Декабрь в этом году был грустным, усталым. Бьянка стояла у окна, смотрела на плавно падающий снег, на весёлых, шумных детей, носившихся вокруг ледяных горок и снежной крепости. «Наверное, они счастливы сейчас, эти мальчишки и девчонки. А ты, белоснежная ведьма? Ты счастлива?.. Ну что за глупости, - одёрнула она себя. - Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, неважно, была ли ты влюблена когда-то или плакала от обиды и разочарования – всё уходит, покрывается серым налётом прошлого, уплывает вслед за безмолвной тёмной водой».
Она постучала о подоконник тонкостенной стреляной гильзой; маленький тонкий цилиндрик задержался в кулачке и всё никак не мог найти себе место. Гильзу оставила девушка, приходившая час назад. Обыкновенная история, всего лишь предмет для забывательного зелья, связанный с человеком, о котором больше не хочешь помнить. Бьянка давно уже перестала считать, сколько таких зелий она сделала; люди всё шли и шли…
Часы на стене аккуратно пробили десять раз, механизм глухо зашелестел и затих, продолжая мерно отщёлкивать секунды. Бьянка любила эти старинные часы, они напоминали ей, что ничего в жизни не остаётся навсегда, всё уходит, исчезает, и однажды появляется снова – чтобы вновь уйти, когда безразличное время отмерит свой срок.
В доме было тихо. В камине, слегка потрескивая, тлело йольское полено. На круглом столе, покрытой накрахмаленной белой скатертью, приготовлено угощение. На всю эту снедь они с Эви потратили кучу времени и сил – но что делать, таковы йольские традиции. Ведьма, не соблюдающая традиций, быстро теряет силу, растрачивая её на пьянящее чувство свободы, восхитительно спонтанные поступки… и на преодоление последствий этих поступков. Традиции позволяют держать себя в руках.
Бьянка провела пальцами по стеклу; морозный узор потянулся следом. Там, у подножия ледяной горки что-то случилось. Ребята кричали друг на друга, мальчишки толкались, кто-то повалился на снег, но тут же вскочил и кинулся на обидчика. Мелькнула короткая шубка и красные сапожки подбежавшей Эви; послышался её сердитый голосок. Драчунов разняли, развели в стороны; как молодые петушки, они ещё сердито поводили плечами, но уже больше для виду. Топнув сапожком, Эви отругала одного мальчишку, гневно выговорила другому, повернула его голову к свету, прикоснулась к лицу и, досадно нахмурившись, повела по дорожке к дому. Бьянка улыбнулась и пошла за аптечкой.
Когда они совместными усилиями справились с разбитым носом, и вся весёлая компания ушла обратно на горку, умиротворённая кусочками ванильной нуги с миндалём и цукатами, Эви виновато сказала:
- Наверно, это я во всем виновата…
- Почему?
- Ну… - потупилась девочка. – Я думала, что одно малюсенькое заклинаньице… совсем простое… может быть оно никому не повредит?
- И что же это за заклинаньице? – улыбнулась про себя Бьянка, собирая шваброй остатки растаявшего снега на полу прихожей.
- Выявление следов магического воздействия, - упавшим голосом сказала Эви. – Понимаете, вот Петер сказал, что Януш толкнул его на горке. А Януш говорит, что ничуть не толкался и вообще рядом не стоял. А Люта говорит, что в лабиринте кто-то есть, кого не видно, но слышно. А Энни и Джинни говорят, что там заблудился котёнок, и они слышали, как он пищит и плачет. Они полдня его искали, но не нашли. И я подумала – может это кто-то наложил на себя заклятье невидимости и хулиганит – одних толкает, других дразнит. Но в Йоль же нельзя колдовать? Или немножко можно? Я запуталась…
- Нельзя, - кивнула Бьянка. – Точнее неразумно. Магия становится нестабильной, непредсказуемой – словом, опасной для самой ведьмы. В сущности, баловаться сейчас невидимостью – это всё равно, что прыгнуть в бочке с Ниагарского водопада, рассчитывая сделать по пути хорошие снимки. Очень экстремально и невероятно глупо.
Эви вытаращила глаза.
- А я думала… А как же я? Я, правда, никого не нашла, но…
Бьянка пожала плечами и потянула с вешалки свою шубку.
