1954 год
Деревню, которую почти сравняли с землей 13 лет назад, вроде бы никто и не собирался восстанавливать, а ближайший колхоз был ближе к районному центру.
В некогда живой деревне, где до рокового 1941 года бурлила жизнь, остались лишь немногочисленные жители. Кто-то работал в колхозе и, едва рассветало, Фомич бил в трубу, собирая тех, кому с утра на работу, все собирались у бывшего разрушенного фельдшерского медпункта, прыгали в телегу, и Фомич, напевая незатейливую песенку, стегал свою старую кобылу вожжами, ведя ее к проселочной дороге. Хорошо, если не было распутицы, а вот ежели после затяжных дождей развезло дорогу, то и телега могла увязнуть, люди тогда спрыгивали на землю и подталкивали её.
Таня с грустью думала о том, что вскоре и ей предстоит вот так же спешить на зов Фомича, искать местечко в телеге и думать о том, как бы его старая кляча не упала замертво посреди дороги. Кроме как в колхозе больше работать в разрушенной немцами деревне было негде. Она окончила семь классов, хотела уехать в город на учебу, но... Были обстоятельства, которые нарушили её планы.
Когда отец вернулся весь израненный и контуженный, это не помешало им с матерью родить второго ребенка. Только вот Зоя была не совсем здоровой. Нет, внешне она походила на здорового ребенка, но с головой была беда. Она была слишком доброй и наивной, да еще и плаксивой. Она росла и мать с отцом понимали - девочка другая, она не такая, как остальные дети. Она не самостоятельная, в ней нет чувства страха и она не понимает, что нельзя лезть в печь, что нельзя трогать горячее, что нужно одеваться, когда холодно. И к семи годам она очень плохо говорила. Такого ребенка нельзя оставлять одного.. Вот и думали родители - пока мать и Татьяна работают в колхозе, отец за дочкой младшей приглядит. Но осенью прошлого года отец слег, стал совсем плохим и в конце ноября помер. Как Фрося ревела, как умалишенная ходила по дому...Она не знала, как дальше жить, ведь им с Татьяной работать надо. Но всегда найдутся добрые люди, которые дадут совет. Вот и председатель колхоза посодействовал - он порекомендовал отправить Зойку в специальный интернат. Прикинув так и эдак, Фрося согласилась, как бы ей не было тяжко принимать такое решение. Вот так Зоя попала в интернат, где сразу же получила прозвище "нюня". Когда Таня поехала навестить сестренку, она вернулась задумчивой, и мать не могла этого не заметить.
- Отчего будто сама не своя ходишь?
- Мама, я учиться хочу, специальность получить.
- Еще чего! - Фрося усмехнулась. - На кой ляд тебе специальность? В колхозе все теплые местечки другими заняты. Специальность... Я вот вообще еле-еле читать и писать научилась, и ничего, живу как-то без специальности.
- На колхозе свет клином не сошелся.
- А ты чего удумала? Неужто в город перебраться хочешь?-Фрося рассмеялась. - Да кому ты там нужна? Никому! Где родился - там и пригодился. Коли уж суждено здесь, в деревне, на свет появиться, так и живи, на то воля Божья.
- Мама, я другую жизнь хочу.. - тихо ответила Таня. - Учиться, работать за оклад, а не за трудодни, я хочу платья красивые носить, туфли, а не галоши и сапоги отцовские. Я хочу жить в городе и часто навещать Зоеньку, а может и забрать её из интерната. Разве у тебя душа не болит о ней?
Фрося заплакала. Конечно, у нее душа болела о младшей дочери, но забрать её она не могла, не с кем оставить этого неразумного ребенка. Бабушек и теток нет, все на погосте лежат после нашествия немцев, ей тогда чудом с Танечкой удалось спастись, она два месяца в лесу пряталась с ребенком.
- Мама, я бы в город поехала... - Таня опустилась перед ней на колени.
- Таня, не все ведь так просто, документы твои ведь в колхозе уже. А без них никак, - глядя на дочь, как на неразумную, произнесла Фрося.
Таня только тяжело вздохнула. Это правда, без документов тяжело в город уехать.
Но не прошло и трех дней, как Фрося явилась домой и была шибко довольная.
- Слышь, Танька, а Егор Саныч и правда мужик хороший, поговорили мы с председателем по душам, а он раз, и документы твои отдал!
- Что? Что ты говоришь? Это правда? - не поверила Татьяна.
