвенным животным и управления ими с помощью физической силы». А Кира не относится к Лео и Андрею аморально? Измена — это не аморально? Она также манипулирует и управляет Андреем, как и власть людьми, и исход, на удивление, в конечном итоге такой же. «Убеждения и ценности» — какие они у Киры? Отвращение к людям, пренебрежение к людям, ненависть даже к собственной семье? Она же их всех бросает, ей неважно, что с ними будет. Разве она была лишней в семье, разве её не любили, может, унижали? Нет, у неё хорошая семья, в которой она могла найти опору, мать её любит и чувствует, что та задумала непонятно что, и пытается отговорить. И нет бы попросить помощи, выговориться, нормально поговорить, ведь мать хочет ей помочь. Но нет, зачем, она пресекает разговор и всё. «Я видела условия жизни, которые описала», но только поменяла их во времени местами, переложив революционные условия на НЭП. В Кире даже не то что юношеский максимализм, эгоизм и прочее, что ей все должны просто потому что, а банальное нежелание брать ответственность за свои поступки, свою жизнь.
У Киры абсолютно отсутствует понимание того, что за любым действием следуют последствия, что нужно нести ответственность за то, что ты делаешь, и, в конце концов, отвечать на вопросы, а не перескакивать на другую тему или вовсе пресекать разговор. Сильная ли Кира? Нет. Сильный человек может признать свои ошибки, а не смотреть молча в пол, что, собственно, она и сделала, просто молчала и не смогла сказать Лео, что всё делала ради него. Не думаю, что это было осознание гнусности своих действий, всё же моральная составляющая человека ей неведома, а просто страх и стыд, и нежелание упасть в его глазах ещё ниже.
Что составляет личность Киры? Какие у неё ценности, мечты, цели, идеалы? Что есть у неё такого, что делает её уникальной в контексте романа? Умение обманывать людей, видимо.
В чём заключается её борьба, что она довела коммуниста до самоубийства? Нет. «Человек против государства», вот если бы она пошла наперекор всему и добилась своих целей, стала тем самым инженером, уехала в другой город, сменила имя, не знаю, да что угодно делала бы для достижения своей цели, а не бросила бы, потому что учиться запретили. Ну не верю я, что она так просто об этом забыла. Можно сколько угодно сидеть и говорить, какое всё вокруг ужасное, что невозможно жить. А можно взять себя в руки и начать уже хоть что-то делать. И не сидеть, желая для себя лучшего, не жить мечтами, а стараться добиться этого вопреки всему. Этим ожиданием, думами, что вот за границей, она обесценила себя как человека и личность, тем, что она не может жить в этой стране, чтобы жить по-настоящему, ей непременно нужно быть за границей. Когда ты живёшь в ожидании лучшей жизни, ничего не делая, твоя жизнь безвозвратно проходит. Либо ты живёшь, либо нет. И в этом плане мать Киры Галина Петровна вызывает у меня уважение, потому что она как раз перестала ждать и начала жить, взяла себя в руки, а Кира так и не смогла, скажу прямо, повзрослеть. Автор воспевала эгоизм, ой, простите, рациональный, разумный эгоизм, но не заметила, как он разрушителен, и неважно, какое прилагательное стоит рядом.
В русских романах всегда есть тема внутренней свободы, которая помогает жить человеку в несвободном обществе. Приспосабливаясь внешне, не изменяя себе внутренне. У него есть он сам, у него есть свои ценности, мысли, которые он хочет сохранить в себе. Ценность, что ты есть сам у себя, что есть твои близкие, что вы банально есть друг у друга и можете помочь друг другу жить в непростое, тяжелое, трагическое время. И тогда никакие внешние обстоятельства не смогут сломить человека, он сможет приспособиться внешне, не изменяя себе внутренне. Потому что невозможно отобрать мысли, суждения, разум и переделать его, пока человек сам этого не пожелает. Но для этого нужно, чтобы было что сохранять. Нужно бороться за себя. Если человек у себя есть, значит, он свободен. В ситуации тотальной внешней несвободы важно оставаться свободным внутри. Кира не свободна внутренне, и это её разрушает.
Также Рэнд так описывала тему романа:
Это первый рассказ, написанный русским, который… жил под властью Советов… человеком, знающим факты, который спасся, чтобы о них рассказать. <…> — писала Рэнд. — «Мы — живые» — не рассказ о советской России в 1925 году. Это рассказ о диктатуре. О любой диктатуре, везде и во все времена, будь то советская Россия, нацистская Германия или — что, возможно, этот роман помог предотвратить — социалистическая Америка.
К этому высказыванию у меня тоже есть вопросы. Это не роман о диктатуре, как минимум потому что начало 20-х — это не 30-е. Конечно, период НЭПа — это не тот временной промежуток, в котором можно вести разговор о диктатуре. Роман нельзя позиционировать как любую диктатуру, всё же диктатура в советской России и нацистской Германии была разная, приход к ней был разный. Роман имеет слишком много географических признаков, культурных, социальных, хоть и не всегда правдивых в то время, но всё же. Из-за этого не может быть применим к любому обществу. Если бы в романе их не было, тогда это была бы антиутопия, которая может рассматриваться в подобном ключе.