- Просто повезло. Маленький урок, да? Ладно, пойдём посмотрим на твоего нарушителя. Может это наш знакомый шуршень балуется?
- И правда… А как же мы его найдём, без магии-то?
- Ну уж как-нибудь, - подмигнула Бьянка. – Пойдём.
На улице было удивительно хорошо. Уютно светили фонари и дышалось легко и свежо. Тут и там по рыхлому снегу тянулись длинные следы, похожие на бесконечную толстую змею. Это дети катали шары для снеговиков, стоявших сейчас с растопыренными лапами и морковными носами. Повсюду в окнах домов мелькали разноцветные огоньки гирлянд, а на лужайке неподалёку застыл ледяной олень, гордо поднявший ветвистые рога. Над крепостью на веревке, протянутой поперёк улицы, висел большой венок из омелы и остролиста, и красные ленты слегка покачивались на ветерке.
Бьянка подошла к стене ледяной крепости, присела и зачерпнула в ладони горсть свежего снега; подняла к губам и что-то прошептала. Эви с опаской смотрела на свою тётю, такую храбрую – или безумную? – и даже открыла рот, когда из наклоненных ладоней Бьянки полилась тоненькая струйка кристально чистой воды. Струйка коснулась стены крепости, задержалась на ней и резво закружилась, обернувшись прозрачной, почти невидимой ледяной змейкой; затем замерла на мгновение и нырнула в снежную складку.
- Вау… - обалдело сказала Эви. – А это не магия? Оно не опасно сейчас? А меня научите?
Бьянка легко потрепала девочку по волосам.
- Сама научишься… лет через триста. Это не магия – в том смысле, как ты её понимаешь. Это силы стихий – огня и воды, холода и тьмы – более древние и могущественные, чем весь этот мир. Не бойся, мы не колдуем.
- А я и не боюсь, - пробурчала под нос Эви, следуя за тётей вдоль стены крепости. – Вот ещё… Я тоже ведьма вообще-то, - она покосилась на голубоватый лёд и на всякий случай отодвинулась от него ещё на шаг. Бьянка повернула за угол и по широким ступенькам поднялась на верхнюю площадку, огляделась и присела на выступ стены, сложив руки на коленях.
- Так-так…
В ладонь к ней скользнула ледяная змейка. Бьянка поцеловала её крошечную головку, что-то тихо прошептала и опустила руку; змейка незаметно слилась со снежной коркой. Эви недоумённо застыла.
- И что?
Бьянка показала глазами в угол. Там лежал увесистый кусок льда, а внутри него, будто в глазури - словно человеческую тень подняли с пола, скомкали и бросили, словно собрали в одно целое серую невесомую шаль, паутину вечерних сумерек, тихих туманов, тайных желаний и давней, давней боли.
- Кто ты? – спросила Бьянка.
Тень молчала.
- Кто ты? – ещё раз спросила ведьма.
- Никто… - ответил голос. Бесцветный, глухой, посторонний голос.
- Что тебе нужно здесь?
Тень засмеялась, закашлялась, словно у неё было горло, саднящее, забитое мокротой горло, и лёгкие, которые не в силах дышать, и тело, которое почти уже не слушается.
- А что здесь нужно всем? Всего лишь играть… Ты запрещаешь мне, ведьма?
Бьянка пожала плечами.
- Смотря во что ты играешь… Это обычные дети, они вряд ли будут тебе хорошей компанией.
- Это я буду решать! – бешено прошипела тень. – И не смей мне указывать!
- С какой это стати?
- Ты… Да что ты знаешь обо мне! Что ты знаешь о том, каково это – глядеть каждый день из окна на то, как другие смеются, бегают, заводят друзей, глядеть и знать, что ты шагу не можешь ступить, что этот мир – навсегда чужой для тебя? Может ты видишь у меня крепкое тело, ловкие руки? Видишь эту счастливую улыбку, ведьма? Мерзкая, гнусная гадина, да как ты…
Эви свирепо топнула ногой.
- Ну ты, грязный кусок занавески! Заткни свой вонючий рот!
Тень яростно завертелась волчком, ледяной кокон потемнел и лопнул, с оглушительным треском разлетевшись на десятки осколков. Серый вихрь сбил Эви с ног и исчез в ночном небе.
