Итак, в своём рассказе о маленьком дофине Людовике, писатель, историк и переводчик Зои Лионидас дошла до очень драматичного момента в истории XV века - бунта кабошьенов. Как мы уже узнали, дофин был вынужден скрепя сердце, дать разрешение на насилие и убийства (что мне все равно категорически не нравится и я, как та пресловутая Баба Яга из мультика - против! Но, увы, история эта происходила лет так за 500 до нынешних наших дней...) Однако, вернёмся к нашему рассказу.
Между тем восставшие желали как можно скорее насладиться плодами своей победы, тем более, что король в очередной раз пребывал в сумеречном состоянии, а королева и юный дофин не имели воинской силы, способно им противостоять.
Посему, действуй с лихорадочной поспешностью, они принялись сами себя назначать на высокие должности, о которых раньше не могли даже мечтать. Так мелкий дворянчик Жан де Полиньи сам себя определил в хранители королевской сокровищницы, мясник Жан де Сент-Йон-старший стал личным казначеем короля, Симон Кабош, в «честь» которого мятеж и получил свое имя, стал королевским оруженосцем, а мелкий пакостник Элион де Жаквиллль, как мы помним, произнесший прочувствованную речь у запертых дверей отеля дофина, стал капитаном парижской крепости.
Подобное самоуправство отнюдь не входило в планы герцога Бургундского, но чем дольше длился мятеж, тем больше проштрафившийся временщик удостоверялся, что реальная власть ускользает у него из рук. Улица почувствовала вкус свободы, и уступать свои завоевания кому бы то ни было, уже не желала. В самом деле, кабошьенам был уже не нужен любимый герцог, они благополучно сумели удостовериться, что способны добиться желаемого собственными силами, не считаясь более ни с кем.
Впрочем, получив власть в свои руки, кабошьены, как это постоянно случалось во время средневековых мятежей, попросту не знали, что с ней делать. Назначить себя на высокие должности было несложно, однако (вот неожиданность!) оказалось, что реально их исполнять и торговать мясом – вовсе не одно и то же. Хуже того, всеобщее благополучие и счастье так и не наступило (да и не могло наступить!) и по этой причине, как многие до и после них, восставшие пришли к неизбежному выводу, что наступлению всеобщего благоденствия препятствуют некие скрытые враги, благополучно устроившиеся возле трона, «сорные травы в садах короля и королевы» как куртуазно пишет хронист Жювеналь, и этих самых врагов следовало обезвредить как можно скорее. Посему, 11 мая возбужденная толпа блокировала все входы и выходы из королевского дворца, требуя, чтобы на расправу было выдано еще шестьдесят человек, список которых был, как водится, составлен загодя.
Впрочем, штурмовать дворец, как это было проделано прежде с отелем дофина, толпа все-таки не решилась, и потому на «аудиенцию» к нашему герою, вновь вынужденному замещать невменяемого родителя, явилась вооруженная до зубов «делегация», требующая исполнения своих требований немедленно и беспрекословно. Бледный от ярости дофин, понимая, что необходимо тянуть время вплоть до того, как к Парижу рано или поздно не подоспеют войска, вновь был вынужден подчиниться, причем в тот же день в качестве канцлера ему был вновь навязан велеречивый Жан де Ньель.
Бургундец, присутствовавший при этом откровенно унизительном для монархии событии, пытался успокоить мясников или хотя бы уговорить их вычеркнуть из списка обреченных половину тех, кто туда попал «по ошибке или по причине клеветы», однако, его уже никто не слушал. Шестьдесят человек частично были взяты под стражу в самом отеле короля, частично схвачены у себя дома. Любопытно, что при этом откровенно безвкусном спектакле-«аудиенции» присутствовал также наследник бургундца, Филипп, граф де Шаролле. Надо сказать, что этот умный и хладнокровный человек сделает правильные выводы из произошедшего, и в отличие от отца и деда ни при каких обстоятельствах не станет заигрывать с городской толпой.
В городе вновь воцарилось обманчивое спокойствие. Впрочем, дофин прекрасно понимал, что это всего лишь затишье перед очередным взрывом, и, если верить хронисту Пентуэну, несколько раз, переодевшись в простое платье, пытался выскользнуть из города. Бесполезно, кабошьены, стоявшие на воротах несли свою службу со всей бдительностью, заставляя выезжающих снимать капюшоны и шапки, чтобы иметь возможность их рассмотреть, а также обыскивали всех и каждого на предмет спрятанных под платьем депеш.
Думается, что Симон Кабош и его присные не стали бы тратить столько усилий, чтобы изолировать Париж от внешнего мира, если бы знали, что в один из первых дней после начала мятежа из столицы сумел вырваться Филипп Вертю – средний из сыновей давно покойного Людовика Орлеанского, и что Арманьяк давным-давно уже знает о случившемся и поглощен тем, что спешно собирает войска для того, чтобы наказать бунтующую столицу…
Ну а что было дальше, вы, дорогие читатели, узнаете в следующей части нашего сериала, поэтому подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное. Те же, кто лишь недавно к нам присоединился, смогут найти начало рассказа, а также другие увлекательные истории о героях XV века, здесь:
