То что было снаружи не ответило. Не отозвалось. Быть может, ему это просто приснилось. Антон с силой ухватился за ручку и дёрнул дверь. Она была заперта, как и прежде. Никто без ключа, не войдёт сюда. Мысли Антона внезапно перенеслись к журнальному столику. Парень вернулся в комнату и, взяв связку ключей, задумчиво покрутил их на указательном пальце.
— Если Фил не хотел, чтобы я выходил отсюда, то зачем оставил их мне? — пробормотал он.
Антон взглянул на свои руки. Пальцы всё ещё нервно дрожали. Хоть он и не верил в реальность услышанного, похоже, что убедить в этом собственные руки он не мог. Сейчас, ему нестерпимо захотелось выпить. Напиться до свинячества, до блевоты, до беспамятства. Упасть на кровать и пуская слюни на подушку больше не думать не о чём, ни о чём не тревожится.
Он щёлкнул переключателем света везде, где смог, отгоняя назойлевые тени, и проверил содержимое холодильника. Полки до самого верха были забиты готовой китайской едой и фастфудом.
— Фил, ты совсем сбрендил! — выругался Антон, выгребая оставленный ему провиант, — Он думает, что я буду жрать разбухшую лапшу и засохший рис? Держит меня за животное что ли?! Ещё бы собачьего корма насыпал! Урод...
Отыскав пакет с бургерами, Антон без энтузиазма сунул несколько штук в микроволновку, грустно наблюдая, как они крутятся, пропитываясь теплом. Мысль о том, чтобы напиться, не оставляла его. Антон с надеждой обшарил внутренние карманы своей куртки, и извлёк две смятых пятитысячных купюры. Похоже, с прошлого года завалялись.
Жуя бургер, он подошёл к окну, листая на смартфоне карту со списком ближайших алко-маркетов. Ранняя темнота зимы опускалась на город. Один за другим блекло вспыхивали уличные фонари, заметённые сухим снегом. Антон осмотрел пустующую у дома парковку, и замер, перестав жевать откусанную котлету.
Среди поднявшейся внизу метели стояли люди. Они держались отстранённо, словно не были знакомы, и никак друг друга не интересовали. Их взгляды были устремлены вверх, на единственную квартиру, среди тёмных окон многоэтажки, где горел свет. Вначале, Антон подумал, что их трое. Странные мужчины задрав голову стояли на разных концах безлюдной парковки, и смотрели прямо на него. Но осмотревшись получше он заметил ещё и женщину на зелёной скамейке, двух подростков у соседнего дома, и скрюченную старуху с котомкой на двух колёсиках.
«Но я позвала их».
Прозвучало в голове так ярко, как и в первый раз. Антон отпрянул от окна и в панике кинулся к переключателю. Свет мигнул и в квартире вновь сгустилась темнота.
— Какого чёрта твориться... Кто все эти ненормальные?
Впервые в жизни Антон почувствовал желание зашторить окно, но оно было совершенно пустым. Сверху не оказалось даже привычного карниза под жалюзи. Прокашлявшись от застрявшего в горле бургера, Антон нажал кнопку вызова.
— Фил, — произнёс он тихо, сам не понимая, почему перешёл на шёпот, — Здесь у дома собрались какие-то психи.
— Что? С плакатами? — встревоженно отозвался Филип.
— Нет, — поразмыслив ответил Антон.
— С полицией? Что они там делаю?
— Ну они... Как сказать... Понимаешь, — замялся Антон, — Они там стоят. Странно стоят.
— Перезвони, когда наверняка протрезвеешь.
— Нет-нет-нет! Фил, пожалуйста, не клади трубку. Мне тут хреново. Ты не мог бы заехать и привезти мне бухла?
— Сейчас тебе придётся обойтись без него. Перед встречей с судьями ты должен быть чист как кристалл. Считай, что угодил в вытрезвитель.
— Нет, Фил. Ты не понимаешь. Здесь очень страшно. И я слышал... Я слышал Маришку, — признался Антон, наплевав на гордость, — Она стояла прямо за дверью! Она сказала, что «Они» уже знают где я!
— Ты не в себе, — заключил Филипп, — Который раз уже к тебе приходит белочка? Успокойся и отлежись.
