Незадолго до празднования нового 20…-го года отставной флотский офицер Андрей Михайлович Петровский наконец-то заставил себя навести порядок на книжных полках. Он уже заканчивал, но взяв в руки очередную книгу, остановился. Это был альбом с иллюстрациями, изданный в 1974 году ленинградским издательством «Аврора» и посвященный творчеству русских художников, создавших в позапрошлом веке «Товарищество передвижных художественных выставок». В число передвижников поначалу входили Василий Перов, Алексей Саврасов, Иван Шишкин, Илья Репин, Николай Ге, Василий Поленов, Виктор и Аполлинарий Васнецовы, Василий Суриков, Архип Куинджи, Исаак Левитан, Владимир и Константин Маковские, Валентин Серов и, конечно, Иван Крамской, предводитель движения. Петровский подумал, что об этих талантливейших людях, их гениальных полотнах можно вспоминать долго и пространно, но книга вызвала у него совсем другие мысли и эмоции, поэтому он просто открыл альбом. На форзаце значилось:
Товарищу старший л-т Петровский Андрей Михайлович
В честь укрепления Революционных Вооруженных Сил Республики Куба выражающей в постановку новой техники.
От экипажа БТ-737.
28.09.1983 г., Куба, Мариэль.
Далее шли семь подписей. «Личный состав БЧ-1» — вспомнил
Петровский и слегка улыбнулся ошибкам, допущенным автором текста. Как человек обстоятельный, любящий точность и честность, в чём-то перфекционист, Петровский ностальгическим воспоминаниям любил предаваться не спеша и со вкусом. Открыв трубочный шкаф, он некоторое время выбирал трубку, затем, хмыкнув, мотнул головой и бездумно взял левой рукой первую попавшуюся. Это оказалась трубка, сделанная по дизайну В.К.Гречухина. Владимир Казимирович Гречухин, закончивший Ленинградское художественно-промышленное училище им. Мухиной В. И., член Союза художников несомненно и по праву занимает первое место в рейтинге мастеров-трубоделов современной России. Петровский подумал, что трубки Мастера постепенно утрачивают своё утилитарное назначение как курительный аксессуар и переходят в разряд произведений искусства, оседая в частных коллекциях.
Раскурив трубку, он несколько минут смаковал аромат и вкус хорошего табака, а в голове помимо его воли зазвучала прекрасная композиция Давида Тухманова с диска « По волне моей памяти»: «…я мысленно вхожу в ваш кабинет, здесь те, кто был и те кого уж нет…»,
… затем прикрыл глаза и мысленно перенёсся на Кубу, в октябрь 1983-го года…
… Однажды после завтрака к нему подошёл офицер, курирующий их экипаж.
— Пойдём, Андрей, адмирал хочет поговорить с тобой — произнёс он.
Петровский с удивлением посмотрел на капитана второго ранга, но сдержал вертевшийся на языке вопрос и молча пошёл за Рябининым.Когда закончилась сдача корабля кубинскому экипажу Андрея назначили старшим группы, возвращающейся в Советский Союз и перед отлётом они получили несколько дней отдыха в Гаване, одной из красивейших островных столиц мира, которую называют настоящей жемчужиной Карибов.Кубинцы выделили для них старенький, но вполне себе бодрый автобус Львовского автозавода, а Рябинин, как неплохой знаток достопримечательностей Гаваны взял на себя обязанности гида. Короткий отдых пролетел быстро, они успели осмотреть лишь малую часть памятных мест прекрасного города да искупаться на пляже в Санта-Марии (пляжный район вблизи Гаваны) и сейчас, направляясь к адмиральской вилле, Петровский думал для чего он мог понадобиться начальнику всех советских военно-морских специалистов на Кубе. «Наверное опять будет разговор про интернациональный долг, про бдительность в пути на Родину, про возможные происки вероятного противника и так далее и тому подобное».
Всё оказалось гораздо прозаичнее.
— Борис Семёнович сообщил мне, что твоя группа скоро вылетает в Союз, — сказал адмирал, глядя на Рябинина, и повернувшись к Андрею, продолжил — так вот, прошу тебя передать небольшой презент моему однокашнику. Он сейчас командующий Балтийским флотом. Отбрось неправильные мысли, ничего предосудительного здесь нет, к тому же таможенники вас досматривать не будут, — с этими словами адмирал передал Петровскому небольшую картонную коробку.
Андрею ничего не оставалось, как заверить адмирала в своей исполнительности и они распрощались.
Через день группа, числом в восемь человек, возглавляемая Петровским прибыла в международный аэропорт им. Хосе Марти, названный так в честь национального героя Кубы, писателя и поэта, публициста и философа. Обладатель учёных степеней в области литературы, права и философии, прозванный в народе «Апостолом независимости», Марти создал Кубинскую революционную партию, основал газету «Patria” (Отечество), боролся за независимость Кубы от Испании и погиб в мае 1895 года в бою с испанскими войсками…
Уже в самолёте Петровский вспомнил стихотворение Хосе Марти :
Я хочу умереть так же просто,
Как трава умирает в полях,
Вместо свеч надо мной будут звёзды,
Усыпальницей станет земля.
