Мы теряем себя ради сохранения отношений - связи. Чтобы мама видела нас такими, какими может и хочет видеть, хорошими. Не живыми и настоящими, а приятными ей, не доставляющими ей боль сюда, из за ее забора.
Приходит к расстановщику клиент и просит вернуть ему его часть. И мы работаем, возвращаем. При этом мы и сами приходим в движение вместе с клиентом. Если мы встанем, то и клиент не сдвинется.
Приходит в движение та наша часть, которая когда-то была маркирована как «плохая». И это видит как минимум один человек - клиент, а если работа групповая, то и вся группа. И смотрят они в нашей реальности глазами, которые когда-то нас отвергали, чаще всего мамиными.
Так что тот, кто старается удержать себя хорошим мальчиком/девочкой, практиковать скорее всего не начнет. Поле подгоняет нам тот материал, который мы когда-то отрезали, чтобы хорошими быть.
И постарается, чтобы образ «хорошего» зашатался.
Человек, которого отвергали в детстве, но он выжил, - очень силен. Ему пришлось стать сильным, чтобы выжить. Чтобы держать забор между собой и отрезанными от себя ради мамы частями.
Выжить, «даже если ты убиваешь меня, мама» - тут нужно много силы.
Дальше в жизни эта сила требует применения, вызовов. Она сама создает ситуации, где есть борьба и напряжение.
Терапевты имеющие такую силу склонны «решать проблему клиента» так же через борьбу. Справляются, применяя свою силу тут. Испытать бессилие терапевту, отказаться от своей силы, может быть в таком случае очень целительным и для клиента, и для терапевта, и для группы.
Испытать это бессилие тоже придется на глазах у людей, иначе с кем работать ?