Болезни и антисанитария – неизменные спутники любой войны. Согласно исследованиям, во времена мексиканской войны 1846–1848 годов соотношение смертей от болезней и смертей в бою у американских солдат было семь к одному, во времена испано-американской войны 1898 года - пять к одному. Франко-прусская, а позже и русско-японская стали первыми войнами, где количество смертей от ранений превысило смертность от заболеваний.
В годы Первой мировой войны "процветали" тиф и испанская чума. К началу Второй мировой врачи уже использовали пенициллин, многие солдаты были привиты от холеры, гриппа, тифа и столбняка, да и в целом возможности военных медиков за 30 лет значительно выросли: смертность после полученных ранений тогда составила четыре процента от общей численности британской и американской армий, но гепатит и туберкулёз всё ещё таили в себе большую угрозу для участников боевых действий, поскольку эффективных лекарств против этих заболеваний в широком доступе на тот момент не было. Во время Вьетнамской войны показатель смертности от ранений снизился до двух с половиной процентов.
По данным фонда "Общественный вердикт", в 2020 году в учреждениях уголовно-исполнительной системы России содержалось 52 529 человек с диагнозом ВИЧ и 11 566 с диагнозом туберкулёз. Смертность от заболеваний в местах заключения за 2020 год составила 2400 человек. Эксперт фонда "Общественный вердикт" Асмик Новикова рассказала Радио Свобода, что в местах лишения свободы сложилась непростая ситуация с оказанием помощи заключённым:
По большому счёту любые изолированные места являются резервуарами для инфекции. Сегодня помощь заключённым с заболеваниями оказывается по-разному. Где-то ситуация плохая, где-то получше. Где-то есть перебои с поставкой препаратов. Мы ведём много дел по неоказанию медпомощи. Часто обращения заключённых игнорируются, часто помощь оказывается несвоевременно. Эта проблема не игнорируется в УИС, и ФСИН в полной мере это понимает, но существует много сложностей. Например, нужно постоянно поддерживать и налаживать нормальное взаимодействие с гражданскими медицинскими организациями. Люди с положительным ВИЧ-статусом должны постоянно принимать АРВ-терапию, и, соответственно, должно быть налажено взаимодействие с региональными СПИД-центрами.
По правилам, конечно, заключённые с некоторыми заболеваниями должны содержаться отдельно. Как это происходит на практике – неизвестно. Учитывая, что помощь зачастую оказывается несвоевременно, это, конечно, сказывается на скорости и масштабах распространения заболеваний. Бывает, что человек днями или даже месяцами жалуется на плохое самочувствие, а должной диагностики не проводится, помощи необходимой не оказывается. В итоге он получает помощь только тогда, когда заболевание уже в полный рост себя манифестировало. Позже выясняется, что заболевание заразное. Естественно, поскольку больного вовремя не осмотрели, человек всё это время ходил на работу и в столовую, то есть он не был полностью изолирован”, – резюмирует Асмик Новикова.
По словам юриста "Общественного вердикта" Светланы Тореевой, неоказание медицинской помощи в тюрьмах – частое явление:
"К нам регулярно поступают обращения о том, что заключённым не оказывают помощь. Мне кажется, эта проблема возникает из-за разной организации оказания медицинской помощи заключённым. По поступающим жалобам, формы неоказания помощи разные: то нет лекарственного обеспечения, то не проводятся лечебно-диагностические мероприятия, потому что нет оборудования в колониях, но и возможности куда-то вывести заключённых на обследования тоже нет. Не проводятся часто также плановые и экстренные операции, консультации со специалистами".
По информации журналистки и члена ОНК Пермского края прошлого созыва Оксаны Асауленко, в осеннюю волну вербовки брали абсолютно всех заключённых без оглядки на болезни:
"В первую волну – в октябре – брали абсолютно всех, кто хотел. Наверное, не брали только совсем инвалидов. Кого-то уговаривали, конечно. Везде были отключены таксофоны, в Пермском ИК-1 людей, например, изолировали в бараках. Тогда из шести пермских колоний забрали по 150–250 человек. Во второй раз, зимой, забирали уже человек по 20–50, потому что отбор был пожёстче, плюс кто-то уже сам не хотел, получая информацию с фронта.
В некоторых колониях после всех этих действий количество заключённых сократилось на 300 человек. Понятно, что это ещё и постоянное этапирование, тем более в ИК-29, где есть пересылочные пункты. Но такая убыль в 200–300 человек есть даже в "стабильных" колониях. Это может говорить о том, что примерно 200 человек завербовали и отправили на фронт, а ещё 100 – по другим причинам: естественная смерть, суицид, этапирование и так далее", – рассказала Оксана Асауленко.