Мы привыкли мыслить о традиционной русской свадьбе как о многочасовом празднике с изобилием еды, напитков и развлечений: гости веселятся, танцуют, поют до изнеможения. Однако за этим ярким шествием скрывается лишь вторая часть свадебного обряда, известная как «красный стол». Первая часть, «черный стол», почти потеряла свое значение в современном мире.
В древние времена по правилам «черного стола» невеста на церемонию ехала не в белом платье, как принято сегодня, а в траурном одеянии, словно на похороны. Это были своеобразные ритуальные похороны, и для окружающих обрученная воспринималась как живой мертвец. Элементы этих традиций еще можно было встретить в русских деревнях в начале XX века, а их отголоски порой наглядны даже в современных свадебных торжествах.
Живые мертвецы
По традиции после домашней помолвки невесте сразу надевали траурные одежды: в некоторых регионах это были белые рубахи и сарафаны (белый цвет символизировал снег и смерть у славян), в других — черные (под влиянием христианского восприятия скорби).
После этого девушка начинала обряд оплакивания своей судьбы. Мы часто воспринимаем это как прощание с родительским домом, но на деле текст прощальных песен говорит о смерти: «за три леса, три горы и три реки», что указывает на переход в мир нежити.
Невеста оплакивала себя как покойника: например, на Новгородчине до сих пор поется о саване, который она желает получить в подарок. Нередко девушки в своих плачах обращались к кукушке с просьбой передать весточку родителям. Это не случайно, ведь кукушка считалась птицей, свободно перемещавшейся между двумя мирами.
Во многих странах невестам запрещали говорить, смеяться, выходить на улицу и иногда даже садиться за общий стол. Они считались мертвыми, и им было позволено заниматься только подготовкой приданого, поскольку по поверьям женским душам в потустороннем мире разрешались занятия прядением и шитьем. Само слово «невеста» означает «неизвестная» (от «не ведать»), что подчеркивает ее обезличенность, аналогичную состоянию покойников. Для невест шили специальные рубахи с длинными рукавами, достигающими ниже кистей, чтобы они не прикасались к людям и предметам — прикосновение мертвеца считалось опасным. Кроме того, традиционное покрывало, которое позже превратилось в фату, изначально служило для сокрытия взгляда невесты, считавшегося чем-то схожим с ведьминым.
В этом контексте становится ясным изначальное значение обычая проводить для невесты баню накануне свадьбы. Это воспринималось как омовение перед похоронами. В некоторых карельских деревнях новобрачную после этого укладывали в красном углу под иконами, как покойника.
Договор с покойными
Представления о невесте как о существе, находящемся на границе между миром живых и мертвых, имеют свои корни в эпоху доклассовых обществ и отмечены у множества народов.
Это связано с обрядами перехода, с помощью которых человек изменял свой статус бытия: от рождения до совершеннолетия, от брака до смерти. Количество этих стадий варьировалось у разных народов, но все они служили для удачного контакта с миром мертвых.
Контакт с другим миром был ощутимым: участники ритуала принимали галлюциногены, входили в транс и танцевали. В этот период инициируемый считался живым мертвецом и представлял реальную опасность для живых соплеменников. В подобном состоянии находилась и невеста после обручения и до брачной ночи (при христианстве — до венчания).
Хотя слава о настоящем смысле этих обрядов была забыта много веков назад, у славян, как и у других европейских народов, сохранялось смутное ощущение того, что с невестой происходит нечто странное, что можно было уловить в крестьянских обычаях, которые помнили еще наши прадедушки и прабабушки.
Жених медведь
Жених к свадьбе уже прошел инициацию и был принят во взрослые члены племени, иначе ему не позволяли создавать семью. Остатки этого обычая проявляются в фольклорных именах новобрачного, сохранившихся в некоторых регионах Центральной России. Например, в Смоленской губернии в XIX веке жениха называли «волком», а во Владимирской — «медведем». Сравнение с животными говорит о том, что жених прошел обряд вступления в мужской союз, во время которого юноши «превращались» в своих тотемных предков — волк и медведь были почитаемыми мифологическими предками у восточнославянских племен.
Таким образом, жених принадлежал к миру живых, и его задача заключалась в том, чтобы отправиться в мир мертвых, найти там невесту и вернуть ее к жизни, сделав женщиной. Прощание жениха с родителями перед отправлением напоминало речь человека на смертном одре.
Прибыв к невесте, юноша сталкивался с тем, что ее подруги не пускают его в дом. В Нижегородской губернии «охранницы» прямо говорили, что в доме лежит мертвец. Чтобы попасть внутрь, нужно было заплатить выкуп за ворота и двери. Это отражает представление о живом, попавшем в потусторонний мир; необходимо было правильно назвать имена всех входов и выходов, чтобы они открылись. Позже этот ритуал трансформировался в требование денежного выкупа. Подруги невесты, не желающие отпускать ее, выступали в роли загробных спутниц. Одинаково одетые, они требовали от жениха угадать среди них свою суженую, то есть снять с нее «мертвенную безликость». Это нужно было сделать не более чем за три попытки, иначе брак считался порочным.
После соблюдения всех предосторожностей, невеста выкупалась, везлась в церковь, обвенчалась и возвращалась к жениху. Здесь все кропились колодезной водой, а колеса телег проезжали сквозь костер, чтобы очиститься после общения с миром мертвых. Этот обряд также проводился на похоронах. В доме мужа невеста надевала белую рубаху с пестрой вышивкой и красную юбку. Девичью косу отрезали, и ей надевали кичку — головной убор замужних женщин. Молодых провожали в спальню. Наутро перед гостями появлялся заново рожденный человек: та, что стала женой, меняла не только фамилию, но и личное имя. Эта метаморфоза «официально» фиксировалась на следующий день обрядом поиска родственниками жениха невесты в доме её родителей: был человек — и нет. Этот ритуал ставил завершающую точку.
Наше время
За ХХ век содержание и порядок традиционного свадебного обряда полностью утратили свою первозданную значимость. Из сакрального акта пробуждения женского начала свадьба превратилась в массовую вечеринку, посвященную получению двумя молодыми людьми штампа в паспорте. Вместо кладбища новобрачные посещают вечный огонь или памятники. Сохранились такие элементы, как подношение каравая, осыпание зерном и монетами — это элементарное желание сохранить семейное согласие и достаток. По той же причине продолжают использовать многочисленные обереги.
Смутное напоминание о воскрешении новобрачной представляет собой обряд ее «кражи» в конце свадебного банкета, хотя в этом наблюдается смешение с кавказской традицией. Теперь ее ищут не родственники, а молодой муж — это более логично с точки зрения здравого смысла, так как истинное значение традиции уже забылось.
Мы очень ценим ваше мнение и хотели бы попросить вас оценить наш контент на канале. Если вам понравилось то, что мы делаем, будем очень благодарны за подписку на наш канал. Ваши отзывы и поддержка очень важны для нас. Спасибо!