- Правда, правда. Только условие у меня, Таня - ты не учиться пойдешь, а работать. Домишко у нас того и гляди, рухнет. Когда-то крепким был, да как в сорок первом часть стены сгорела, так и коситься начал, хоть отец твой и латал его, как мог. Ты работай в городе, Танюша, будешь мне деньгами помогать, да Зоеньку нашу почаще навещать.
****
Танюша согласилась на условия матери и с радостью поехала в город. Она устроилась на производство каучука, но несмотря на тяжелый труд, была рада тому, что сделала шаг к другой жизни. Она работала, жила в общежитии и питалась в заводской столовой, почти всю зарплату посылая матери. А еще каждые выходные она навещала свою сестру в интернате. Зою там дразнили "нюней", но девочка не понимала, что её обзывают, она лишь наивно улыбалась всем подряд, не обижаясь ни на кого. А Таня поставила себе цель - она обязательно заберет сестренку. Вот устроит свою жизнь и осуществит свои планы!
Через полгода старательную девушку заметило начальство и предложило поступить на рабочий факультет. Она готова была танцевать от радости - совмещать работу и учебу у неё получится, она была в себе уверена. Правда... Молодая девушка никак не могла подавить в себе неприятное чувство зависти. Она знала, что это плохо - несмотря на то, что Таня была комсомолкой, она верила в Бога, и понимала, что зависть это страшный грех, но желание носить красивое платье, туфли и платочки были выше разума. Она ведь ходила в маминой одежде, в старых перешитых платьях, которые расползались по швам, либо от старости просто разваливались. А у них на заводе была Полинка, которая недавно купила такой красивый наряд, что у Тани аж дух захватывало! И жажда прикупить себе наряды становилась всё сильнее. Но она не могла себе позволить, так как мать знала о её зарплате, требовала больше половины ей присылать. Только на платье Танечке год нужно будет копить.
В мечтах она поступала на рабфак и шла по учебному заведению в красивом платье, цокая каблучками новых туфель, но... Глядя на потрепанные туфли на низком каблуке, которые ей отдала соседка Раиса Никитична, Тане оставалось только вздыхать.
***
- Савиха опять с котомкой пришла, - рассмеялась тетя Шура. - Ой, умора прям! Сколько лет уж работает, а всё со своим узелком не расстанется.
Таня обернулась и увидела высокую худощавую женщину лет шестидесяти, которая вошла в цех. Она несла перед собой узелок, гордо вскинув голову, а кто-то шушукался. Но это были новенькие, либо те, кто хотел вновь пообсуждать женщину. Как тётя Шура. Те, кто давно работал, привыкли к тому, что Савиха носит с собой котомку, а в ней лежит что-то ценное. То, что она боится оставить дома... Савиха жила в бараке, в трех трамвайных остановках от завода. Поговаривали, что она из бывших, что некоторые ценные вещи она смогла сберечь и теперь повсюду их носит. За полгода Таня так и не узнала её настоящего имени, да ей это было и не нужно. Савиха ни с кем не сдружилась, работала себе в уголочке, в сплетнях участие не принимала, никому "косточки не обмывала" и подруг на заводе не имела.
Перед концом смены, войдя в туалет, Таня столкнулась в дверях с Савихой. Коротко поздоровавшись, она прошла внутрь. Сделав свои дела, Татьяна подошла к раковине, чтобы помыть руки и вдруг увидела рядом на полу мешочек. Это была котомка Савихи. Любопытство было сильным и Таня открыла его, вздохнув от изумления. Там лежали деньги! Дрожащими руками она вытащила их и пересчитала. Тут с лихвой хватало и на платье, и на туфли, и даже на красивую шаль. Будто разум отказал молодой и глупенькой девушке, она сложила рубли и убрала их к себе за пазуху. Савиха из бывших, у нее добра навалом осталось, а завод как прикрытие, не обеднеет она!
Так Татьяна себя утешала, пряча деньги. И тут прозвенел звонок, означающий конец смены. Таня, боясь себя выдать, краснея от стыда, вышла из цеха. Она не видела, какой шум подняла Савиха, как она плакала. Мысли Тани были лишь о новом наряде. А то, что она украла... Так ведь и Савиха скорее всего не честным путем свое добро нажила. Ну, или её родители. Не зря же честный народ революцию затеял!
****
Это была суббота, а в воскресенье Таня купила платье на ярмарке у одной девушки, у которой фигура была почти такая же. Так же Таня приобрела красивые туфельки и цветастый полушалок, что так шел ей! Мечта Танюши сбылась, скоро она будет идти по учебному заведению как девушка с картинки, как какая-нибудь профессорская дочка!
