Сразу же хочу оговориться: никто не обязан любить того или иного персонажа, точно так же, как никто не обязан любить какого-либо человека. Но хейтерство — это не просто нелюбовь или неприязнь. Хейтерство — это явная одержимость теми, кого не любят. И это своего рода психологическая загадка: если постоянно размышлять о том, кого любишь, естественно, поскольку любимый образ неизменно связан с положительными эмоциями, то регулярно писать о том, кого не любишь, по идее, означает вновь и вновь переживать эмоции негативные. Зачем же люди так себя мучают? Почему вновь и вновь пишут о том, что такой-то или такая-то — плохой человек, нацист, равнодушная лицемерка, садист, манипулятор, интриган и т.п.?
На самом деле, конечно, у любой загадки такого рода есть варианты решения, объясняющие причины поведения хейтера. Те, которые я хочу предложить вашему вниманию, не представляют собой исчерпывающий перечень, возможны и другие объяснения. Однако именно эти варианты, на мой взгляд, встречаются чаще всего.
1. Травматичный эмоциональный опыт. Это вовсе не обязательно что-то серьёзное, глубокое, мешающее жить, просто нечто, когда-то достаточно сильно задевшее наши чувства и по этой причине срабатывающее, как триггер. Например, человек, имевший над нами определённую власть и при этом постоянно заставлявший нервничать, испытывать психологический дискомфорт, ощущение собственной неполноценности. У многих наверняка были такие учителя, начальники, порой даже родственники, вызывавшие целую гамму негативных чувств: ненависть, страх, обиду, раздражение. Кто-то избавился от общения с ними и навсегда освободился от этих эмоций. А у кого-то они просто вытеснены в подсознание, и как только нам встречается кто-то похожий, в жизни, в кино, в литературе — триггер немедленно срабатывает. Отсюда столько хейтеров у Снейпа: он легко ассоциируется именно с этими людьми, и ничего другого в нем видеть уже не желают, только такого вот скверного типа. И правда, как может быть что-то хорошее в том, кто напоминает нам человека, сильно задевшего наши чувства? :))
Парадоксальным образом этот подход очень сильно напоминает самого Снейпа, его отношение к Гарри. Джеймс когда-то эмоционально травмировал Снейпа, а Гарри похож на Джеймса — значит, в нем не может быть ничего хорошего. Но Гарри хотя бы на самом деле как-то связан с Джеймсом, он его сын. А Снейп — литературный персонаж, и он создан Роулинг вовсе не для того, чтобы мы увидели в нём только наших ненавистных учителей и выплеснули на него всю ту неприязнь, которую испытываем к ним.
Аналогичная ситуация и с другими персонажами ГП, у которых много хейтеров: с Мародёрами, Лили и Дамблдором. Это не единственные образы, которые явно срабатывают как триггеры — например, я сталкивалась с весьма острой реакцией на семью Уизли и особенно на Молли. Для кого-то это ужасная семья, а Молли — ужасная мать. Разумеется, что угодно можно попытаться обосновать, в том числе и это - и всё же слишком очевидно, что дело в личном негативном опыте: видимо, человек жил в похожей семье, с похожей матерью, и ему было плохо. Однако чаще всего триггерами, помимо Снейпа, становятся именно Мародёры, Лили и Дамблдор.
С Мародёрами, как и со Снейпом, всё более-менее ясно: как в образе Снейпа его хейтеры видят прежде всего ненавистного учителя, так в Мародёрах видят исключительно школьных буллеров, да к тому же очень популярных, многими любимых, что ещё обиднее. Тех, у кого есть опыт школьной травли в той или иной форме, никак не меньше, чем тех, кто имел дело с «токсичными» учителями-начальниками-родственниками. И одной-единственной сцены в книге — того самого «худшего воспоминания Снейпа» - оказывается более чем достаточно для того, чтобы триггер сработал, а явная симпатия большинства персонажей к Мародёрам усугубляет чувство несправедливости. Как и в случае со Снейпом, в Мародёрах видят только своих давних обидчиков, но не людей с собственной историей, чувствами, трагедиями.
В ситуации с Лили всё кажется более странным — ведь она никого не обижает, по крайней мере, кроме тех, кто обижает её. Но … с образом Лили для многих связана, может быть, одна из самых болезненных вещей, какие человеку доводится пережить — опыт неразделенной любви. Вся горечь, которые рождена этим опытом, переносится на Лили из-за того, что она не полюбила Снейпа, который любил её, напротив, ответила взаимностью его врагу и обидчику Джеймсу Поттеру. Вот только любовь на неё не переносится — именно поэтому чувства хейтеров, которые вроде бы ассоциируют себя со Снейпом, так сильно отличаются от его чувств. Мы знаем, что Снейп ни в чем не винил Лили, что у него не было к ней никаких негативных чувств. Он ненавидел счастливого соперника, он винил себя в разрыве с ней — но не её. Хейтеры же обвиняют Лили, более того, приписывают ей гадкие мотивы, по которым она выбрала Джеймса, а не Снейпа. Так же, как в случаях со Снейпом и Мародёрами, людям приятно думать, что персонаж, ассоциирующийся с травматичным опытом - плохой, подлый, низкий человек.
Сложнее всего, пожалуй, с Дамблдором: количество его ненавистников просто зашкаливает, у них даже есть отдельное наименование — дамбигадеры. Интересно, что в случае Снейпа есть особое слово для его поклонников — снейпоманы — но не для хейтеров. А в случае Дамблдора всё с точностью наоборот. И при этом трудно ассоциировать Дамблдора с какой-то конкретной ситуацией, наносящей эмоциональную травму. Он не злой учитель, не школьный приставала, не прежняя любовь, не ответившая взаимностью — он на первый взгляд выглядит тем, кто находится за рамками нашего обычного эмоционального опыта. И всё же он имеет к нему самое непосредственное отношение.
Мне кажется, в лице Дамблдора многие ненавидят «сильных мира сего» как таковых. Тех, кто имеет настоящую, реальную власть. Не власть как возможность унизить на уроке или несправедливо наказать. Не официальную власть — для этого в книге показаны совершенно иные фигуры, куда более мелкие. Не власть как возможность причинить вред, страдания, даже убить: всё это могут и чиновники, и Пожиратели Смерти. Не власть как возможность влиять на общественные настроения — этой властью обладает даже Рита Скиттер. Нет, речь о куда более фундаментальной власти. Во-первых, о возможности влиять на формирование человеческой личности — недаром Дамблдор возглавляет школу. Но дело даже не в официальной должности: сам Дамблдор, его собственная личность, влияет на тех, кто рядом с ним, преображая, направляя, воспитывая. Во-вторых, о возможности влиять на историю, на будущее мира. Дамблдор не только учитель - он лидер, люди идут за ним. Ему верят — и дело опять-таки в его личности, в том, каков он сам. Он не добивается доверия, не требует его — люди сами принимают решение верить ему, потому что ощущают в нем одновременно великую силу и великую доброту. Нет в мире ничего более надежного, чем сочетание этих двух качеств.
Но откуда же тогда столь упорное хейтерство по отношению к этом персонажу?
Мне кажется, практически у всех есть травматичный опыт обманутого доверия и обманутых надежд. И зачастую он связан именно с теми людьми, у которых была реальная власть над нами — та власть, которую мы сами им дали, доверяя и надеясь.
И Дамблдор в глазах хейтеров ассоциируется именно с теми, кто обманывал доверие, обманывал возлагаемые на них надежды, манипулировал, злоупотреблял своей властью — и ещё норовил казаться хорошим. При этом всё в его образе подгоняется именно под этот стереотип хитрого манипулятора и равнодушного лицемера, «дамбигада». Никакого другого Дамблдора хейтеры просто не желают видеть, так же, как и в перечисленных выше случаях не желают видеть иного Снейпа, иных Мародёров, иную Лили.
2. Ответное хейтерство. Довольно часто бывает так, что некто, публично выражающий свою позицию, является одновременно поклонником одного персонажа и хейтером другого. В частности, те, кого я в одной из своих статей назвала «токсичными снейпоманами», довольно часто являются хейтерами других персонажей, в особенности Мародёров и Лили. Те же, кто является поклонниками этих персонажей, сталкиваясь с токсичными снейпоманами, в свою очередь, довольно быстро превращаются в хейтеров Снейпа. Психологически это вполне понятно: легче защищать свои позиции, если одновременно атакуешь позиции противника. Кроме того, тут играет свою роль вполне естественная обида и желание отомстить. Впрочем, токсичная снейпомания, сопровождаемая хейтерством по отношению к Лили и Мародёрам, в свою очередь, нередко является результатом столкновения с не менее токсичным снейпохейтерством. Так что невозможно установить, что же было раньше— курица или яйцо :))
3. «Белое пальто». Пожалуй, это самый сложный случай хейтерства, потому что за ним стоит не болезненный личный опыт, к которому стоит отнестись с пониманием, и не конфликт с носителями противоположных взглядов — за ним стоит жизненная позиция человека, если угодно, его выбор. И заключается он в том, что человек видит себя в роли обличителя по отношению к персонажу. Не по отношению к его отдельным поступкам, а по отношению к образу в целом, отрицая в нем хорошее или, по крайней мере, максимально его преуменьшая и обесценивая.
Дело в этом случае, в общем-то, не в персонаже, а в привлекательности для человека самой этой роли — роли обличителя. Как правило, носители «белого пальто» охотно принимают эту роль и в отношении реальных людей, которые не соответствуют их высоким требованиям. По крайней мере, это часто следует из их высказываний при обсуждении каких-либо вопросов, связанных с теми или иными социальными явлениями. И точно так же, как хейтерство редко затрагивает настоящих злодеев в литературе — какие хейтеры у Волдеморта? а у Амбридж? - так обличения носителей белого пальто редко затрагивают тех в реальном мире, кто действительно творит зло. Чаще всегоих обличительный пыл направлен либо на обычных людей, которые совершили ошибку или проявили слабость, либо на тех, кто несет огромное бремя ответственности и в сложной ситуации вынужден выбирать между плохим и очень плохим. Видимо, им кажется, что если «серое» в моральном отношении выставить непоправимо черным, их белое пальто на этом фоне будет казаться ещё белее. По какой-то причине им очень важно постоянно сознавать, что они «не такие, как этот мытарь».
Хорошо, а в чем, собственно, дело? Ну, решают читатели какие-то свои проблемы за счет персонажей — почему бы и нет? Персонажи ведь не живые, им не больно. Конечно, хейтерство задевает и читателей, которые любят персонажей, и в итоге часто распространяется и на реальных людей, которые так или иначе ассоциируются с ненавистными персонажами — возникает «обратный эффект».
Но, мне кажется, дело не только в этом. Дело в том, каким образом хейтерство как социальное явление — пусть не очень значительное, но тем не менее — влияет на литературу как социальное явление. Термин «литература» я здесь использую условно, как все виды искусства, связанные с созданием художественных образов, персонажей. Это может быть и кино, и мультипликация, и другие жанры. Хотя в этих случаях обычно всё равно есть некая литературная основа — сценарий (или манга, как в аниме).
В чем вообще смысл создания персонажей — ну, кроме того, чтобы развлечь нас и доставить удовольствие?
Мне кажется, смысл в том, чтобы дать нам возможность увидеть на месте привычной фигуры человеческую личность во всей её сложности. Увидеть как бы изнутри, заглянуть туда, где человек не играет роль, где он настоящий, со всеми своими страхами, разочарованиями, потерями и надеждами, со своим мужеством и смирением, надломленностью и стойкостью, одиночеством и верой. Прикоснуться к тайне человеческой судьбы.
Зачем это нужно? Затем, чтобы мы усвоили тот же взгляд и на людей вокруг себя. Чтобы мы готовы были увидеть их не только как некие маски в нашей собственной драме, чаще всего эпизодические, но как людей, имеющих такую же самостоятельную ценность, как мы сами.
Разумеется, мы не можем прикоснуться к тайне каждого человека вокруг нас, как не можем полюбить каждого персонажа. В конце концов, далеко не каждый образ раскрыт автором, и далеко не каждый человек готов подпустить нас к себе.
Но тут важно, чтобы дверь оставалась открытой. Чтобы мы были готовы видеть других не в контексте самих себя, а исходя из их собственной значимости.
На эти мысли меня, в частности, натолкнуло очередное упоминание на Дзене фильма «Доживем до понедельника» и в очередной раз заданный кем-то вопрос «а что такого написала Надя Огарышева в своём сочинении, что учительница возмутилась?». Типа, давайте опять все дружно потошнимся на эту ханжу Светлану Михайловну, у которой у самой нет личной жизни, и она не хочет, чтобы и у других она была.
А я подумала о маленькой личной драме, в которой, как в капле воды, отразилась драма целого поколения женщин.
Светлана Михайловна примерно ровесница Ильи Семеновича Мельникова, то есть из поколения тех девушек, чья юность пришлась на годы Великой Отечественной войны. Вот только если в более поздних поколениях «на 10 девчонок по статистике 9 ребят», то в этом поколении большинство юношей отдали жизнь за Родину. А те, что вернулись, выбирали уже из тех, кто помоложе. В сущности именно это мы и видим в фильме: Илью Семеновича интересует Наташа, которая на 20 лет моложе, его бывшая ученица, а не женщины его возраста, такие, как Светлана Михайловна.
Многие женщины того поколения просто рожали детей для себя — Светлана Михайловна почему-то этого не сделала, а к тому моменту, который мы видим в фильме, наверное, уже поздно. Не случайно она говорит Наташе «только с ребеночком не затягивайте, для учителей это всегда проблема».
Она одна, и ей плохо одной. Может быть, ей было бы легче, если бы она любила предмет, который преподает, любила само преподавание. Но чего нет, того нет. Она, в сущности, очень обычная женщина, и счастья ей хотелось самого обычного по тогдашним меркам — так называемого «женского». Точно такого же, о каком и написала Надя Огарышева в своём сочинении: семья, дети. Вот только для Нади это вполне реальное будущее. А для Светланы Михайловны мечта сокровенная, горькая и несбыточная. И отсюда такая спонтанная реакция: ну как же можно о таком — и открыто? Очень напоминает реакцию Снейпа на Патронус Тонкс, только Светлана Михайловна попроще и не умеет облачаться в броню сарказма.
Но кому, собственно, интересны её чувства? Большинство зрителей видит привычную фигуру на привычном месте - скучную ограниченную училку, вредную ханжу без личной жизни. Интересные — это другие, которые видят в центре мира себя, таких оригинальных и особенных, с такими неповторимыми чувствами. Например, Генка Шестопал с его стихами, сожженными чужими сочинениями и тезисом «счастье — это когда тебя понимают».
Вот только счастье — это не когда понимают ТЕБЯ. Это когда ТЫ понимаешь другого. Например, скучную ограниченную Светлану Михайловну с её невеселой судьбой, которую ты своим огненным протестом против чужого выбора писать о счастье «как положено», а не то, что думаешь на самом деле, сделал ещё более невесёлой. Оно того стоило? Её не жалко? Ну, вроде как авторы фильма так и думают — только вот зрителю, если он не подросток, такая эгоцентрическая картина мира кажется очень узкой. «Мы почитаем всех нулями, а единицами — себя». И с этой точки зрения разница между Шестопалом и Батищевым лишь в том, что Батищеву скучны и эти, про которых в учебнике 15 строчек, и вообще все, кроме себя любимого. А Шестопалу вроде как пока скучны только «обычные», а он сам и те, которые в учебнике — они «необычные».
У Тютчева есть известное четверостишие:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
Я понимаю, что, исходя из первых двух строчек, поэт имел в виду примерно то же самое, что и Генка Шестопал: сочувствие других, понимание со стороны других — это то, что мы получаем как благодать, не своими усилиями, но милостью Божьей.
Как сердцу высказать себя,
Другому как понять тебя,
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Это тоже Тютчев, и о том же самом.
Но … мне всегда казалось, что как благодать дается нам и возможность увидеть другого в его скрытой от нас сути. Как будто в такие моменты Творец останавливает ход времени и говорит тебе: ощути и запомни. Зачем — ты потом поймешь. У меня есть опыт такого рода, и, думаю, он есть у каждого из нас.
Только благодать не вламывается к нам в душу. Мы должны быть готовы её принять. Должны держать дверь открытой.
Так вот, в хейтерстве плохо именно то, что оно эту дверь закрывает. Наш болезненный опыт, от которого мы не можем хоть на миг отвернуться, злость на других или белопальтовая гордыня лишают нас готовности увидеть другого, даже когда он открыт перед нами, как бывает открыт персонаж стараниями автора.
И это лишает нас возможности быть счастливыми. Потому что счастье действительно в той самой благодати, дающей нам шанс понимать, сочувствовать, видеть, в конце концов, любить других.
В этом и заключается смысл литературы — в том, чтобы помочь нам стать счастливыми на этот лад. А суть хейтерства в отказе от всякого смысла.