— Я понимаю, как это звучит, но...
— Эта девка, вторые сутки в коме. Врачи говорят, помрёт со дня на день. Если это случится, дела примут скверный оборот. Сейчас юристы предлагают придерживаться версии о причинении вреда по неосторожности в состоянии аффекта, но если появится труп, так просто нам уже не отмахнуться.
— Ты не говорил мне, что она при смерти.
— А разве ты спрашивал о ней?
Фил повесил трубку, оставив на линии только короткие гудки. Антон не выдержал и тихо, прерывисто заплакал. Он стянул с кровати одеяло, и завернулся в него на полу. Сейчас он горевал не по девушке, прикованной к больничной койке. Не по своей разрушенной карьере, и даже не по тому, что стал разочарованием отца. Антон плакал, потому что уже не был уверен, что знает правду о самом себе. Что-то внутри него раскалывалось, чернело, ширилось, вытесняя привычное понимание себя прежнего.
За окном сгустилась ночь, когда нечто лёгкое и невесомое шваркнуло по стеклу. Промелькнуло, словно падающий с крыши снег. Затем ещё раз и ещё. Антон открыл покрасневшие глаза, вглядываясь в густую темноту. Окно было похоже на белую картинную раму, которую кто-то затянул непроглядно чёрным холстом. Что-то шевелилось по его сторону.
Из темноты медленно возникло чьё-то лицо, прильнуло к самому стеклу, оставляя на нём следы горячего дыхания. Серая трупная кожа плотно обтянула голову существа, из которой мерзко торчали три бесформенных рогоподобных выступа. Раскалённые красным светом зрачки казались горящими углями. Антон испустил вопль ужаса, закрываясь рукой от твари, злобно пялящейся на него из мрака. Существо вытянуло длинную лапу и тихо постучало по стеклу когтистыми пальцами.
Антон хотел бежать, но не мог сдвинуться с места. Какой-то жуткий паралич сковал всё тело от кого, как тварь улыбалась, и молча звала его тихо стуча по стеклу. А затем она заговорила.
«Хочешь кушать»?
Спросил монстр не произнося ни слова. Не снимая с губ зловещей улыбки.
«А мы хотим».
«Все мы здесь очень ГОЛОДНЫ».
Шорох крыльев заполнил ночное небо. Словно армия летучих мышей из самого ада кружила над крышей пустого дома. Один за другим в окне стали вспыхивать другие глаза-угольки и мелькать лица. Они выли, гоготали, шипели, облизывали острые клыки. Антон слышал, как сотни когтистых лап скребут кирпичную кладку по всему этажу.
Голодны».
«Мы очень голодны».
«Мы съедим твои глаза».
«И сердце».
«И печень».
«Мы возьмём тебя себе целиком».
— Сынок! Антоша! — раздалось где-то далеко, почти не слышно, — Тоша! Это я!
— Папа? — Антон пополз к двери. Ноги не слушались его, руки дрожали, он с трудом оказался в прихожей.
— Скорее! Я приехал за тобой!
Антон сунул обе руки в карманы джинс в поисках ключей, и не нашёл их. Парень с отчаянием щёлкнул переключатель, но свет больше не зажигался.
— Папа, подожди! — крикнул он сквозь дверь и бросился искать спасительный ключ.
Стены квартиры стонали под натиском крыльев. Окно выгнулось внутрь. Испещрённое царапинами когтей, оно готовилось треснуть. Над потолком дьявольский вальс отстукивали сотни невидимых ног.
— Скорее, сынок. Нам нужно бежать!
Антон стряхнул одеяло, обшарил и перевернул журнальный стол, трясущимися руками проверил каждую складку кровати.
— Скорее впусти меня! Антон!
Не останавливаясь, ринулся на кухню, переворошил все пакеты с едой, которых касался. Картонные коробочки со смачным хрустом посыпались на пол. Воздух наполнился запахом кетчупа и картошки. К ногам липли раздавленные суши. Панический, почти безумный взгляд юноши отчаянно метался из угла в угол и наконец замер.
Маленький ключ незаметно поблёскивал в прихожей на крючке у самой двери. Там, куда он собственной рукой его повесил. Роняя и вновь подхватывая ключ, Антон повернул его в замочной скважине и наконец распахнул входную дверь.