Если говорить о первом рассказе, то приведу в пример два романа Викентия Вересаева: «В тупике» 1923 года о гражданской войне в Крыму, тоже молодая девушка — одно из главных лиц, и роман «Сёстры» 1931 года о представителях молодого поколения, вскоре роман был изъят и вновь был переиздан только в перестройку. Ну и понятное дело, «Белая гвардия» Михаила Булгакова, полностью впервые опубликована во Франции в 1927—1929 годах, и более приземлённые «12 стульев» Ильи Ильфа и Евгения Петрова, написанный в 1927 году, и «Циники» Анатолия Мариенгофа, вышедшие в 1928 году в Берлине.
«Человеком, знающим факты, который спасся, чтобы о них рассказать». Ну, когда спасают от диктатуры, наверное, не получают разрешение на выезд, паспорт и прочее, спасаются, когда нависает угроза жизни, а судя по всей биографии жизни Рэнд в советской России, ей ничего не угрожало. Поэтому можно сколько угодно говорить то, что выгодно, не думая о том, что кто-то усомнится в твоих словах. Хотя по факту она уехала по той же причине, что и сотни тысяч белой эмиграции, потому что она не хотела жить в этой стране, но, наверное, это были слишком банальные слова, поэтому она не уехала, она спаслась, ну, каждый, конечно, может интерпретировать свою жизнь как хочет.
Только вот были те, над чьими жизнями действительно нависала угроза, но у них не было родственников за границей, у них не было денег, у них не было ничего, и были те, кто бы с радостью жил в любой другой стране, но у них не было возможности это сделать. Упоминаются ли эти люди в романе, есть ли в романе сочувствие к тем, кто живёт в этой стране? Нет, потому что в этой стране только Кира была человеком, а все остальные — массой. Зачем испытывать сострадание и сочувствие, ведь это не свойственно эгоизму. У меня не было бы такого большого количества вопросов к автору, если бы роман не позиционировался как реальность. Потому что когда автор, настоящий автор, описывает картину жизни, то он должен быть объективным, показывать все стороны жизни, и плохие, и хорошие, а иначе всё сводится к пропаганде, причём не самой искусной. Книга, в которой при малейших вопросах всё рушится, в которой переброшена и переврана картина жизни, в которой картонные персонажи, за исключением одного, не стали никаким откровением для иностранного читателя, и уж тем более никаким образом не повлияло на то, что в Америке не случился коммунизм. Мне кажется, тут банально было плохо с продвижением, ведь как доверять правдивости истории, если на обложке имя американское, а не русское, обычный человек и не вдавался в подробности, тем более вряд ли, как на нашем нынешнем издании, там было написано русское имя автора. Есть ещё один факт, роман был переиздан в 1959 году, а за два года до этого, в 57-м, вышел «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, сначала вышел в Италии, а в 58-м в США, Великобритании и других странах. Тогда всё это сопровождалось очень тяжелыми событиями, большим скандалом и последствиями для Пастернака, но история и так известна. И поэтому мне кажется, хотя это чистой воды догадки, возможно, это было просто совпадение, так сказать, судьбы скрещенья, но, возможно, Айн Рэнд просто решила напомнить о своём романе о России. А может, и сказать, что в ее романе только правда, кто знает. Но и тогда роман популярности не сыскал, да и не стал откровением как в политическом, так и в художественном плане. Ну а «Доктор Живаго» всё также остаётся самой популярной книгой о русской революции и её последствиях за границей.
...
Коммунизм точно так же, как и идеи объективизма, это утопия, к сожалению или к счастью неосуществимая. Одна боготворит «МЫ», другая боготворит «Я». Тем самым занимаясь принижением противоположного. Но перспектива и развитие, процветание может быть только если «МЫ» и «Я» будут не противоборствовать, а дополнять друг друга, находиться в балансе. Уезжая от одних утопических идей, сама того не замечая, она создала другие утопические идеи.
И главная проблема романа — в ненависти. При разборе деталей романа и биографии автора вся ненависть выглядит напускной, писательница, как мне видится, создала из себя образ ненавистника не просто коммунизма, а всей страны в целом, абсолютно безосновательно. Были писатели, у которых были основания ненавидеть страну, но даже они видели в стране обычных людей, а Айн Рэнд их не видит, она видит серую массу, безвольную и безликую. Конечно, вы можете со мной не согласиться, вы можете быть поклонником её идей и текстов, но моё мнение такое: когда вы основываете своё детище на ненависти к чему бы то ни было или к кому бы то ни было, то всё будет шататься, ничего складного не выйдет. Все идеи Рэнд слишком наивны и не учитывают банальной сложности человеческого характера, эмоций и чувств, они отвергают мир чувств, но ведь именно они и делают человеческую жизнь уникальной, многообразной со своими взлётами и падениями, победами и ошибками, с заботой и уважением как к себе самому, так и к близким и далёким тебе людям. Люди живут чувствами, без них они становятся картонными, бесчеловечными и эгоистичными, одинокими и потерянными. Отвержение мира чувств человека — это духовная смерть. Люди живут чувствами, без них они становятся картонными моделями, непригодными для жизни.
- Ваша поддержка помогает развивать канал и создавать полезный контент. Вы можете поддержать канал, отправив донат. Спасибо!
Источники:
Мы живые / Айн Рэнд ; Пер. с англ. — 8-е изд. — М. : Альпина Паблишер, 2020. — 474 с.
Айн Рэнд / Людмила Никифорова, Михаил Кизилов. — М. : Молодая гвардия, 2020. — 333;[3] c.: ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1813).