Платье и туфли были завернуты в газету, а вот полушалок Таня не смогла с себя снять, настолько он ей нравился. Так и вернулась в общежитие, прикрывая этой красотой свои плечи.
- Танька, где была? Слыхала, какое у Савихи горе? - Раиса Никитична отложила газету и посмотрела на Таню, когда она вошла в комнату.
- А что случилось? - наигранно удивленно спросила Таня, пытаясь унять часто бьющееся сердце.
- Деньги у нее украли на заводе! Вот беда, прям. И ведь концов не найти, сколько человек в цеху!
- Говорят про неё, что не бедный она человек, - ответила Таня, убирая туфли и платье, завернутые в газету. - Говорят, что завод так, прикрытие, чтобы вопросов не задавали. Чего расстраиваться? Небось, еще есть.
- Оно может и так, да вот Савиха убивалась уж слишком. Начальник цеха даже в на завтра от работы её освободил, отгул дал. Боялись, что врача вызывать придется.
Таня притихла. Стыдно ей было очень, она понимала, что совершила ужасный поступок, только сейчас она подумала о том - а правду ли говорят о Савихе?
- Откуда такая красота? - спросила Раиса Никитична, кивнув на полушалок.
- А, - Таня махнула рукой и повернулась к шкафу, боясь выдать себя. - Мама передала, у меня ведь день рождения через два дня. Подарок.
- Красивый. Тебе очень идет, девки на заводе обзавидуются.
***
Таня поняла, что раз Раиса Никитична поверила, то и другим можно соврать, оттого носила на работу полушалок без стеснения, правда, старалась не встречаться с Савихой и прятала глаза, когда люди вспоминали о воровстве в цеху.
Так прошло две недели. Таня мучилась угрызениями совести, но признаться и продать купленные вещи, чтобы отдать деньги, она не могла. Боялась, что Савиха под суд её отдаст, тогда и матери помощи не будет, и Зоенька её долго не увидит.
Но судьба сама наказала её..
Девушка грубо нарушила технику безопасности и её нога попала под пресс. Благо, мастер был рядом и смог вытащить девушку, но от боли она потеряла сознание. Очнулась Татьяна в больнице, а когда поняла, что осталась калекой, вой её услышала вся больница. У Тани не было ступни на левой ноге.
- Это наказание мне, наказание свыше. И проклятие Савихи! - Таня шептала, лежа на кровати. - Наверняка она прокляла того, что деньги её украл. Поделом мне, поделом! Но как жить дальше?
Мир её рухнул. Туфли, которые она купила на украденные деньги, ей теперь никогда не надеть. Только если одну, правую... И в платье гордо она не пройдет... Как дальше ей жить? А что будет с её бедной мамочкой, когда она узнает, что и второй ребенок теперь инвалид?
Девочки с завода лишь пару раз навестили её в больнице, а потом о ней будто бы и забыли. Зато на седьмой день дверь палаты открылась и вошла... Савиха!
- Здравствуй, Таня, - она положила на тумбочку два спелых яблока и присела на стул, который был рядом.
- Здравствуйте...э-э-э..
- Наталья Савишна, - женщина улыбнулась. - Знаю, все меня Савихой зовут, но родители Натальей нарекли.
- Зачем вы пришли? Пожалеть меня? - глухо спросила Татьяна. - Не стоит, я все равно жить не буду. Разве это жизнь?
- Я не собиралась тебя жалеть, - Наталья Савишна положила ладонь на её руку. - Но хочу сказать тебе такие слова: принимай себя такой, какая ты есть. Бог не просто так сделал тебя такой, значит ради чего-то это было ему нужно.
- Вы тоже верите в Бога?
- Тоже? - удивилась Наталья Савишна.
- Да, я верю, - Таня тихо ответила. - Несмотря на то, что комсомолка. И сейчас я убедилась - наказанье божье есть, жаль, что моя вера не была так крепка.
- Ты имеешь в виду украденные деньги?- тихо спросила женщина.
Таня повернулась к ней и слеза покатилась по её щеке.
- Вы знаете?
- Я догадалась. Ведь после меня ты вошла в туалет, я минут через десять вернулась, котомка на месте, а денег нет. Я настолько устала, что рассеянной стала. Думала все, прихватит меня, еле-еле себя в руки взяла.
Во вторник на работу пришла, а ты в новом полушалке. И здоровалась ты раньше со мной улыбаясь, а потом стала глаза отводить.
- Вы прокляли меня? - заплакала еще сильнее Таня.
- Глупышка.. Не проклинала я никого, да и не умею этого делать. И за эти деньги зла на тебя не держу, ведь знаю, какие глупости делают молодые люди.