- Мерзкий, вонючий, гнусный кусок теней! – ругалась Эви, отряхивая шубку и потирая ушибленный локоть. – Как он смеет так с вами разговаривать?
- Йоль… - задумчиво сказала Бьянка. – Границы миров истончаются, только и всего. А вот что его привело сюда – это вопрос… Пойдём, выпьем по кружечке глинтвейна.
Не торопясь, они дошли до ледяной горки. Эви остановилась, сокрушённо покачав головой.
- Ой, Люта свой пакет с украшениями забыла. Как же она теперь… Там и венок, и шишки, и остролист, и колокольчики – всё такое красивое-красивое…
- Ничего, не расстраивайся. Что-нибудь придумает.
Бьянка обняла девочку за плечи и повела к дому, осторожно, мягко, стараясь, чтобы Эви не заметила сброшенный наземь венок, разорванные в клочья листья и ягоды остролиста, маленькие яркие шарики, раздавленные, смятые, усеявшие снег алыми кровавыми каплями. Пушистые снежинки плавно летели с неба; Бьянка вздохнула и тихонько поцеловала Эви в рыжую макушку.
Дома уютно горел камин; полено, казалось, сонно зевнуло, греясь на тёплых углях. Бьянка разлила по кружкам горячий глинтвейн (виноградный сок, дольки апельсинов и яблок, корица, гвоздика, мёд и ни капельки спирта), отдала одну кружку Эви и уселась в кресло. Девочка забралась на диван и теперь рассматривала свои полосатые носки; большой палец правой ноги смущенно выглядывал из круглой дырочки. Эви вздохнула и спрятала его под диванную подушку.
- Призраки ведь не уходят далеко от дома? От места, где они появились?
Бьянка покачала головой.
- А если предположить… ну, на минуточку, - осторожно продолжила девочка, - что он живёт где-то поблизости…
- … каждый день глядеть из окна на то, как другие бегают, играют, смеются, глядеть и знать, что ты никогда…
Эви медленно подняла взгляд.
- Я знаю, где это! На той стороне улицы, в самом углу! Такой старый-престарый дом с пыльными окнами и заколоченной дверью! Говорят, там никто не живёт… там что, завелись привидения?
Бьянка сделала глоток и покатала в ладонях кружку с глинтвейном.
- А что говорит тебе сердце?
- Что ему надо помочь! – вырвалось у Эви. – Ну, этому привидению… хотя он и мерзкая невоспитанная ящерица! Ой…
Бьянка выпрямилась.
- Что ж, тогда тащи корзинку, соберём ужин и пойдём.
- Куда, в заброшенный дом? К привидениям?
- Ага! – кивнула Бьянка.
- Сейчас? В Йоль??? К-когда д-дикая охота и йольский к-кот?
Ведьма с удовольствием потянулась.
- Лучшее время для похода в гости!
Эви глядела на неё с ужасом и восторгом.
Собрались быстро. В четыре руки сложили в корзинку приготовленное угощение и украшения для праздничного стола, плотную скатерть, трёхлапый канделябр и несколько свечей, веточки остролиста и омелы. Бьянка зажгла керосиновую лампу, они оделись и вышли из дому. Ветер подхватил горсть снежинок и бросил в лицо, но огонёк за стеклом горел ровно, и Эви немного приободрилась. За пару минут они дошли до нужного места; дом глядел на непрошенных гостий мрачно и угрюмо. По колено в снегу они добрались до крыльца; Бьянка потянула за ручку и дверь, неохотно скрипнув, поддалась, прочертив на снегу несколько плавных линий. Из темноты прихожей тянуло холодом, сырой слежавшейся пылью, стылым мраком. Эви протянула вперёд свой огонёк, ведьмы взялись за руки и храбро шагнули в дом.
Света фонаря хватало ненамного. Они разглядели пыльный пол и потемневшие деревянные панели на стенах прихожей, разлапистую вешалку и треснувшее, разбитое зеркало, показавшее им в ответ две изломанные фигурки – побольше и поменьше. В остальном мире были холод, и смерть, и мрак. Пол под ногами недовольно скрипел. Эви сильнее сжала руку тёти, для неё всё сейчас собралось в этой руке и крохотном дрожащем огоньке фонаря. Они прошли несколько шагов, Бьянка на мгновение остановилась и осторожно толкнула приоткрытую дверь. За дверью была большая комната, похожая на гостиную. Здесь тоже стояла стылая пустота, но из окон пробивался слабый свет уличных фонарей и всё казалось немножко легче. Словно спящие звери дремали диван и кресла, накрытые серой тканью, посередине угадывался большой круглый стол, вдоль стен угрюмо высились грубые шкафы со стеклянными дверцами. Бьянка глубоко вздохнула.