Пусть предателей прячут от света
Под холодный, под каменный свод.
Был я честным, в награду за это
Я умру лицом на восход.
Как и обещал адмирал, к самолёту они прошли без досмотра.
Дальнемагистральный лайнер Ил-62М, флагман советского «Аэрофлота», разогнался и, пробежав по взлётно-посадочной полосе положенные три с лишним километра, плавно поднялся в небо. Его предшественник — Ил-62, являвшийся, по словам летчиков, настоящим чудом техники того времени, был принят в эксплуатацию в далёком 1967 году, причём одновременно на внутренних и международных линиях, что говорит о его высокой надежности и полном соответствии мировым стандартам. Повышенный комфорт пассажирского салона обеспечивался низкой шумностью благодаря кормовому расположению четырех турбореактивных двигателей и увеличенному расстоянию между креслами.
Перелёт по маршруту Гавана — Москва с промежуточными посадками в Лиссабоне и Франкфурте-на-Майне прошёл без происшествий или, как говорят авиаторы, штатно, а вот в аэропорту Шереметьево возникли сложности.
В очереди на таможенный досмотр перед группой Петровского стоял украинец, колоритный, как будто сошедший со страниц гоголевских повестей персонаж. Традиционный чуб, вислые усы, «вышиванка» под светлым парусиновым пиджаком; на досмотр он предъявил огромный кожаный, перетянутый ремнями, чемодан. Вероятно украинец присоединился к пассажирам рейса в Франкфурте-на-Майне, т. к. ни в Гаване, ни в Лиссабоне Петровский его не видел.Шереметьевские таможенники досматривали украинца 40! минут…Глядя на этот процесс со стороны, можно было подумать, что блюстители пограничной законности твёрдо уверены в попытке провоза контрабанды…
Наконец, подошла очередь Петровского. Личные вещи и подарок кубинских товарищей интереса не вызвали, а вот адмиральскую коробку пришлось открыть и все увидели редкой красоты и размеров морскую раковину, так называемый «королевский шлем» или Cassis Cornuta. Позднее Петровский узнал, что подобные раковины в то время вывозить с Кубы было запрещено.
Поводов для задержки у бдительного служителя таможни не нашлось и Андрей прошёл в зал прилёта, где его уже ждали шесть матросов и боцман, которых проверили раньше. Почему-то группу Петровского никто не встречал, хотя на инструктаже в Гаване Рябинин уверял Андрея, что для этого уже назначен офицер, что их на автобусе привезут в гостиницу и обеспечат билетами для переезда к месту службы… Хорошо ещё, что Петровскому дали около десятка номеров нужных телефонов. Наменяв «двушек» (тогдашняя двухкопеечная монета), он надолго «оккупировал» телефонную кабину и стал накручивать диск таксофона. Несколько попыток оказались безрезультатными, на звонки не отвечали и только на седьмой или восьмой раз в трубке раздался по-военному чёткий голос : « Оперативный дежурный ВМФ СССР капитан 1 ранга такой-то…».
— Ничего себе, куда я дозвонился…, — подумал старший лейтенант, но как бы там ни было, достаточно оперативно, за каких-нибудь два часа, вопрос был решён, и за ними приехал обещанный автобус.
Правда вместо офицера оказался мичман, а гостиница превратилась в воинскую часть на окраине Москвы и за билетами Петровский ездил в железнодорожные кассы сам, но тем не менее, через двое суток его группа прибыла в штаб бригады кораблей охраны водного района Н-ской военно-морской базы
Оставалось выполнить адмиральскую просьбу. И ведь хитрец Петровский, строго говоря, не выполнил её и к командующему не поехал.
А было так. Почти по-дружески распрощавшись с матросами и боцманом, которые отправились на свои корабли, Петровский написал рапорт на отпуск и задумался. Дело было в том, что за неделю до отхода эшелона СС «Бизон» — БТ-737» на Кубу Андрей женился и теперь, после завершения загранкомандировки, высшей наградой для себя полагал скорейшую встречу с молоденькой красавицей-женой и не собирался терять ни дня.
Наконец, решение было найдено и он направился в отдел кадров вмб ( военно-морская база). Там Андрей нашёл офицера, помимо прочих многотрудных штабных обязанностей занимавшегося формированием экипажей кораблей, идущих на экспорт. Это был широко известный своими похождениями кап. 2 ранга Владлен Кузин. Такую известность Кузин приобрёл благодаря своей невероятной любвеобильности и особенностям физиологии. Местные светские львицы даже сложили про него неприличное двустишие :
Не ходите девки замуж за Владлена Кузина,
У Владлена Кузина большая кукурузина..