В окутанном мраком проходе стоял человек. Тьма скрывала его лицо, но скрыть невероятную, давящую энергию она была не в силах. Антон почувствовал, как его подсознание уловило нечто, недоступное рассудку. Человек за дверью не скрывался во тьме. Он сам был тьмой.
— Спасибо, Антон, — незнакомец улыбнулся, заходя внутрь.
Он переступил порог и в этот миг обои начали ветшать и скатываться со стен, обнажая нанесённые на них рисунки. Кроваво-красные надписи на давно погребённом в пучине времени языке, сплетались в узоры и символы. Человек издал низкий гортанный рык, и надписи вспыхнули синим огнём, осыпаясь со стен обугленной пылью. Вокруг заплясали языки пламени, порождая странный потусторонний свет. Его блики прояснили лицо незнакомца — он был совсем юн, бледен, красив. Неотличим от человека, если бы не чернота опустевших глазниц.
— Не подходи, — бормотал Антон пятясь от того, в чьих чертах видел жуткую пародию на свой собственный облик, — Отец, он пришёл за мной.
— Отец не придёт к тебе, мальчик. Он думает, что бесполезные буквы смогут нас остановить.
Незнакомец искренне рассмеялся, запрокинув к потолку пустые глаза. Его смех сотряс стены и спугнул скребущихся за ними чудовищ. Антон скорчился и зажал уши, чувствуя, как из них начала сочиться кровь.
— Отец продал тебя, мальчик. Мы пришли получить своё.
— Это ложь! Мой отец богат! Он любит меня! Он даёт мне всё! Ему не нужны деньги!
— О! Ещё как нужны! Деньги - единственное, что нужно твоему отцу. Он продал тебя потому что не хотел работать на заводе. Не хотел жрать пустые макароны и наскрёбывать копейки на уценённую просрочку. Не хотел жить в коммуналке с текущей крышей и донашивать одежду своего брата. Не хотел жениться на торговке помидорами, которую трахал от скуки.
Я пришёл к нему сам, и сказал, что дам ему всё. За его первого сына.
— Нет, он не мог, — повторял Антон, боясь поднять глаза на монстра.
— Я предложил, и он продал тебя ещё до рождения. За богатство и бизнес. За власть и уважение. За хорошую одежду и вкусную еду. За красивых женщин.
— Это не правда! Я не принадлежу тебе! — выкрикнул юноша, зажмурившись. Чувствуя, как холодное дыхание замерло у самого лица.
— Ты знаешь правду, мальчик. Ведь я всегда был с тобой. С тех самых пор, как твоей любимой игрой стало отрывание ног кузнечикам, ты всегда знал, что я приду. Отец так бездумно скармливал тебя порокам, что мне не составило труда поселиться внутри. Мне лишь нужно было, чтобы ты впустил меня. Поэтому я вложил в твою руку нож, и разрешил делать всё, что ты захочешь сам.
— Я хотел убить её?
Антон поднял глаза, и встретился взглядом с чернотой пустых глазниц и изломанной улыбкой. Той самой, которую когда-то давно он видел на старой дискете, а потом навсегда забыл.
— Я хотел, — сказал он монстру. Без страха, словно беседуя с другом детства, — Я всегда хотел почувствовать, какого это. Ощутить кровь на своих руках. Узнать, что я почувствую в этот момент. Я всегда хотел тебя впустить.
В квартире сгущалась темнота. Свет уличных фонарей не дотягивался до семнадцатого этажа. Внутри пахло затхлостью, пеплом, гнилой едой и страхом. Если конечно предсмертный ужас может повиснуть в воздухе, то пахло там именно им. Посреди широкой комнаты лежало тело, неряшливо распластав руки и ноги так, словно никогда раньше и не было человеком. Скрюченное окоченением, оно больше походило на куклу, брошенную здесь тем, кому надоело ею играть. В пустых глазницах больше не было слёз, из них вырывался лишь лёгкий дымок горелой плоти.
Спасибо за прочтение!
Буду рада увидеть вас на своей страничке Литсовет , там есть много авторских рассказов. А так же добавляйтесь ВК