- Всем, кто нас слышит, всем, кто нас видит, всем, кто нас знает и не знает – мы пришли с миром. Принимайте гостей, дорогие хозяева, присоединяйтесь к нашему празднику, к священному Йолю.
В тишине её голос звучал тепло и спокойно. Эви немного расслабилась. Вдвоём они стащили со стола тяжелую пыльную накидку, достали подсвечник и зажгли толстенькие белые свечки. Комната преобразилась. Свет словно тряпкой стирал с пространства налёт тревоги и безысходности. В углу нашёлся камин; Бьянка взяла несколько щепок, и, пошерудив кочергой, зажгла слежавшийся уголь. Тяга оказалась хорошей и скоро по комнате покатились волны тепла. Сырость уходила. Эви достала из корзины венок и повесила его на дверной косяк. В прихожей, во всем доме по-прежнему таилась тьма, но настроение её изменилось, перешло от недоверия и страха к любопытству и робкой настороженности. Разбирая корзинку, гостьи разложили на столе угощения, золотистые шишки и веточки остролиста, звонкие колокольчики и фигурку уютного чёрного котика. Эви постепенно перестала оглядываться и поминутно ждать, что из всех щелей и тёмных углов на них полезут страшные призраки. Тихонько напевая, она стащила с блюда кусочек праздничного рулета.
- А что дальше? Сколько сейчас времени?
Бьянка посмотрела на часы.
- Почти одиннадцать. Подождём. Обычно случается либо что-то, либо ничего – и в том, и в другом есть свои преимущества и недостатки. Мы накрыли стол, пригласили гостей, и, поверь, это не осталось незамеченным.
Эви кивнула, и, взяв со стола лампу, пошла по комнате, рассматривая полки угрюмых шкафов с грудами тёмных фолиантов за стеклянными дверцами. Провела рукой по зеркалу – слабый свет словно тонул в его глубине. Тронула пальцами резную башню напольных часов с тусклым циферблатом и фигурными стрелками. Машинально открыла дверцу и толкнула маятник, отозвавшийся размеренным ходом, подтянула латунную гирьку и перевела стрелки. Комната наполнилась ровным домашним тиканьем.
Бьянка отошла к окну. Отсюда отлично просматривалась снежная крепость, весёлые огоньки в окнах домов на Ромашковой улице, украшенные гирляндами ёлки, её собственный дом, с изящными башенками, пухлыми снеговыми шапками и яркими искорками, сияющими, словно крошечные бриллианты.
- Тётя Бьянка… - позвал робкий голос Эви.
Ведьма оглянулась; девочка стояла перед невысокой, приткнувшейся в углу конторкой, освещая стену поднятым фонарём. Бьянка медленно подошла; на стене висели пожелтевшие фотографии, тусклые, выцветшие. Немного, штук десять. Слабый свет едва позволял различить детали.
Вот свадебное фото – высокий, представительный мужчина и молодая женщина в подвенечном наряде. Стоят на ступеньках церкви – торжественные, гордые, влюбленные. Общий семейный портрет, та же пара с первенцем в кружевных оборках, на пороге этого дома. Счастливая мать у колыбели, насупленный мальчик на трёхколесном велосипеде. Тот же мальчик с чемоданом и в школьной форме, отец и мать – снова с коляской, утомлённые, но всё ещё счастливые. Портрет отца – с бородой, в военной форме, печальный, прощальный, навеки ушедший взгляд. Мама с мальчиком в инвалидной коляске и рядом – большая собака с высунутым языком. Молодой мужчина в университетской мантии, и он же – в солдатской шинели, с отчаянным, гордым, потерянным взглядом… и траурной ленточкой в углу рамки.
Рука Эви дрожала. Бьянка обняла девочку, прижала к себе.
- Они все умерли, да? – всхлипнула Эви.