- А правду говорят, что вы из бывших?
Наталья Савишна рассмеялась и ответила:
- Знаю, знаю, что многие так говорят, что баул с собой таскаю, полный драгоценностей. Но не верно это всё, не так обстоят дела... Я из обычной рабочей семьи, всю жизнь на заводах. Жила как все, муж, дочка... Да вот мужа не стало в финской, а Великая Отечественная и дочь у меня забрала...- Наталья Савшина посмотрела в потолок, едва сдерживая слезы.
- Ваша дочь погибла? - шепотом спросила Таня.
- Нет, - женщина покачала головой. - Она жива. её, как и тебя, зовут Таней. Но она теперь совсем другая. Вернулась она в сорок четвертом, контуженная. Будто другого человека я увидела. Невыносима стала жизнь с ней, страшно очень. Иногда будто зверь в неё вселяется, крушит все вокруг, а потом ничего не помнит. С соседями чуть беда из-за неё не случилось, вот ради безопасности своей, да и других людей я её в интернат и поселила. Да вот, чтобы уход за ней хороший был, я деньги даю. У тебя ведь сестренка в интернате том, сама знаешь, какой у них бесплатный уход... На зарплату заводскую потянуть его трудно, вот и нанимаюсь к людям при деньгах, убираю у них квартиры. Знаешь, какие у нас жены партработников занятые? - Наталья Савишна усмехнулась. - Да мне это и на руку, в выходные уберусь, денежку получу и отложу. А в бараке, где я живу, там и украсть могут, вот с собой всё и носила. Мне в воскресенье надо было деньги отдать, а в субботу я их лишилась.
- Простите меня, - зарыдала Таня. - Я не знала, не знала...
- Послушай меня, - Наталья Савишна встала и прошлась по палате. - Зла я на тебя не держу, более того, я попробую устроить свою жизнь. Что тебя ждет? Возвращение в деревню к матери, на её шею?
- А какой может быть другой выход? Только так, или смерть... - простонала Таня.
- Ты еще слишком молодая, чтобы умереть. Выход есть всегда. В том интернате, где живет моя дочь и сейчас находится твоя сестра, есть и другие люди. Те, кто умом крепок, но телом слаб. Те, кто не видит, или те, кто не могут руками владеть. Такие как моя дочь и твоя Зоя живут отдельно от них.
Я поговорю с директором, представлю тебя своей родственницей и после больницы тебя переведут в интернат.
- Что мне делать там? Лучше уж к маме в деревню.
- Жить там и работать!- вскинув голову, ответила Наталья Савишна. - Да, детка, работать, а не опускать руки. Кому-то книжку почитаешь, кому-то поможешь письмо составить, с кем-то просто поговорить. Руки есть, нога есть, глаза тоже видят. Жалование будет маленьким, но оно будет! Жить и есть будешь в интернате, и сестра твоя будет при тебе, по крайней мере рядом и ты её в любой момент можешь увидеть. Так что, согласна?
Таня поняла, что это самый лучший для нее вариант.
- Согласна, Наталья Савишна, согласна. Богом молю, только не передумайте.
- Я никогда не бросаю слов на ветер, - женщина вновь положила ладонь на её руку и улыбнулась.
Она ушла и Таня завыла, сжимая простынь зубами. Та, которую она обокрала, её пожалела. Почему? Потому что её дочь зовут так же? Или просто потому что сердце у женщины доброе и незлопамятное? Но какая бы не была причина, Наталья Савишна будто жизнь в нее вдохнула.
ЭПИЛОГ
Таню после больницы отправили в интернат, где она и прожила свою жизнь. Все заработанные деньги она копила на лечение сестры, с годами Зоя стала более самостоятельной, врачи и лечение ей помогали. А еще Таня вязала и вышивала, потом её работы продавались на ярмарке, часть из вырученных денег она тратила на нитки и пряжу, а другую часть откладывала на лечение сестры. Когда Зое исполнилось двадцать, разум у нее был как у десятилетней, но тем не менее, за нее можно было уже не боятся и Фрося забрала дочь в деревню. Через семь лет на Зое женился местный молодой мужчина, которого она покорила добротой и милым личиком, и она родила ему здорового сына.
Таня отказалась возвращаться, она понимала, что жизнь и работа в интернате - это плата за её ошибку и за её грех. Да и кому она нужна была в деревне? Лучше уж здесь жить, хоть какую-то пользу она принесет обществу.
Рассказ основан на реальных событиях, благодарю подписчицу за историю.
Другие мои рассказы вы можете прочитать в НАВИГАЦИИ ПО КАНАЛУ