При этом Кузин очень серьёзно относился к службе, обладал чувством здорового карьеризма и находился на хорошем счету у командования. Именно он предложил включить Петровского в состав экипажа экспортного корабля, вероятно поэтому Андрей испытывал к Кузину чувство доверия и решил «не тянуть резину».
— Здравия желаю, товарищ капитан 2 ранга, у меня к Вам просьба.
— Шо, опять?,—пародируя известного мультперсонажа с голосом Джигарханяна, воскликнул Кузин и добавил обычным тоном — излагай в чём дело. Тут он заметил в руке Петровского коробку,— что это у тебя?
— Хотел бы попросить Вас передать её командующему флотом. Здесь подарок от его однокашника и друга. Конечно, если это возможно. Петровский бил наверняка, ведь редкий офицер откажется ничем не рискуя под благовидным предлогом представиться командующему.
Так и вышло. Тщательно скрывая радость, Кузин сообщил Андрею, что совершенно случайно собирается с оказией в штаб флота и что так и быть поможет Петровскому.
Выйдя из штаба базы, Андрей подумал, что несколько минут назад он доставил человеку радость, что скоро другой человек тоже обрадуется, получив весточку от далёкого друга, а уж про него самого и говорить нечего, ведь ожидание счастья есть тоже счастье…
После полудня погода стала ухудшаться, ветер изменил направление и заметно усилился, на кораблях бригады завели дополнительные швартовы. «Получили штормовое предупреждение»,—машинально отметил Петровский,но для него это было неважно, скорей бы получить отпускные документы, деньги и сесть на поезд. Ехать предстояло шесть часов плацкартой, затем 52 минуты электричкой и, наконец, километра четыре пешком до военного городка, где у родителей жила его Маринка. Ей надо было ещё год учиться в институте, поэтому было решено отложить её переезд к месту службы Андрея…
Поезд отправлялся в полночь и ещё можно было успеть позвонить Маринке по межгороду. На переговорном пункте он просидел два часа, но разговор так и не состоялся, а телефонистка объяснила, что линия исправна, но вызываемый номер то занят, то не отвечает.
Тем временем погода окончательно испортилась, к штормовому ветру добавился ливень, с плохими мыслями офицер отправился на вокзал. Там к нему пристала цыганка, предлагая узнать, что его ждёт, а когда Петровский отказался от гадания и предложил ей немного денег, думая, что она отвяжется, сказала, мол, просто так не возьмёт и что пусть он мужается и соберётся с силами ибо ждет его испытание и беда чёрная. Тут Петровский вспылил, и довольно грубо, что ему было несвойственно, прогнал цыганку…
С напрочь испорченным настроением он вошёл в полупустой вагон, нашёл место поукромнее и забылся то ли каким-то неправильным тягучим сном, то ли зыбкой туманной дрёмой…
……………. ………….. …………
Трубка давно погасла, а Петровский всё сидел, уставившись невидящим взглядом на альбом. Предсказание цыганки сбылось, в том страшном октябре он похоронил жену, погибшую в автокатастрофе. Поседев от горя и едва не сорвавшись в запой, Петровский после поминок вернулся на службу.От жены у него остались лишь обручальное кольцо да несколько черно-белых фотографий, но память сердца не нуждается в материальных подтверждениях…
…Андрей Михайлович раскурил погасшую трубку и задумался. «Группа Петровского, выполнив задание командования, успешно вернулась домой…А ты, Андрей, вернулся ли ты из 80-х? Ответь честно, себя не обманешь и самому себе не соврёшь, да и ни к чему это…По правде говоря, нет, не совсем вернулся. Какая-то часть сердца осталась там, на Кубе, где ещё жив и полон сил команданте Фидель, где ты видел бедных, но свободных, весёлых и доброжелательных, преданных и бесстрашных людей, людей, не отягощенных злом, как многие из нынешних любителей избыточного достатка, там, где ты был молод и не думал о деньгах, о том, что получишь, а в результате стал обладателем букинистической ценности…, в том году, когда ты нашел и потерял свою любовь».
Там, на самом на краю Земли
В небывалой голубой дали,
Внемля звукам небывалых слов,
Сладко-сладко замирает кровь.
Там ветра летят, касаясь звёзд,
Там деревья не боятся гроз,
Океаном бредят корабли,
Там, на самом на краю Земли
Что ж ты, сердце, рвёшься из груди?
Погоди немного, погоди.
Чистый голос в небесах поёт,
Светлый полдень над Землей встает…
(Стихи Эдмунда Шклярского, поэта и композитора, лидера группы «Пикник»).
Петровский поднялся, аккуратно поставил альбом на полку и вдруг вспомнил, что в конце января ДЕНЬ ШТУРМАНА ВМФ, день, когда он традиционно встречается с однокурсниками в одном из уютных кафе Санкт-Петербурга со сладким названием «Изюм». …Жизнь продолжалась…
Использован кадр из видео Сергея Бобылева на ютубе.