- Я не знаю, - тихо сказала Бьянка. – Они просто люди, у людей своя жизнь, своя судьба – иногда глупая, иногда счастливая. Бывает, что великая, но чаще – просто жизнь, со своими заботами и короткими радостями. Просто жизнь…
Эви отдала фонарь и пошла к столу. В пальцах у неё была розочка – маленький лёгкий цветок, свитый из белой бумаги, с нежными лепестками и тонким стеблем.
- Где ты её нашла? – спросила Бьянка.
- У окна, в коробке. Там много таких, - девочка вздохнула и положила розочку к золотым шишкам и колокольчикам. Огоньки свечей дрогнули и затрепетали.
- Добро пожаловать к нашему столу, - прошептала Бьянка.
Эви перевела взгляд – в углу, едва заметная в полумраке, стояла полупрозрачная фигура женщины в длинном домашнем платье. Эви кивнула, и женщина плавно поплыла к ним. Из книжного шкафа появился силуэт мужчины с бородой, из прихожей, помахивая хвостом, шла собака.
- Добро пожаловать, - улыбнулась Бьянка. – Думаю, вам есть, что сказать друг другу.
Эви сжала кулачки, изо всех сил стараясь усидеть спокойно. Она обернулась к окну – там на широком подоконнике сидел мальчик. Свет фонарей наполнял его силуэт нежным перламутром, мальчик неотрывно смотрел на улицу – на тёмное небо, праздничные дома, на крупный пушистый снег.
Эви совсем не заметила, как пролетело время. Было похоже, что ты в гостях у друзей – и не важно, что сквозь хозяйку видно книжный шкаф, а у хозяина рваная рана на виске и запачканный кровью мундир. Тени смеялись и шутили, вспоминали давно ушедшее и временами плакали, говорили о том, что любят друг друга и то, что не смогли, не успели сказать когда-то в другой жизни. Собака довольно лаяла и раз за разом пыталась призрачной пастью стащить со стола кусок ветчины.
Когда часы зашелестели и ударили в первый раз, призраки погрустнели. Словно ветер подул по гостиной, задрожали огоньки свечей и силуэты стали бледнеть, истончаться, таять. Эви спохватилась, пытаясь перекричать мерный бой часов, наполнивший комнату:
- Ой, а можно же пожелать что угодно, пока бьют часы, даже самое невозможное? Можно ведь, ну пожалуйста!
- Да, - кивнула Бьянка.
- Пусть все дети поправятся, пусть люди будут добрее друг к другу, пусть… пусть любят друг друга! – вытирая слёзы, отчаянно крикнула Эви, глядя, как тают во тьме последние серебристые пятнышки.
- … и пусть все солдаты вернутся домой, - прошептала Бьянка.
Над городом летел колокольный звон.
***
Время – странный лекарь, нерадивый учитель, своенравный судья. Оно только и делает, что гоняет стрелки по кругу, отсчитывает минуты, часы и годы, но лечит ли, учит ли чему-нибудь – Эви не знала. Она подозревала, что и Бьянка лишь грустно улыбнётся в ответ, а к прапрапрабабке с этим даже не подходи – только сердито фыркнет и заставит мыть котлы.
Но йольская ночь проходит, и настаёт тихое благословенное утро, и возвращается магия, и круг начинается снова. Эви вдохнула прохладный снежный воздух, протопала сапожками по ступеням, взлетая на самый верх снежной крепости, огляделась – как здорово первый раз скатиться с горки, пока ещё никого нет, пока весь мир, всё счастье принадлежит только тебе, тебе одной! Она посмотрела на домик Бьянки, на Ромашковую улицу, на старый заброшенный дом – и остановилась, замерев. Там, на скамейке у самых дверей, сидел мужчина в поношенной солдатской шинели. Небритый, с худым лицом и чёрными усами, он, не торопясь набивал табаком свою трубку. Дорожка к дому была наполовину почищена, и лопата воткнута в сугроб, и в большом кусте шиповника вовсю чирикали воробьи.
Эви засмеялась и помахала рукой, и солдат увидел её и помахал в ответ. И она разбежалась и покатилась с горки – вперёд, всё быстрей и быстрей.
Автор: marrtin
Источник: https://litclubbs.ru/articles/51662-zabroshennyi-dom.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: