Мечи Хаоса прорвали оборону защитников и ворвались внутрь Храма Пра-Феникса. Гвардия Феникса и их кузены из Хиша собрались вместе, чтобы дать последний бой...
Из всех традиций Гвардии Феникса, самым известным был их обет молчания. И всё же, когда их гибель пришла, они начали петь. Залы храма разносили хор их древней песни, песни о конце и возрождении. Казалось, с приходом давно предвиденной смерти, клятвы их были исполнены, и теперь их голоса зазвучали в последний раз. Отступившие в храм люминеты подхватили слова своих дальних родственников, и вместе они дали последний бой наступающей Вараньей Гвардии.
Для Абраксии всё это было ужасающей какофонией. Стены храма для неё были украшенным кусками плоти логовом каннибала, обителью варваров и изуверов. Но мысли о пламени дали ей новые силы для укрепления разума. Оставив свою гвардию и оттесненные силы альвов сражаться в заваленных трупами коридорах, она ворвалась в центральный зал. Вместо филиала ада, который она ожидала увидеть, пред ней предстала фигура, согнувшаяся в молитве под дырой, пробитой в крыше. Она даже подумала, что это всё мираж. Ложь её больного разума.
Но тут глаза Торелита открылись. В них больше не было ничего смертного. Теперь в них пылало пламя Пра-Феникса. Эфирные крылья раскрылись за его спиной, и он взлетел в воздухе, прежде чем был поглощен священным пламенем. Однако разум Абраксии нарисовал вместо величественного зрелища воплотившегося божества, уродливого падальщика, с тенями вместо крыльев. Однако, она всё равно поняла, что произошло. Та самая божественная искра, которая могла её спасти, теперь привязана к Торелиту. Само его существование лишало ее шанса спастись.
Дрожа от ярости, Абраксия подстегнула Танаторга и ринулась к фениксу, навстречу волне пламени, которую выпустила божественная птица.
Аватар Пра-Феникса и Копьё Всеизбранного встретились в поединке. Горело пламя, сиял ложный свет варанита, треск раскалывающихся доспехов и вопли боли, но в итоге Абраксия вышла победителем.
Она прошла очередной поток огня насквозь, превозмогая боль, которая была её спутником с рождения, и вонзила варанитовое оружие в аватара древнего богозверя. По иронии, именно её безумие помогло ей, ведь именно оно спроецировало издевательский смех её противника, когда она уже теряла сознание от боли. В тот момент гнев и ненависть помогли ей, она преодолела себя, и вонзила Гольболгу прямо в сердцевину духа.
Свет Феникса замерцал, перед нечестивой силой варанита, и отступил обратно в плоть Торелита, отставляя вместо могучего аватара, лишь пронзенное копьём тело альва. Увидев его в столь жалком виде, Абраксия даже задумалась, как она могла вообще посчитать эту завывающую от боли сломанную куклу воином.
А затем, они присела возле него, и начала пожирать его, чтобы вобрать очищающий огонь. Мало кто услышал вопли, ещё долго доносящиеся из центрального зала.
И никто не заметил Элланию и Эллатора, уносящих последний уголёк пламени Феникса из охваченного пламенем Фенициума.